Sense of doom

Примечание автора: из данной главы можно узнать, кто такой «Фаворит Жатвы» Первого дистрикта, как называлась официально Академия четвертого дистрикта, как ментор Блеск поступал, когда трибут женского пола получала серьезную травму накануне Жатвы и почему на протяжении нескольких лет Марвел Гекльберри безошибочно мог предсказать трибут какого дистрикта победит в этом году. . *** В памятный для Академии день Жатвы 71-х Голодных игр ученик старшего курса Академии имени Гермеса Стромера 14-летний Марвел пребывал в невероятно сумрачном настроении. Он не желал ни с кем говорить, несмотря на то, что с шести утра, за ним буквально ходили по пятам ученики и задавали один единственный вопрос: — Ну как? Шанс есть? И с семи утра «зависал» в гимнастическом зале. Сначала он отжимался от пола, трижды побив рекорд Академии в 450 отжиманий, отжался 472 раза и рухнул на пол. После 460-го жима, ученики поняли, что к чему и наступила звенящая тишина. А  затем, с дикой энергией одержимого человека, Марвел лупил изо всех сил боксерскую грушу. Два с половиной часа. Уже практически падая с ног. Покрытый потом с головы до ног. Бледный и невероятно злой. Отчаявшийся. На жизнерадостного и веселого Марвела это было совсем не похоже. Поэтому присутствующие буквально замерли и, казалось, можно было ощутить кожей, почувствовать общее настроение: обжигающе холодный, липкий страх смерти, на Арене Голодных игр. Наконец, громовое молчание нарушил наблюдавший некоторое время за ним Фаворит Жатвы, отличник учёбы, красавец и гордость Академии, могучий как бык, 17-летний Гордец Блейз*: — Эй, Марвел, да прекрати ты наконец терзать несчастную грушу! Не тебе же сегодня идти на Игры, а мне!!! — Сказано это было с таким пафосом в голосе, что сразу несколько девчонок Академии замерли и не сговариваясь посмотрели в сторону говорившего. С нескрываемым обожанием. Все верили в то, что Победителем этого года обязательно станет он, несравненный и искусный Воин Блейз. Второму дистрикту в этом году придется одеть траурные одежды. Марвел замер и медленно, нереально медленно повернулся к Блейзу. Ответ шатающегося от усталости Марвела вызвал у собравшейся толпы учеников, а собралось их не менее 40, потрясение или лучше сказать сильный шок: — Я должен как-то выразить свой гнев. — И на что же ты разозлился?  — Да на то, Блейз, что удача в этом году отвернётся от нас, — это было сказано таким тоном, что если бы у кого из присутствующих и могло возникнуть малейшее сомнение в серьезности его слов, оно моментально испарилось бы. А взгляд Марвела в этот момент был настолько безумен, что одна девчонка, по имени Эйприл, вице-чемпион старшего курса по метанию ножей, громко вскрикнула — от страха и ужаса. — Ты что такое говоришь? Какая неудача? — в глазах, самой позе Блейза, отражалось, насколько сильно он шокирован. — В этом году, те, кто вызовутся добровольцами от первого, погибнут. Ты погибнешь, Блейз! — с жаром в голосе, странным для крайне уставшего человека, громко ответил Фавориту Марвел. Все оторопели. Стало так тихо, что казалось, было слышно, как в груди собравшихся замерли бьющиеся сердца. Все с ужасом ждали реакции Блейза. Ведь он мог убить в бешенстве того, кто предрёк ему поражение и скорейшую смерть. Блейз молчал. Долго. А в его глазах можно было прочесть неверие. Наконец он взял себя в руки и ответил спокойным голосом: — Ты не сможешь поколебать мою решимость. Блейз не боится смерти! — Я знаю!!! И потому хочу предупредить. У тебя украдут победу! Тут похолодел от липкого страха даже Блейз, а выдержка у него всегда была железной — Фаворит Жатвы — «Лучший из лучших» — это были не просто слова. Но, собрав всю свою волю в кулак, сжав от гнева зубы, Блейз произнес: — Марвел! Я вызовусь сегодня на Жатве! Поэтому, когда я возвращусь с Арены Победителем, ты на плацу Академии встанешь на колени и я отрублю тебе голову! И что ты выберешь, Марвел Гекльберри? — Жизнь. Возвратись Победителем. Я согласен бить убитым тобой, — в глазах Марвела вообще не было страха и Блейза это страшило, хоть он и не желал признавать этого. Но и прислушаться к роковым словам, сказанным Марвелом, гордец Блейз был неспособен. — Согласен. Но мне жаль, Марвел! Ведь я знаю, ты не бросаешь слов на ветер. И пусть нас рассудят Игры. И направился к выходу. — Нас рассудит Судьба, — ответил Блейзу Марвел. В его голосе читалась твердость и непоколебимая убежденность в том, что он поступил единственно верным образом. Вот только в обычно веселом взгляде Марвела поселилась неземная печаль. Прошло несколько часов. Жатва в первом дистрикте опять принесла неожиданный сюрприз: присутствующие поразились отказу Второго Фаворита Жатвы — Амбер** Грюнер, 18-летняя ученица старшего курса. присутствовала при том невероятном разговоре Марвела и Блейза. И вместо нее вызвался в сущности ребенок. *** Месяцем ранее Амбер прилюдно выразила желание вызваться в этом году на Жатве после того, как Первая ученица и Фаворит Жатвы, Филиция, сорвавшись с каната, повредила позвоночник. Ментор дистрикта, Блеск, в таких случаях поступал следующим образом, собирал вместе всех претенденток, в этом году их было три. И предлагал сыграть с ним в кости:  — Думаете вы достойны? А что вы готовы ради этого выдержать? Блеск разъяснил условие: — Мы сыграем вчетвером. Голодные игры в чём-то похожи на игру в кости. Выиграю я — я сам выбираю моего трибута. Хотя делать это я очень не люблю. А вот если выиграет одна из вас, я стану ее ментором на этих играх. Согласны? Собравшиеся девушки были чемпионками старшего курса в различных видах боевых искусств и, конечно, все они были согласны, но всё же одна, ее звали Медея***, спросила ментора: — А что будет с проигравшими? Вы с ними переспите? Блеск покачал головой и на его лице не было ни намека на веселость: — Нет. Я не стану злоупотреблять проигрышем двух из вас. И тогда Амбер спросила Блеска: — Тогда какое будет наказание за самоуверенность, ментор? — Двадцать ударов плетью. И предупреждаю, бить буду во всю силу. Девушкам стало страшно, но от участия в игре ни одна не отказалась.