Евгенические войны. Книга Первая.

Бхопал, Индия 3 декабря 1984 года Было час с четвертью пополуночи, когда Нун и Гэри Севен оказались на залитых лунным светом улицах в центре Бхопала. Мерцающий туман рассеялся, оставив пришедшего в дурное настроение подростка и его более взрослого спутника-американца в тёмном проулке между двумя современными бетонными многоквартирными домами. С северо-запада дул холодный ветер, и Нун почти пожалел о своей тёплой парке, оставленной в офисе Севена, где, после приключений в Антарктиде, они высадили доктора Эвергрина. Крысы сновали вокруг и внутри проржавевших мусорных контейнеров, убранных в этот проулок от глаз подальше. Писк мерзких тварей, необычайно беспокойный и даже возбуждённый, вызвал в Нуне взрыв раздражения. - Тихо вы, там!!! - рявкнул он, схватив какой-то пустой суповой котелок и швырнув им в ближайший крысиный клубок, который мигом распался на брызнувшие во все стороны серые тени. Возвращение в Индию лишь немного успокоило мятущийся дух Нуна; он до сих пор был раздосадован явным неодобрением, выказанным Севеном. Даже в эту минуту назойливый американец взирал на него с укором в глазах и хмурым выражением лица. Нун понимал, что тот разочарован метким броском кинжала, независимо от того, насколько оправданна была эта мера в ответ на вероломный выстрел из тайзера. Как он смеет судить меня? - сердито думал Нун, глядя на Севена. Я знал, что делал! Фонари на Хамидия-роуд, к северу от проулка, отбрасывали удлинённые тени на тёмный асфальт. В паре кварталов поодаль слышались отдалённые голоса и шаги, что было весьма интересным фактом, учитывая поздний час, но оскорблённая гордость Нуна возобладала над любопытством, которое он почувствовал бы при обычных условиях. - Ну, и что? – с вызовом в голосе бросил он Севену, нарушив неловкое молчание. – Что теперь? Эта непродуманная экспедиция позволила мне закрыть свой долг или моё вмешательство слишком неадекватно, чтобы служить достойной платой? Взгляд Севена, обращённый на Нуна, казалось, был скорее грустным, нежели гневным. - Ты не виноват, Нун, - ответил он со всей серьёзностью, - и я никогда бы не вовлёк тебя в дело, оказавшееся таким взрывоопасным. Ты молод и склонен очень остро на всё реагировать. Если Гэри думал, что его слова помогут Нуну сохранить лицо, то он ничего не понимал в характере аристократического подростка. - Не говорите со мной таким покровительственным тоном! – рыкнул Нун, снисходительность Севена только ещё сильнее разогрела в нём бешенство. – Я не виноват в том, что вам не хватает желания биться и выигрывать свои собственные сражения! Севен печально покачал головой. - Надеюсь, что когда-нибудь ты поймёшь, Нун, что жизнь нечто гораздо больше, чем битва, которую надо выиграть. И он протянул раскрытую ладонь. - В то же время, боюсь, я должен просить вернуть мне серво. - Забирайте, - Нун демонстративно бросил прибор, тут же покатившийся по тротуару, к ногам Севена. – В любом случае это слабое оружие, ограниченное и половинчатое, такое же, как и его хозяин. Безупречное зрение подростка быстро приспособилось к мраку переулка, и Нун смотрел прямо в лицо Гэри, надеясь увидеть, что того задело это оскорбление. К его вящей досаде, таинственный американец лишь предложил другой непрошеный совет после того, как наклонился и поднял откатившийся серво. - Остерегайся мощного оружия, Нун. Оно часто приносит больше вреда душе, чем урона врагам. Нун открыл было рот, не намереваясь разгадывать ребусы Севена, но раздававшийся где-то гомон людских голосов стал вдруг громче и ближе; теперь уже ясно можно было распознать в нём муку и ужас, что шокировало обоих мужчин и прервало их