Стать чемпионом в Академии были невероятно трудно и все чемпионы, девушки и юноши, все без исключения, были отчаянными до такой степени, что заплатить за право вызваться на Жатве любую цену, даже жизнь, полагали допустимым риском. Каждый должен был бросать кости сам. И почти, как на Жатве у них нет выбора, их судьбой распоряжается кто-то другой, сейчас это был небольшой цилиндр с двумя кубиками внутри. Первым должен был бросать Блеск, может быть, он хотел таким образом приободрить девушек, показывая, что перед лицом судьбы равны абсолютно все. Но Блеску в этот раз не повезло совершенно, хотя кто его знает, быть может, именно так и выглядит удача. Итог — ему выпало «3». И ментор негромко сказал: — Повезло. Теперь вы испытайте судьбу! Первой из девушек руку протянула Рейчел. Чемпионка в рукопашном бое, молчаливая и опасная. Взяв цилиндр с уверенностью победителя, она лишь пару раз встряхнула цилиндр и то больше для окружающих, чем для себя, и кинула кости легкой и уверенной рукой, и тут же вскрикнула от радости: ей выпало «10». Пришла очередь Медеи, лицо сфинкса обладает большим набором эмоций, чем лицо Медеи. Так что тут не было ничего интересного, просто перестук костяшек в цилиндре и уверенный бросок —  красавица Медея была чемпионом Академии в метании ножей. Увидав результат, Рейчел похолодела от ужаса, Медее выпало «11». Теперь важно было, как кинет кости Амбер. Чемпионку в бою на саблях было не узнать: неуверенность и страх сковывали все ее тело и только дрожащие руки были живыми, холодные пальцы все сильнее сжимали цилиндр и дрожь рук передавалась костяшкам внутри него. Тихий шелест костяшек напоминал скорее дождь стучаший по крыше, но от дождя ничего не зависит. Дождь редко приносит смерть. Прошла долгая, томительная минута и первым не выдерживает Блеск. Он ничего не говорит и забирает из ее рук цилиндр и кидает за нее. Амбер выпало «12» и даже невозмутимый Блеск поднял удивленно брови и сказал: — Ты выиграла всухую, девочка. Но хочу предупредить, дважды так сильно в жизни не везёт. Но всё имеет свою цену. — Цену чего? — Переспросила его Амбер. — Цену того, что ты передумаешь и промолчишь на Жатве. Такое право у тебя отнять не могу ни я, ни кто другой, — ответил ей Победитель 63-их Голодных игр. — И какова цена? Моя смерть? — Страх до того державший ее в стальных объятиях, начал ее отпускать. — Нет, это было бы нечестно. Двадцать четыре удара плетью. В Академии. После Жатвы. А сейчас ты можешь идти. Уходя, Амбер услышала дикие крики Медеи и Рейчел, орали они в полный голос. Блеск никогда не завязывал при экзекуциях рот бичуемых девушек, но сомнения в том, что Блеск всегда бьет в полную силу у нее отпали. На следующий день Амбер поняла, почему «Фаворитка Жатвы» определяется за месяц: после двадцати ударов плетью Блеска, истекшие кровью Медея и Рейчел шесть дней лежали в лазарете на животе, спустя десять дней могли ходить держась за стену, спустя две с половиной недели всё ещё были полностью освобождены от всех физических нагрузок и пришли на Жатву пошатываясь и с невесёлыми лицами. Блеску было важно исключить малейшую вероятность, что вызовется не «Фаворитка Жатвы», а кто-то по своему собственному выбору. Ментор помнил «неожиданный сюрприз, когда на 51-х Играх в четвертом дистрикте на Жатве вызвалась не фаворит жатвы 16-летняя студентка Академии имени Калипсо Домреми ****некая Сирена Маккэнзи*****. А потом выяснилось, что она пошла на смерть лишь для того, чтобы, попав в Капитолий, сбежать из тренировочного центра и попытаться убить (успешно, между прочим) совратившего ее сестру капитолийца Актеона Клампа. (Примечание автора: А негодяй Актеон, убитый отважной трибуткой из морского дистрикта, назван в честь персонажа древнегреческого мифа, однажды Актеон во время охоты случайно подошёл к месту, где Богиня-Девственница Артемида купалась со своими нимфами в реке. Вместо того чтобы бежать со всех ног, он, зачарованный, стал наблюдать за игрой, запретной для людских глаз. Заметив охотника, разгневанная богиня превратила его в оленя, который попытался убежать, но был настигнут и разорван 50 охотничьими собаками самого Актеона). В итоге, весь Капитолий буквально стоял две недели на ушах, Игры до последней минуты были под угрозой отмены из-за побега трибута четвертого дистрикта, Сирену изловили по чистой случайности и доставили в цепях на Арену 51-х игр. Где она дожила до полуфинала. А президент Кориолан Сноу был в ярости. И за крайнее беспокойство, причиненное президенту, заплатили своими жизнями мэр четвертого дистрикта, глава миротворцев и ментор Тритон. Ранним утром в день Жатвы бледная Амбер подошла к ментору Блеску и сказала ему: — Ментор! Я не буду вызываться на Жатве! Блеск помедлил и ответил девушке и его ответ оказался для нее откровением: — Одобряю! — И Амбер побледнела ещё больше, — Двадцать ударов плетью пережить можно и через месяц поедешь домой живая. Амбер не могла не спросить ментора: — Вы, что думаете, что шансов победить у меня нет совершенно? Ответ Блеска был ещё более странным: — Забудь об играх! Глупая! Потом мне спасибо скажешь. Блеск разыскал Медею и Рейчел и сообщил им о произошедшем. Реакции девушек были противоположными, на хмуром лице Рейчел не дрогнул ни один мускул и она промолчала, а Медея побагровела и не сдержалась: — Сука!!! Убью гадину! На что Блеск возразил: — Не пойдет. Сначала я ей нарежу спину на ремни, не то, что тебе. Ты ещё легко отделалась. И Медея прикусила язык. — Я обязан спросить вас обеих, не желаете вызваться сегодня на Жатве? Но делать этого я вам не советую. — Почему? — спросила никак не угомонившаяся Медея. Блеск молчал и зло буравил ее лицо своим тяжелым взглядом. — Надо было бить тебя сильнее, — наконец каким-то замогильным голосом ответил ей ментор. Медея, какой бы порывистой она не была, не стала искушать судьбу и ответила, что вызываться сегодня не будет (ей исполнилось 17 и она ещё имела шанс попытать счастье в будущем году. К сожалению имела). А Рейчел, которой было уже 18, молчанием подкрепила свою солидарность с решением Медеи. Игра в кости с Блеском весьма сильно на нее повлияла. Согласитесь, крайне жестокий способ, придуманный ментором Блеском, чтобы отбить у «первых учениц» желание вызываться на Голодные игры, был чертовски действенным. Блеск отправился к ректору Академии хорошо известному нам Грацио Уэйдеру и из кабинета раздался отборный трехэтажный мат: ректор был в бешенстве. Он хотел пойти и тут же прибить на месте Амбер, но Блеск преградил ему путь, говоря, что она ему нужна целая и невредимая. Для экзекуции сегодня вечером. — По правилам Академии любая ученица, как старшего, так и младшего курса, имеет теперь право вызваться вместо заместительницы фаворитки Жатвы. — сказал ректору ментор. — Черт знает что. Какое-то Проклятие! Провались эти дурные девки — рявкнул Грацио и прибавил пару нецензурных эпитетов, — С меня же голову снимут, если Капитолий будет недоволен выбором добровольцев. (Ректор, как в воду глядел). Всего в тот год, а Академии обучалось 361 ученица, но младший курс (7-12 лет) исключался полностью, средний (13-16) и старший курсы (17-18) в общей сложности насчитывали Семьдесят одну ученицу. Блеск и Грацио объявили, что в этом году выбыли из борьбы четыре основные претендентки и место девушки-Фаворита свободно и теперь будет проведена жеребьевка. Успеваемость, главный критерий при выборе Фаворитов Жатвы в данном случае не учитывался. Тянули шары, белые и чёрные. Последние считались знаком удачи в Первом дистрикте, поэтому шестнадцать девчонок, не вытянувших белый шар, остались в тренировочном зале. Грацио хотел-было методом жеребьевки определить