напряжённую словесную дуэль. - Что ещё там такое? – с тревогой вопросил Гэри и морщины на его лице обозначились яснее. – Там кричит не один человек, а многие. Очень многие! И с этим Нуну пришлось согласиться. Обратив слух в сторону неизвестного источника шума, он оказался не в состоянии различить в этом хоре даже мужские, женские и детские голоса, ничего, кроме безошибочно опознанных им криков боли и страха. На один леденящий душу миг память отбросила его на два месяца назад в Дели, в толпу кровожадных бунтовщиков, но нет, это был явно, как он бы мог сказать, иной вид безумия. Пронзительные людские вопли, неуклонно становившиеся всё громче, всё ближе и ближе, не были звуками разъярённой толпы; это был многоголосый крик города, бившегося в агонии. Произошло что-то страшное, Нун сразу это понял. Подошвы его сапог грянули по тротуару, когда он выскочил из проулка на широкую, хорошо освещённую магистраль Хамидия-роуд. - Нун! - закричал ему вслед Севен, не поспевавший за скоростью, с которой несли молодого человека его генетически усиленные мышцы ног. - Осторожнее! Но Нун беспокоился не за себя, а лишь за своих соотечественников. С широко раскрытыми глазами, с развевающимися по ветру длинными тёмными волосами, он стремглав влетел прямо в ночной кошмар. Навстречу ему бежали десятки людей, охваченных ужасом, природу которого Нун ещё не мог определить, но следы причинённых им страданий были слишком заметны. Обезумевшая, неорганизованная толпа была словно охвачена общим недомоганием; люди хрипели, задыхались, их тошнило, они пытались и не могли превозмочь недуг, проникший в их беззащитные тела. И мужчины, и женщины были полуодеты, как если бы их в середине ночи сдёрнули с постелей и изгнали на улицу, где их затаптывали насмерть такие же паникующие соседи. По измученным лицам струились слёзы, спасавшиеся хватались за горло и вцеплялись себе в глаза, вслепую бредя по улице по направлению к Нуну. От толпы стенавших, явно утративших контроль над своими животами и кишечниками людей вовсю разило потом, рвотой и экскрементами. Во имя моей матери-мученицы, думал ужаснувшийся виденному Нун, что за чума поражает так быстро? Вонючие тела, будто приливная волна, нахлынули на Нуна и практически потащили за собой. Обладавший быстрой реакцией подросток обхватил крепкий фонарный столб, спасаясь от неистовства беженцев; хаотичный людской поток обтекал его чересчур близко. - Отойди! – командовал он, задыхаясь при этом от прикосновений и отталкивая загаженных бедняг. - Не трогай меня! Толпа разделилась, обходя вцепившегося изо всех сил в фонарный столб Нуна. Движимый стремлением узнать, что же вызвало подобное столпотворение, он ухватил за руку одного беглеца, заставив того проделать головокружительный рывок к этому островку безопасности. Развернув выбранного информатора, одетого только в грязный халат на голое тело бородатого мужчину, так, что незнакомец был вынужден смотреть Нуну в лицо, молодой человек, к своему изумлению, увидел - глаза мужчины почернели, и он явно ослеп от какой-то неизвестной субстанции. - Что с вами? – потребовал ответа терзаемый тоской Нун. - Что здесь случилось? Отчаявшийся, пытавшийся ускользнуть от надвигавшейся с севера неведомой угрозы мужчина старался вырваться, но справиться с сильной хваткой Нуна не мог. - Отпустите меня! - выкрикнул он, и слезы лились из незрячих глаз. Его голос клокотал, словно легкие бородача медленно заполняла жидкость. - Пожалуйста, я не хочу умирать! Мужчина был до смерти напуган и немного тронулся умом, осознал Нун, но от чего? Всё ещё вися на фонарном столбе и вынужденно уцепившись за него сильной правой рукой, Нун желал бы обладать ещё одной, чтобы закатить пощечину этому человеку и тем самым прекратить истерику; вместо этого он мог только слегка встряхнуть его, прежде чем возобновить допрос. - Отвечай мне – и быстро! – потребовал он. Непозволительное обращение четырнадцатилетнего мальчика со взрослым человеком осталось незамеченным в этой бешеной круговерти, угрожавшей поглотить их. - Что происходит? С чего началась паника? - Не знаю! - ответил мужчина, пытавшийся - но тщетно - обрести свободу. Он замахнулся было, стараясь двинуть Нуна кулаком по подбородку, однако неукротимый молодой человек уклонился от удара и в ответ выкрутил руку мужчины, чего вполне хватило, чтобы вывихнуть тому плечо. Человек вскрикнул, и лицо его под густой чёрной бородой скривилось от боли. – Хватит, прошу вас! Моя рука! - Отвечай! – Нун ослабил захват. Ему не доставляло никакого удовольствия увеличивать страдания несчастного незнакомца, но он жаждал ответов и намеревался сделать всё, что необходимо, чтобы вытянуть их из своего пленника, хотел он этого или нет. – Говори, и получишь свободу. Вздрогнув от сильной боли, мужчина кивнул и прижал ноющую конечность свободной рукой к себе. - Да-да! Конечно! - пролепетал он, и его слезящиеся глаза взывали о милосердии. – В воздухе что-то есть, какой-то яд! Это он убил мою жену и дочерей… они умерли там, где упали, хрипя от кашля до последнего вздоха! И он вздрогнул всем телом при этом воспоминании. - Умоляю, молодой господин, пустите меня! - почерневшие глаза смотрели мимо Нуна на север. – Нужно уходить, сейчас же, поверьте мне! Этот яд – он идёт сюда, пока мы с вами тут разговариваем! В воздухе смерть! Удовлетворённый тем немногим, что вызнал у мужчины о катастрофе, Нун умело вправил вывих, а затем отпустил его, как и обещал. Не вымолвив ни слова, даже не обернувшись, бедняга отшатнулся и, придерживая травмированную руку, так быстро, как только мог, исчез в бурном потоке беженцев. Нун почти сразу же позабыл о нём, поглощённый рассказом, который только что услышал. Яд в воздухе? Может, нападение врага? - предположил он, но его острый ум сразу подверг критике эту теорию. Расположенный в самом сердце субконтинента, Бхопал отстоял на сотни миль от ближайшей границы, и хотя и являлся столицей штата, вряд ли представлял собой приоритетную военную цель. Помимо правительственных учреждений, основным промышленным объектом в нём был старый – и всё более и более устаревавший - завод по производству пестицидов на окраине города. Как раз к северу отсюда, припомнил Хан. Тревога заполыхала в его разуме, наполнив душу ужасом. О нет! Только не...! Предчувствуя правду, но нуждаясь в подтверждении, он схватился за фонарный столб обеими руками и взбирался на железный постамент, пока не стал на несколько футов выше наступающей толпы. Взглянув на север вдоль Хамидия-роуд, он увидел плотное облако газа всего в четырёх-пяти кварталах; оно приближалось. Сквозь струи беловатого тумана, гонимого тем же холодным ветром, что приветствовал Нуна в проулке в момент возвращения, он разглядел множество лежавших на тротуаре и проезжей части тел; кто-то уже бился в предсмертных конвульсиях, а других сотрясала дрожь. Упавших было так много, везде и всюду, что молодой человек не мог даже примерно оценить их количество. Над головой - слишком поздно для жены и дочерей того ослеплённого мужчины – взвыла сирена, и полицейский вертолёт пролетел вдоль Хамидия-роуд над толпами паниковавших и беспомощных горожан. - Внимание! Ядовитый газ распространяется! – раздался рёв из громкоговорителя под душераздирающие крики испуганного населения. Вращавшийся пропеллер взмутил воздух возле Нуна, но отогнать ядовитое облако, наступавшее