одну девушку. Блеск этого не позволил, сказав ректору: — Судьбу можно испытать один только раз. Теперь они все они имеют одинаковые права вызваться на Жатве. Поднялся было шум, но Грацио вмиг его заглушил: — Тихо! Или я приму к нарушительницам строгие меры. —  А то, что мистер Грацио Уэйдер слов на ветер не бросает, знали абсолютно все. И вот, в наступившей тишине, все услышали звонкий детский голос: — Я желаю вызваться добровольцем! — голос принадлежал Кроне (нем. Krone — «Корона»), 13-летней ученице среднего курса. Секция владением луком номер пять. Не успел из нескольких девичьих глоток вырваться звук злостного нарушения дисциплины, ректор их опередил: — Всё! Выбор сделан. Я его утверждаю. Крона Фантоцци будет трибутом-добровольцем 71-х Голодных игр. Все свободны. Крона уже хотела улизнуть, не догадываясь, как много только что у нее появилось недоброжелательниц, но ее ловко поймал за тонкую руку Блеск: — Стой! Теперь я за тебя отвечаю. Ты должна целой и невредимой достичь Арены. Я твой ментор, моё имя Блеск. На Жатве-71 всем бросилось в глаза, что ментор Блеск был невероятно мрачен и угрюм. Хотя, вообще ментор был вполне жизнерадостным и жизнелюбивым человеком, но сейчас он чувствовал себя поганее некуда: рядом с ним стояла маленькая, щуплая, но отважная, девочка-сорванец Крона. Блеск пять раз пытался отговорить ее вызываться на Игры, говоря, что ее неплохих навыков обращения с луком недостаточно для победы, что она слишком молода, чтобы умереть и что ее смерть на Арене предрешена. Крона молча слушала ментора и ничего ему не ответила.  И, наконец, Блеск понял, что станет первым с 7-х ГИ, когда на игры поехала и погибла там в первый же день девочка 13-ти лет от роду, ментором от первого дистрикта, трибутом которого будет по существу ребенок. Но ничего поделать Блеск не мог: Крону же, смерть нисколько не пугала. Блейзу об этом не было ничего известно, но и с того момента, как он услышал слова Марвела, предрекшего ему поражение и смерть, железный парень Блейз, настоящий силач и хладнокровный убийца, пусть он никогда не признался бы в этом, но всё же чувствовал червоточину сомнения. *** Четыре месяца назад мэр дистрикта попросил ректора о услуге: штатный палач-миротворец отравился морепродуктами и вскоре сам отдал концы. Капитолий задерживал присылку нового палача, но одновременного не допускал более промедления с исполнением трех казней по обвинению в краже алмазов с 1-й гранильной фабрики. Грацио вызвал лучшего ученика старшего курса 17-летнего Блейза и предложил ему подзаработать, когда Блейз узнал, какую работу ему придется выполнять, он помрачнел, отказался от крупного гонорара, но «смиренно попросил господина ректора» (так требовал заведенный ректором Уэйдером порядок) разрешить ему претендовать на звание Фаворита Жатвы текущего года с двойным преимуществом. То есть гарантировано обойти одного соперника. Грацио Уэйдер лукаво улыбнулся: — Быть по сему, мистер Блейз! Когда Блейз прибыл в штаб миротворцев дистрикта, он уже не просто помрачнел, но матерно выругался: приговоренными к смерти оказались три девушки, работницы фабрики, 20, 17 и 16 лет от роду. Одна совершеннолетняя и две несовершеннолетних, но по суровому Уголовному кодексу Панема смертную казнь разрешалось применять к преступникам, достигшим 16 лет. Пока миротворцы вели Блейза к месту исполнения казней, он услышал истошный девичий крик: —  Нет, не трогай меня, мне больно… Затем он услышал треск рвущейся ткани, какие-то приглушенные звуки и, наконец, раздался мужской голос: —  Ах, ты дрянь! Воровка! — и снова женский голос: —  Я не воровка! Блейзу в общем-то было наплевать, но он догадался, что кого-то насилуют. Догадка подтвердилась, когда в помещение, где сидели приговоренные к казни девушки, ворвался глава миротворцев: невысокого роста немолодой мужчина с кожей темно-бронзового цвета, он был очень зол, и взглянув на казнимых преступниц, увидел, что у двоих порвана одежда, а у одной одежда была запачкана кровью и ткнул пальцем в грудь одному из стоящих в комнате миротворцев: —  Кто нарушил приказ? Сержант Секстий, я тебя предупреждал, еще раз и разжалованием в рядовые ты не отделаешься. Арестовать сержанта!!! — Того скрутили и увели. И та самая девушка, постарше, у которой одежда была в крови, как вскочит и заорёт: —  Это он!!! Надругался надо мной и над Лимбер! — И у второй девушки, одежда которой была порвана, началась истерика, а третья, самая молодая, больше похожая на ребенка, запричитала:  —  Я ни в чем не виновата, я просто взяла алмазик посмотреть, как он сверкает. Он же такой красивый… Глава миротворцев недовольно поморщился и сказал: —  Поздно! Приговор обжалованию не подлежит. Сейчас вас казнят. Но можно было заметить, что в глазах этого немолодого человека скользило некоторое смущение и, очень, даже, может быть, жалость к казнимым девушкам. Однако, делать было нечего и Блейз должен стать палачом, пусть на время, но палачом. Казнить преступниц должны были через повешенье, предварительно связав руки сзади и завязав глаза. Казнь должна была происходить в специальном помещении В центре комнаты свешивалась петля, а в полу имелся специальный люк, казнить Блейзу девушек нужно было по очереди, первой привели ту самую девушку, у которой одежда была перепачкана в крови, ее одели в чистую одежду, агрессивно себя она не вела, пусть Блейз и был толстокожим, но его поразили ее слова, сказанные перед тем, как он завязал ей глаза: — Мы ни в чем не виноваты! Вы просто нас убьете. Но всё же с  первой преступницей проблем не возникло: ее он быстро и без происшествий вздёрнул. Она несколько минут билась в петле, а затем затихла. Ее тело миротворцы вынули из петли и когда его унесли привели следующую девушку. Кажется, ее звали Лимбер. Ее также переодели в чистую одежду, стандартную робу черного цвета, в которую в Панеме одевали опасных преступников, приговоренных к смертной казни. Вот только настроена Лимбер была очень воинственно: она неожиданно больно лягнула палача ногой в пах, отчего Блейз рассвирепел и со всей силы ударил девушку, у которой были связаны руки, она упала и тогда глава миротворцев, присутствовавший на казни,  одним точным ударом отправил незадачливого палача в нокаут. Очнувшись, Блейз казнив, наконец, Лимбер,  приступил к последней казни. Девочка дрожала, как осиновый лист, всё ее лицо было мокрым от слёз, она повторяла то и дело: «Нет, пожалуйста, нет, я ничего не крала, отпустите меня, пожалуйста», но попыток сопротивляться не делала, поэтому Блейзу удалось быстро ее повесить. Вот только тонкая девичья шея не выдержала и голова девочки оторвалась от тела и казнь была омрачена вторым по счёту происшествием, о которых необходимо было доложить в Капитолий. После чего глава миротворцев приказал Блейзу: — Пошёл вон! Иди детей убивай на Арене, недоумок! Проклиная главу миротворцев и ректора Академии (про себя) и глупых девок (вслух), которых ему не удалось без проблем вздернуть, Блейз пошёл пешком обратно в Академию, после такого фиаско на автодоставку за счет Корпуса миротворцев Панема Блейзу рассчитывать было нечего. Но своего он добился: обойдя, старше его на год, соперника Блейз стал Фаворитом Жатвы текущего года. Вот только товарищам Блейз не стал рассказывать подробностей, в чем заключалось «особое задание», которое он отменно выполнил и теперь сам мистер Грацио Уэйдер ему благоволит. Блейз сказал кратко, что ректор запретил ему распростроняться об этом и, так как все прекрасно знали, какой крутой у ректора нрав, не стали досаждать ему лишними расспросами. Как бы там ни было, на Жатву Блейз явился в весёлом расположении духа. Его веселость не смогла поколебать новость, что его будущий ментор, Кашмира, родная сестра Блеска, присутствовать не сможет, ученики шептались, что сестра Блеска то ли сама кому-то сломала руку, то ли ей самой сломали руку, а она проломила в Капитолии кому-то голову, точно неизвестно, но на Жатве её не было. Как Фаворит Жатвы, Блейз, встал в первом ряду учеников Академии: в отличии от других дистриктов, где Академий не было, в дистриктах один, два и четыре вместо того, чтобы присоединяться к детям своего возраста, все учащиеся или студенты (в разных Академиях их называли по-разному, в Академии первого дистрикта — учениками, а в Академии второго — студентами) стояли вместе, одной большой группой, практически рядом со сценой, чтобы добровольцы могли быстро подняться наверх, когда их позовут. Рядом стояла Амбер, Блейз обратил внимание на то, что у нее подрагивал левый глаз и выглядела Фаворитка неважно. Жатва началась, когда на сцену выскочила молоденькая капитолийка по имени Волумния, с прошлого года бывшая Распорядительницей ГИ от первого дистрикта. (Примечание автора: Распорядительница от первого названа строго по-капитолийски, т.е. изыскано, Волумнии — древний патрицианский род (Патриции — потомки первых жителей Вечного города. Аристократы по определению, Например: Публий Волумний Аминцин Галл — консул Республики в 461 году до н.э). Ей было от силы лет 18, выше среднего роста, очень худая, и с очень бледной кожей. Одета она была соответствующим её положению образом: светло-голубое короткое, открывающие ноги, платье, невероятно дорогое манто из соболиного меха, красные остроносые туфельки. Наконец, как символ дистрикта, где изготавливаются для Капитолия драгоценности, невероятно количество ювелирных украшений находилось на ее теле: золотые колечки в ноздрях, какие-то шарики над бровями, на каждом пальце по одному или по два перстня, золотого без камня, но чаще с камушком — розовым (агатом), синим (сапфиром), а на указательном пальце правой руки был невероятно дорогой перстень с зеленым, как листва весной, изумрудом. На тонкой шейке можно было видеть серебряный обруч и даже на голенях можно было заметить панцирные украшения с капитолийскими орлами посередине. Наряд венчал умопомрачительный и весьма тяжелый, зелёный парик. Всё это великолепие юная капитолийка могла себе позволить, так как была дочерью миллиардера, строительного магната, без участия которого не возводилась ни одна сколько-нибудь заметная постройка в Капитолии. Состоятельные жительницы первого дистрикта ей очень завидовали и старались поддерживать появившееся, не без их активного участия, мнение, что новая распорядительница, для которой должность купил ее папочка, мистер Теренций Рэмсей******, за 400 миллионов капитолийских долларов, совершенно не имеет чувства хорошего вкуса. И вообще, из-за этой пустышки, дистрикт рано или поздно опозорится в глазах блистательной столицы. Действительно, отец Волумнии заплатил за ее назначение, но всего лишь 40 миллионов. И у неё получалось одеваться изящно и, даже сильно злоупотребляя драгоценностями, она не выглядела при этом смешной. И вот, Волумния провозгласила звонким, отлично поставленным голосом: — Жатва ежегодных 71-х Голодных игр объявляется открытой. И пусть удача всегда будет с нашими отважными добровольцами. По протоколу распорядительница должна была сказать «трибутами», а не «добровольцами», но, как только она узнала про старинную негласную традицию дистрикта говорить именно «отважные добровольцы», умная девушка стала строго ей следовать. Затем она вытащила из стеклянного шара имя. Как оказалось, оно принадлежало 15-летней дочери местного нотариуса. На несколько мгновений вперёд вышла высокая, физически сильная девушка. И в этот момент площадь огласил громкий возглас Кроны: -—  Я доброволец! Дочка нотариуса изумленно вылупилась на «свою заместительницу», которая скорее всего умрёт вместо нее. Если учесть, что она выглядела максимум на 12 лет и любой засомневался бы назвать ее бойцом. Амбер стояла как вкопанная, чувствуя кожей, что сотни недоуменных глаз смотрят на нее. Удивленно. С возмущением. Презрительно. И лицо бывшей теперь уже Фаворитки Жатвы покрыл липкий, холодный пот. И она почувствовала, что кто-то крепко взял ее за плечо и она услышала тихий голос Блеска: — Ты поступила правильно, девочка! Ты выбрала жизнь! Тебе нечего стыдиться. Волумния опешила и возникла небольшая заминка: юная распорядительница искала глазами ректора Академии и ментора, чтобы удостовериться «из первых глаз», что всё в порядке и так и было задумано. Тишину вновь пронзил громкий, нетерпеливый и даже гневный голос Кроны: —  Я могу подняться на сцену? — ее юное личико пылало ярким румянцем и искренним гневом, за руку ее крепко держал Блеск, но, не дождавшись немедленного ответа от немного растерявшейся Волумнии, девочка с силой вырвала руку и решительно направилась на сцену. Волумния была сбита с толку совершенно безразличным взглядом ректора и, в особенности, тяжелым взглядом ментора: Победитель 62-их Голодных игр кожей ощущал надвигающуюся опасность и огромным усилием воли удерживал себя на месте, а в голове Блеска настойчиво крутилась одна единственная мысль: — Бежать. Бежать. Опасность приближается. Наконец, маленькая, но решительная Крона поднялась на сцену и дистрикт один зааплодировал безумной храбрости этой маленькой девочки. Претендентке на звание чемпионки по стрельбе из лука младшего курса, между прочим. Чемпионат должен был состояться в текущем году, но осенью, уже после окончания Голодных игр, но Крона не хотела ждать… Волумния подошла ко второму стеклянному шару и извлекла имя второго трибута. Из группы юношей 16-ти лет вышел парень, блондин, скромно одетый и довольно заурядной внешности. — Я доброволец, — торжественно провозгласил сияющий от радости, что он обрёл на это исключительное право, Блейз. Он вышел вперёд и случайно встретился взглядом с парнем, вместо которого он вызвался добровольцем. Увидел и улыбка спозла с его лица и Блейз чуть не спотокнулся на ровном месте. Неизвестный ему парень имел лишь одну примечательную