на юг, он не мог. – Бегите! Спасайтесь, кто может! Как мёртвому припарка, с горечью сказал себе Нун, хотя и восхитился мужеством и выучкой полицейских, пытавшихся поднять кого ещё можно по тревоге. Удушливый белый дым полз вперёд, вынудив вертолёт подняться выше, чтобы не угодить в токсичное облако, пока худшие опасения Нуна переходили в уверенность. Химический завод на севере, тот самый. Выстроенный десятилетия назад американской компанией «Юнион Карбайд» для производства различных форм пестицидов. Критики уже много лет твердили о том, что завод устарел и приходит в упадок, в то время как на нём скопились тонны и тонны токсичных химических отходов, ждущих только какой-нибудь аварии; в бытность студентом инженерного факультета Нун лично побывал там и был потрясён его примитивной конструкцией и плохим состоянием – так же, как халатностью плохо обученного персонала. Корпоративная жадность и инерция, однако, держали предприятие на плаву. До сегодняшнего дня, когда удача, в конце концов, отвернулась от Бхопала. Идиоты! - сердито подумал обхвативший столб обеими руками и лодыжками Нун. Кто допустил, чтобы фитиль настолько очевидной опасности тлел всё это время, да ещё с наветренной стороны от большого скопления людей? Даже зная то, что он знал о дефектах завода и угрозе, которую он представляет, Нун всё же был ошеломлён масштабом разворачивающейся вокруг него катастрофы. Не далее четырёх километров отсюда располагались перенаселённые трущобы и бараки, а также крупный железнодорожный вокзал между заводом «Юнион Карбайд» и этой пригородной зоной, вспомнил он. Сколько жертв уже полегло там? – размышлял Нун, в чьём воображении убийственное облако проглатывало квартал за кварталом, оставляя задохнувшихся во сне людей. Сколько смертей на счету? "Тысячи", - шептал ему голос. Умрут тысячи людей… нет, несомненно, они уже мертвы. Внутри него поднимался протест против укоренившейся коррупции и некомпетентности, которая сделала возможным подобное злодеяние. Если бы за мир отвечал я, то не допустил бы такой преступной беспечности, дал он себе слово. Им овладевала свирепая решимость: мир, наводнённый слабоумными и шарлатанами, нуждался в твёрдой руке, как понёсшая лошадь. Кто-то должен вывести эту многострадальную планету на правильную дорогу, и Нун не мог придумать никого, кто бы лучше для этого подходил, нежели он сам. Если бы я правил миром, поправил он себя, наконец, полностью поняв своё истинное предназначение. Когда я буду править миром. Голос, донёсшийся откуда-то снизу, вторгся в столь высокие размышления. - Нун! – крикнул Севен, проложивший себе путь сквозь бурлящие толпы и нагнавший молодого человека. Как и Нун до того, он ухватился за фонарный столб, дабы не быть увлечённым бежавшей в панике людской ордой. - Нам надо уйти отсюда! Это всё, что колоссальная бойня означала для Севена? Просто ещё одна пошедшая не так миссия, с которой надо вовремя сбежать? С презрительной усмешкой на лице Нун спрыгнул на тротуар; его мускулистые ноги легко самортизировали прыжок. - Оставьте меня в покое! - рявкнул он. Двойные усики антенны выдвинулись из серво Гэри. Направив датчики на приближавшееся облако, он мрачно проанализировал последовательность звуковых сигналов, издаваемых прибором. - Метилизоцианат, - коротко бросил он Нуну. - Даже ты этого не переживёшь. Несмотря на свой праведный гнев, молодой человек обратил внимание на предостережение Севена. Он был хорошо знаком с этим веществом - летучим и высокотоксичным – бурно реагировавшим с водой, поэтому легко представил, что облако газообразного метилизоцианата может сотворить с глазами и лёгкими человека. Но ещё не был готов