особенность: он был младшим братом-близнецом Лимбер, девушки, которую четыре месяца назад собственноручно казнил доброволец Блейз. Поднимался на сцену Фаворит Жатвы и, теперь, юноша-доброволец от первого дистрикта, с побледневшим лицом и впервые засомневавшийся в своих шансах победить. «Прецедентная», как было заявлено мэру дистрикта, когда он возвратился в свой кабинет, звонком прямо из президентского дворца, Жатва закончилась и все учащиеся возвратились в стены Академии, возведенные, напомним, на щедрое пожертвование отца Марвела. Но загрустить им не дал сам мистер Грацио Уэйдер, изумив невероятным распоряжением, поступившим минуту назад непосредственно из Капитолия: — Все имеющие живых взрослых родственников, либо опекунов, учащиеся увольняются по домам до окончания Голодных игр. Ожидая закономерных вопросов, что делать сиротам, которых в Академии было не менее одной пятой части от общей численности, ректор моментально разъяснил могущие возникнуть вопросы, — Полные сироты получают право с моего разрешения, разумеется, присоединиться к другому ученику Академии и также получают право покинуть ее стены до момента прибытия Победителя игр в первый дистрикт во время Тура Победителей. — Полугодичный отпуск? Невероятно!!! — подумал в эту минуту Марвел Гекльберри. Вот только радости в его душе не было никакой. *** Прошло три недели. Ученики Академии разъехались с превеликой радостью по домам, даже круглые сироты. А Марвел в день Жатвы вернулся в отчий дом и первый раз за этот тяжелый день улыбнулся. Он увидел, как на балконе их дома сидят рядом: его отец, достопочтимый Крез Гекльберри и его новая жена, Победительница Голодных игр, прекрасная Оникс. Которая бросила ради отца Марвела своего мужа и в тот же самый день ответила согласием на предложение мистера Креза стать его женой. То был редкий случай, когда пасынок с самого начала не только принял мачеху, но питал к новой жене отца самые нежные сыновьи чувства. Оникс стала бывать в Академии, которую очень не любила, чаще любого другого Победителя, мистер Грацио Уэйдер неохотно, но согласился (что было само по себе невероятно) смягчить систему жесточайших наказаний и железной дисциплины, которую он олицетворял долгие годы ректорства. Дело в том, что Оникс очень сильно содействовала ректору в улаживании самых щекотливых и опасных проблем с учащимися, которых за время его ректорства всегда было предостаточно. Во многом именно благодаря Победительнице Оникс Академия первого дистрикта впервые, может быть, с момента основания, в год предшествующий 69-х Играм похоронила только семь учеников, умерших за год обучения до Жатвы. В год 69-х игр — только одного, в год 70-х — также одну ученицу, в то время как в год 66-х игр погибших во время учёбы набралось 27, 67-х — 19. А в год 62-х игр, когда победила Кашмира, сестра Блеска — до Жатвы похоронили 33 учеников из 792. От побоев и пыток ректора, жесточайших наказаний, в драках и испытательных боях между учениками, в следствии полученных травм, эпидемий дифтерии, туберкулёза, ежегодно трех-четырёх сошедших с ума учеников увозили в психиатрическую лечебницу дистрикта один, вот почему Оникс очень не любила Академию, где провела восемь лет своей жизни. Но, когда она неосторожно склонила мистера Креза разрешить единственному сыну поступить в Академию и в первую же ночь Марвела едва не убили, Оникс горько пожалела о своих словах и приложила все силы, чтобы выправить ситуацию, энергии Оникс всегда можно было только позавидовать, поэтому год ее усилий не только сделал из Марвела мужчину, но и сдвинул Академию Стромера с ее незыблемых основ. Жестокости. Предательства. Чёрствости к чужой боли. Бесчеловечности. Одиночества перед лицом неминуемой смерти. Такой всегда была Академия, которая готовила для Голодных игр тренированных и кровожадных убийц. Хладнокровных, где ни одна девочка 12-ти лет не боялась крови. Своей или чужой. Вот только деньги, потраченные на их подготовку, год от года приносили всё меньше прибыли — Победителей становилось всё меньше и меньше. И в Капитолии уже громко высказывали своё большое неудовольствие. А жителям первого дистрикта доставалось всё меньше льгот и щедрости сияющего Капитолия. И недовольство жителей потихоньку копилось и копилось. В Капитолии были недовольны, что трибуты первого совершенно не умеют себя подать, они, либо самоуверенные до смешного, либо какие-то забитые, психованные и озлобленные на весь мир.  — Они неинтересны! Запуганных детей хватает в бедных дистриктах, но МЫ вам платим большие деньги и желаем, чтобы ваши добровольцы умели заставить НАС себя полюбить. Берите пример с четвертого дистрикта! Тренированные безжалостные убийцы выходят из моды. Теперь жители Капитолия хотят фонтаны искренних эмоций. Понимаете, что к чему, неудачники!!! Ваши должны не просто уметь махать мечами, а научиться быть весёлыми, общительными, остроумными, можно даже немножко влюбленности добавить. Короче, думайте и побыстрее, иначе пеняйте на себя! — такие выговоры и претензии накануне поступления Марвела в Академию выслушивали мэр дистрикта и ректор мистер Уэйдер. А если Капитолий предупреждает о чём-то —  лучше прислушаться. Целее будешь! И тут один из богатейших людей дистрикта отдаёт своего единственного сына в Академию за тройную цену. — Я просто хочу, чтобы мой сын перестал витать в облаках и стал настоящим мужественным парнем» — объяснил несказанно обрадованному Грацио мистер Крез. А благодаря миссис Оникс (теперь уже Гекльберри) Марвелу удалось неплохо прижиться в стенах Академии. Раньше престижем, среди состоятельных граждан, Академия не пользовалась: кому захочется отдавать любимое чадо, чтобы его жестоко избивали и мучали или получить его бездыханное тело 14-ти лет от роду? Академия Стромера была местом, куда стремились отдать своих детей либо очень бедные, либо те, кто сами там учились и знали, как там выжить. Но и среди них таких было меньшинство: Академия не считалась подходящим местом, куда можно отдать на обучение единственного ребенка. — В Капитолии дефицит охранников для богатых людей, в особенности богатых женщин — поведала Оникс ректору, однажды, недели через четыре, после зачисления Марвела «случайно зайдя» к нему в кабинет, — Второй дистрикт для такой работы не котируется, манеры слишком грубые и рожи деревенские. — А четвертый? — заинтересовавшись спросил ректор. —  Финник Одейр — один такой. Где же взять четыре сотни Финников? — усмехнулась Оникс. И подумала: «Попался, Нелюдь!». — Полагаете, можно сделать на это ставку? — задал вопрос Грацио. — Если очень постараться, ректор, — невозмутимо ответила Оникс, Она была гораздо умнее и, главное, дальновиднее жестокого ректора и расставила ему хитроумную ловушку, куда тот и угодил: мачеху Марвела заботило его психическое здоровье, но у нее в голове давным-давно созрел план реформы Академии, чтобы из «Академии убийц» за несколько лет сделать «Академию, где готовят Защитников». Но раньше она не видела ни малейшей возможности это осуществить. Пока однажды мэр дистрикта не поделился с ней своими опасениями касаемо собственного будущего: — В Сенате мною недовольны. Им «напели» распорядители Игр, что наши трибуты просто жалкое подобие убийц из второго дистрикта. Они говорят мне, что наши стали неинтересны. Что у них не хватает утонченности. А следовательно, срежут снабжение дистрикта, начнётся брожжение умов и вот тогда мне не сдобровать. —  А что ректор? — осторожно поинтересовалась Оникс. — Этот психопат? — с презрением в голосе скривил лицо мэр, — Да у него мозгов не хватит. Вот бы Вас сделать Ректором?  — Ещё чего? — с неподдельным возмущением воскликнула Оникс, — Ни за что!!! — Как жаль!!! — от огорчения мэр весь сник и отправился искать рюмочку коньяка. Вот тогда-то, в тот самый год, когда Победителем на ГИ стал Финник Одейр, в умной голове знаменитой в Капитолии и первом дистрикте ювелира и Победительницы 40-х Голодных игр Оникс, начал складываться в голове план по преобразованию Академии Стромера. Оникс держалась немного особняком среди Победителей ГИ от Первого Дистрикта, в деревне победителей она не жила (от ее ювелирной лавки деревня находилась в двух милях), но в силу большой популярности среди элиты Капитолия и сделанных ее руками обручальных колец и не только обручальных, Оникс имела в Капитолии немалый вес и солидные деловые связи. Ювелирный магазин на самой фешенебельной улице столицы — Липовой аллее имел ещё дед Оникс. Но если самой Академии Стромера в течении десятилетий она выказывала сдержанную холодность, то к самим Победителям она относилась куда теплее, по-товарищески. Из Победителей она недолюбливала только Грацио Уэйдера, справедливого считая его мерзавцем и садистом. Но никогда этого ему не показывала. Воспитание. Полученное в Академии Стромера. Но Оникс никогда не отказывала другим Победителям в содействии, не говоря уж о помощи в трудной ситуации. А такие ситуации случались не так и редко. С молодыми менторами, Блеском и Кашмирой, ее связывали весьма дружеские отношения. Однажды госпожа Оникс «как бы случайно» зашла в деревню победителей и застала дома Кашмиру и Блеска вместе. Что, вообще-то, случалось редко, близнецы-Победители жили «на два дома», больше половины времени проводя в Капитолии. Поздоровавшись, рассказав свежие новости дистрикта, услышав пару эксклюзивных новостей столицы, Оникс завела разговор о менторстве: — Блеск, как ты думаешь, на предстоящих играх (в скором времени должны были состоятся 68-е ГИ) у наших есть шансы? —  Нет, исключено! — твердо и уверенно ответил ей Блеск, — После нашей с сестрой победы, наших будут уверенно «прокатывать лет десять». И тут же Кашмира, нахмурившись, со всей силы двинула брата в бок. Мол: «Не болтай!». И решила разъяснить что к чему сама: — В одиночку побеждать головорезов из второго наши практически всегда не способны. Только в союзе, но, для заключения союза с четвертым дистриктом, нам нечего предложить. Делиться спонсорской помощью не принято. Ответ показался Оникс надуманным и она всмотрелась в лицо Кашмиры: та в ответ специально сделала виноватое лицо и, затем, опустила глаза. Для знавшей «тайный язык жестов» Академии Стромера, Оникс стало ясно, что хочет сказать Кашмира: «Разговор небезопасен, расскажу позднее». Поэтому Оникс наклонила голову набок: «Я тебя поняла!» и резко перешла к кулинарной теме. Три дня спустя Оникс «случайно зашла» в отделение Супрефектуры дистрикта один (Примечание: Супрефектура — тайная полиция Капитолия, знать, что говорят и что делают граждане Панема — её главная задача). Оникс умела дружить с нужными людьми, а мистер Фурий Бишоп бесспорно принадлежал к их числу.(лат. Furius, Furii. Фурии — один из знатнейших патрицианских (аристократических, знатных) родов В Древнем Риме. Автор как бы намекает, что глава спецслужбы в дистрикта один — выходец из самых верхов Капитолия, «сливки сливок», по меткому выражению Эффи). Ему, нестарому ещё мужчине, коренному капитолийцу, эстету, было приятно осознавать, что Победительница Оникс, живая Легенда Панема, слово которой даже в Капитолии значило немало и не только в сфере торговли драгоценностями, снизошла до его персоны. Аристократ Фурий (его отец и дед были сенаторами, а дядя — министром при предшественнике Кориолана Сноу — президенте Августе Пемблтоне, убитом взбунтовавшейся толпой, недовольной итогами 37-х Голодных игр) — был скромен и безупречно воспитан. В Супрефектуре Оникс «случайно» встретила Кашмиру и сам мистер Бишоп выделил дамам комнату для приватной беседы, кто как не лицо, руководивший «подслушкой» в дистрикте был в силах обеспечить сугубо конфиденциальный разговор. Кроме того, как профессионал слежки, мистер Бишоп научил Оникс как грамотно уходить от наблюдения и как обмануть аппаратуру: —  Не объясняйте, Леди Оникс (ох уж эти утонченные капитолийцы!!!). У вас есть масса профессиональных секретов, которые не прочь похитить конкуренты. Я научу вас сейчас одному приёму, я его сам придумал, надо…  — Победителя, Оникс, — сразу приступила к делу Кашмира, — определяет не случай и не его личные качества. Капитолий назначает его. Сноу лично решает, какой дистрикт должен победить в текущем году. В целях госбезопасности. Мы победили с братом лишь потому, что два года у нас делали сверхсложную огранку алмазов для военной промышленности. Это было невероятно важно и Капитолий помогал на Арене Блеску и мне. Аккуратно, но твёрдо вёл к Короне. — Я что-то подобное подозревала, — нахмурила брови Оникс. — И сейчас для Капитолия куда более важны дальние дистрикты, десятый-одиннадцатый, продовольствие, а не наши алмазы. Поэтому надежды нет. — Некоторые менторы догадываются, но загвозка в том, что лишь главный распорядитель, да и то, не всегда, в курсе. Подозреваю, Сноу решает всё в последнюю минуту, никого не посвящая в свои планы, — продолжила негромко излагать сверхсекретные тайны Кашмира.  — Как всегда, — ответила Оникс и откинулась в кресле, — Мира, у меня есть план. Безумный и опасный, но способный спасти сотни жизней. Мальчишек и девчонок, которые учатся в Нашей Академии. Грацио —  невероятнейшая мразь, но ведь не он решает, а Сноу и Капитолий. Ты слышала о настроениях в Сенате? Там считают наших трибутов дефектными. — Да, пошли такие разговоры. Боюсь я. Сноу может вообще закрыть нашу Академию. Мол, зачем ювелирному дистрикту, участвовавшему в Мятеже, Академия. Второй, понятное дело, сохранил верность, значит заслужил. Академия Калипсо (Академия четвертого дистрикта носит имя своей Основательницы, Победительницы 14-х ГИ Калипсо)давно этого опасается, но после победы Одэйра ей ничего не угрожает. Молодец, Меган (Megs=Megan, я предполагаю, полное имя Мегз)  — А разве после вашей-то победы с Блеском наши не популярны? — удивлённо изогнула бровь Оникс.  — Как тебе сказать… — Кашмира помрачнела и даже опустила голову, — Наоборот, мы обратили с братом особенное внимание на наших, вот теперь Капитолий и желает «нечто эдакое». В том то и беда! — Мира, а если такое дело, надо выкручиваться. Ведь Сноу действительно может закрыть Академию Стромера, — озадаченно сказала Оникс. — Запросто, — уже совсем мрачно ответила Кашмира, — Но что мы-то можем сделать? — Так в этом мой хитрый план и заключается. Пусть Капитолий получит «свою изюминку». Пусть ОНИ подавятся. Дадим им «изысканность по перводистриктовски». Но для этого надо все порядки в Академии поломать, всю эту гнусь, которую ещё я в детстве на своей спине испытала в полной мере. Рубцы и шрамы, все при мне. Как память! —  и лицо Оникс стало как камень. — Мои тоже при мне, — не улыбнулась, а хищно оскалилась Кашмира, — Всё помню. Ничего не забыла. Если твоя идея прокатит, знай: я и Блеск, мы в деле! —  Ну, тогда лады, — и обе Победительницы со всей силы ударили друг дружку ладонью о ладонь. Руки у Оникс и Кашмиры были очень сильными, поэтому этим ударом можно было легко сбить с ног здорового мужчину: в Академии Стромера слабые просто не выживали… И прекрасная Победительница 40-х ГИ Оникс начала ломать с присущей ей титанической энергией незыблимые на протяжении десятилетий порядки родной, но нелюбимой Академии. Отсекать все ненужное, это ювелир Оникс умела делать в совершенстве с самого детства. А кроме того, начиная с года, когда состоялись 69-е ГИ в Академии начали преподавать уроки хороших манер, строгий капитолийский этикет, географию столицы, ее историю и много других предметов. Ничего подобного в Академиях имени Ромула дистрикта два и в Академии Калипсо четвёртого не было и в помине. Жестокие наказания были заменены на наказания тяжелые, но без садизма, присущего в полной мере ректору. А ещё Оникс «насела» на Грацио, причём очень жёстко, что не отвертишься, в вопросе отчисления учащихся. Грацио принимал в Академию любых питомцев, лишь бы платились деньги за обучение. За совсем бедных — платил дистрикт и, по особому списку, Капитолий. За перспективных учеников. За перспективных убийц. Но теперь, большинство учащихся готовили к высокооплачиваемой и престижной работе охранника для особо важных лиц в Капитолии. Поэтому Оникс первым делом припёрла Грацио к стенке, чтобы он изгнал из стен Академии всех малолетних преступников. Грацио был жаден до денег и огрызался изо всех сил. Но после одного случая ректор капитулировал. Потому, что жизнь дороже. Зимой первого года обучения Марвела в Академии, после 68-х ГИ, Победительница Оникс как-то раз зашла в Академию в одиннадцать часов ночи. Надо понимать, что старинные порядки в Академии предоставляли учащихся самим себе после отбоя. Чем это чревато, отлично знал по собственному печальному донельзя опыту Марвел. Про Оникс и говорить нечего. Оникс пришла очень вовремя: ученицу младшего курса по имени Диадема жестоко били уже минут десять. Бил ученик старшего курса по имени Хиндж (англ. Hinge — шарнир). Бил за то, что она не соглашалась помогать ему в воровстве. Хинджу хотелось сделать из девочки свою ассистентку. Опыт уличного вора подсказал 13-летнему мерзавцу, что красивая и миловидная девочка-ангел — идеально подходит ему для этой роли. Но у 11-летней полной сироты оказался весьма несговорчивый нрав. Хиндж, зная, что синяки на лице сразу становятся видны, бил лежащую на полу девочку по туловищу рукой в кожаной перчатке. Девочка сносила побои молча, сжав зубы. Диадема была натурой гордой и независимой. Бесшумно вошедшая в кладовку Оникс напала на Хинджа первой. Сбив с ног и повалив на пол Оникс, била мало, но сильно, а затем задала парню пару вопросов, когда он попытался отказаться отвечать, красноречиво сдвинула брови и подняла в воздух правую руку сжав ее в кулак. Малолетний воришка оказался догадлив и не стал злить Победительницу. Так Оникс узнала, что за подкидыша Хинджа платит дистрикт, т.к. он считается сообразительным, жестоким, поэтому, перспективным. Как будущий убийца на Арене. Будь на месте Оникс Грацио, он, избив нарушителя, отправил бы его в карцер на трое суток. Но Оникс отпустила парня. Сделала вид. Что ушла домой спать, а сама осталась в Академии на всю ночь. Наблюдала за происходящим, но не вмешивалась. Чтобы понять, что к чему и принять потом единственно верное решение. Она слышала, как Хиндж предупредил девочку, чтобы она молчала. Диадема ни слова не сказала, Оникс была уверена на все сто, что выдавать своего обидчика она не станет. Затем немного удивленная она смотрела, как девочку искал и далеко не сразу нашёл, кто бы вы думали? Марвел, ее пасынок. Оникс смотрела из темного угла, стараясь не издать ни единого звука и не вмешиваться. Марвел обнаружил Диадему в туалетной комнате для девочек, Оникс слышала, как они разговаривали вполголоса и спорили, но о чем разобрать было невозможно, но Оникс и так было всё ясно. Марвел желал «вписаться» за нее и, вероятнее всего, она ему запретила это делать. Затем он помог ей дойти до постели, от Оникс не укрылся тот факт, что к неизвестной ей доселе девочке парень испытывает определенного рода нежность, а она держит его на расстоянии. Даже сильно избитая, а он подчиняется ей в этом. Затем, она проникла в спальное помещение младшего курса. Бесшумно двигаться в полнейшей темноте Оникс научилась ещё тогда, когда от этого зависела ее жизнь в Академии Стромера и, научившись чему-то однажды, она всю жизнь сохраняла и оттачивала этот навык, что сейчас ей очень пригодилось: ее проникновение так никто и не почувствовал. Таким образом, она стала нежданным свидетелем разговора Хинджа и Марвела, Марвела и Диадемы. Они говорили громким шепотом, но Оникс обладала великолепным слухом, хотя и старалась не показывать этого окружающим. Хиндж угрожал Марвелу. Марвел отвечал, что он его не боится. Хиндж требовал честного поединка. Марвел в этом ему отказал. Хиндж проглотил оскорбление. Марвел обещал, что «впутывать мать» не станет. От удивления, что Марвел назвал ее матерью, Оникс едва себя не выдала и некоторое время, пока Хиндж, Марвел, Диадема и еще одна незнакомая девочка настороженно прислушивались, Оникс опасалась быть раскрытой. Напрасно. Затем вторгшийся в спальную комнату младшего курса Хиндж издевательски пожелал младшему курсу сладких снов, и удовлетворенный, ушёл спать. А Оникс с трудом сдержала себя, ей так хотелось проникнуть в спальную комнату старшего курса и напасть на Хинджа во сне. Но она сдержалась. В пол-шестого утра Оникс покинула Академию Стромера, так и оставшись «невидимкой». А в десять утра и без доклада она вошла в кабинет ректора и тоном не терпящим возражений поставила Грацио ультиматум: —  Всех учащихся, имеющих богатое уголовное прошлое, малолетний сброд, который вы набрали, сэр, отчислить! Грацио попытался возразить: но он увидал перед собой незнакомую ему до того момента Победительницу Оникс — она была готова расправиться с ним прямо в его кабинете и демонстративно любовно погладила благородную сталь дамасского клинка, который висел на стене и который подарил Грацио его покровитель в Капитолии — министр юстиции Панема Тигеллин Уинтер. (Автор назвал героя в честь Гая Сафония Тигеллина, советника и префекта преторианской Гвардии при императоре Нероне. В котором жестокость и жадность сочеталась и изнеженностью, пишет римский историк Тацит. Ну, а фамилия Уинтер: в честь леди Винтер, Миледи из «Трёх мушкетёров»)Грацио осознал, что Оникс не шутит и способна убить его, отступил. На прощание, Оникс сказала ректору: —  Не печальтесь, о потерянных деньгах, сэр. Мой сын не долго будет единственным богатым мальчиком в стенах Академии. —  Сын??? —  обалдело спросил ректор. — Да, мой сын, — с невозмутимостью ответила Оникс. В тот же день, приказом ректора, Хинджа и ещё семнадцать учеников (включая одного, стипендию которому платил Капитолий) отчислили без объяснения причин. А через пару месяцев в Академию прибыло пополнение: три ученицы и семь учеников младшего курса, причём разного возраста, самому старшему мальчику было одиннадцать, а самой младшей девочке всего семь лет. Все они попали в Академию хлопотами и по личной рекомендации Победительницы Оникс. Это было абсолютно невозможно, но среди них был племянник главы миротворцев дистрикта, дочь управляющего казначейством и мальчики-близнецы— дети владельца крупнейшего в дистрикте один торгового дома «Эксельсиор». Академию Стромера ждали совершенно иные времена. И новые порядки. *** — Ну что, Она опять тебе приснилась? — — девочка с золотыми кудрями села рядом с коренастым парнем, на котором лица не было. — Ага, — не сказал, а просто выдохнул Марвел. Диадема берёт в свои руки его, дрожащие и хо­лодные, как лёд, ладони. Марвела лихорадило. — А кто сказал, что будет легко? Всё-таки, Смерть, — строго говорит ему девочка, — Ну, чего ты дрожишь? Ты же говорил, что она совершенно не страшная? — Да. Но она назвала дистрикт, который победит в этом году, — немного запинаясь, отвечает парень. — Что опять? — с заинтересованностью в голосе спрашивает его девочка. — Да. Победит Седьмой дистрикт. Она не сказала, мальчик или девочка, но точно один из них, — более твердо говорит Марвел. — Не верится что-то. Парня из седьмого ранили в первый день у Рога. Он долго не сможет протянуть и оружия у него нет. Как он победит-то? Опять плотину взорвут, как для этой Аннабелль, в прошлом году, — с сомнением в голосе отвечает Диадема. (Примечание автора: по-моему, так: Анабелль Креста, она же Энни Одэйр, Победительница 70-х ГИ). — Она сказала, Игры в этом году будут скучными. Лишь в самом конце будет кровавый бенефис Победителя. В последние день или два, — говорит с жаром Марвел. — Она никогда не ошибается, — протянула слова, как бы пробуя их на вкус, Диадема. —  Именно. Если парень умрет, значит победит девчонка. Её Джоанна зовут. Дочка лесоруба. Отца нет. Умер.— продолжает говорить Марвел. — Вот уж все удивятся. Она же полнейшая дурочка и дохлячка. Набрала всего три балла. На тренировках шарахалась от любого оружия. На интервью у Цезаря показала себя полной дурой. Мямлила чего-то невпопад, Цезарь уж не знал, как бы от нее отделаться поскорей. Но глаза, ты обратил внимание на ее глаза? —  запальчиво говорит девочка. Марвел же только что от изумления не открыл рот: —  Что глаза? — удивляется парень. —  Мальчишки, вы никогда не видете самого простого. У нее, как ты сказал ее зовут, Джоанна? -—  Джоанна Мейсон. -—  У нее глаза зелёные, — громко восклицает Диадема. — Зелёные глаза? И что? —  не понимает Марвел. -—  Дурачок! У этой девки глаза убийцы. Точно говорю, — запальчиво отвечает ему девочка. Она сердится. Изумленный парень забыл про свои страхи и поворачивает к девчонке лицо, ее слова его удивили и, конечно, невероятно заинтересовали. — Да, ну! Глаза, как глаза. И девчонка обыкновенная. Хилая и, наверное, даже драться не умеет, — помолчав, ответил он, наконец. — Точно. Вот Вторые, так и думают. И наши. Особенно этот кретин Блейз. Силы навалом, а мозги, как у курицы. Зря ты, Марвел, его предупредил. Он же хоть и болван, каких мало, но струхнул ведь. Ты заметил? — говорит девочка. — Бледный какой-то был. Амбер вообще в отказ пошла, испугалась, значит, — наклонив голову, отвечает ей Марвел. — Испугаешься тут. В прошлом году, что эта Аннабель победит, ты же ещё до Жатвы сказал. Ты же ее в глаза не видел! — недовольно хмурясь ответила Марвелу девочка. — Факт. Смерть так и сказала. Девчонка с рыжими волосами, дочка рыбака из четвертого. Которая после победы сойдёт с ума, — пожав плечами и подмигивая ей, говорит парень. — А в позапрошлом году, кто победу этой пигалицы из Десятого предсказал, на неё вообще никто не ставил, отвечай, — сердится Диадема и толкает Марвела в бок. — Я же тебе объяснял. Она сказала: «будет большой сюрприз» и ещё Смерть сказала, чтобы я не называл номер дистрикта, «дистрикт с большим номером» и не слова больше, мальчик или девочка не говорить, строго настрого запретила, понимаешь? «Чтобы ты не спутал карты судьбы» — вот она сказала, — посмеивается Марвел. — Про карты мне потом расскажешь. Обещай! — делает серьезное лицо девчонка. — Обещаю. Но Она мне не всё рассказала. Каждый год что-то новое рассказывает. Говорит мне: «Учись думать сам», — рассказывает ей Марвел. — Вот и учись. Заодно подумай, дурачок, почему она тебя выбрала, — отвечает Диадема, делая жест рукой в его сторону, мол, «шевели извилинами». — Так всё же дело в золотом гульдене, Я тебе говорил уже, — делает максимально серьезное лицо Марвел. -—  Я уже говорила. Повторяю ещё раз, для особо тупых: гульден лишь предлог. Обманка, чтобы ты поверил. А выбрала тебя Смерть не из-за этого, — ещё больше сердится на Марвела Диадема, но, от мрачного и унылого настроения парня не осталось и следа. — Тогда из-за чего? — лукаво спрашивает ее Марвел и хитро улыбается. — Не знаю. Я же ее не видела. Она каждый год перед Жатвой тебе во сне приходит, а не мне. Но я всё равно разгадаю эту загадку. А ты мне в этом поможешь. Понял? —  Диадема сердито тыкает пальцем Марвелу в грудь. — Да, не вопрос. Обещаю, — говорит парень. — Ну вот, опять ты обещаешь? Делать делай, а обещать-то чего. Не во Втором живем, конечно, но нечего, Марвел, обещаниями разбрасываться. Так и до беды недалеко, — обиженно говорит парню Диадема. —  Хорошо. Не буду. Мир? —  спрашивает ее Марвел. В знак примирения поднимает руки вверх. И искренне улыбается. — Мир, — улыбается девочка с золотыми волосами и в этот момент они слышает громкий и строгий голос мачехи (нет, теперь уж точно, матери) Марвела — Оникс: — Дети, идите обедать. Марвел и Диадема спешат в дом, потому, что твердо знают: Победительница Оникс никогда и никому ничего не повторяет дважды.