предоставить Бхопал его ужасной судьбе. - Но эти люди! - возразил он, и голос подростка надломился. - Они же гибнут сотнями! - Знаю, - мрачно ответил Севен. Убрав антенны серво, он поспешно задавал своему универсальному инструменту новый набор координат. К этому времени основная масса беглецов прошла дальше, оставив обоих мужчин на тротуаре, среди мёртвых и умирающих. Всего в нескольких шагах, прямо на проезжей части, пожилая женщина в ярко-золотистом сари корчилась на асфальте, буквально утопая в собственных выделениях. Эта несчастная была лишь одной из многих десятков, кто не избежал сдавливавшей горло руки смерти, пришедшей глубокой ночью. - Слишком поздно, - убеждал подростка Гэри; на лице его застыла маска стоика. - Мы ничего не можем сделать. Знакомый синий туман уже начал формироваться позади Севена, но Нун ещё сопротивлялся призыву шагнуть в мерцающий портал. - А мои друзья? - напомнил он Гэри и взглянул вверх, на жилой комплекс по соседству. Его однокашники по университету - Даршан, Раджив, Заил, Maнека – были, конечно, сейчас там, в апартаментах пентхауса, принадлежащим старшему брату Заила. - Я не могу просто так бросить их! Севен проследил за взглядом Нуна, направленном на верхние этажи бетонной высотки. - Там достаточно высоко, и с вашими друзьями должно быть всё в порядке, - с уверенностью сказал он, - при условии, что они останутся в помещении и будут держать окна закрытыми. И мужчина посмотрел на север, в сторону трущоб, окружавших город. - Вот те, кто живет поближе к земле или вообще без крыши над головой, примут на себя основную тяжесть этой страшной аварии. Столь хладнокровный анализ ситуации ещё больше раздул пламя, пожиравшее Нуна, но умный подросток не мог спорить с этой оценкой. В теории его друзья, скорее всего, выживут, в отличие от массы людей, задыхавшихся на улицах от постоянно расширявшегося облака яда. Уже первые, пока что незначительные пары метилизоцианата подступили к нему и Гэри, отчего глаза и горло Нуна будто огнём опалило. Вот и он, мой последний шанс на спасение, сознавал Нун. Он мог либо присоединиться к отступавшей толпе и также в панике улепётывать от газа - или принять тот сверхъестественный путь спасения, который предлагал ему Гэри Севен. Белые струйки тумана ползли по тротуару и уже лизали лодыжки. Севен медлил на границе другого тумана, синего и сияющего. - Нун! – громко крикнул он; его лицо и фигура уже размывались, поглощаемые сверхъестественной лазурью. – Ждать больше нельзя! Он был прав, чёрт бы его побрал! Задержав дыхание и крепко зажмурив глаза, чтобы не нахвататься едких химических испарений, Нун проглотил свою гордость и вбежал в облако плазмы, сжав кулаки от злости и разочарования. Он почти ожидал, что натолкнётся внутри мерцающей дымки на Севена, но не встретил вообще никакого сопротивления: его взрослый спутник, по-видимому, дематериализовался за мгновение до того. Открыв глаза, Нун замедлил поступь и теперь будто завис в непрозрачном синем переходе, который Гэри использовал, чтобы порхать туда-сюда вокруг Земли. Электрическое покалывание от транспортера, по сравнению со жгучестью метилизоцианата, было даже приятным. Из уголков глаз, которые всё ещё припекало, скатились слезинки, но боль быстро проходила; судя по всему, непоправимых повреждений нанесено не было. Мне, то есть. Многие тысячи бхопальских жителей не могли бы сказать о себе то же самое. Даже выжившие, как он предчувствовал, будут пожизненно отмечены клеймом этого дня в виде не излечимых до конца хворей и увечий, не говоря уже о болезненных воспоминаниях о смерти родных и близких. Больше никогда, решил Нун, и на его молодое лицо лёг отпечаток непоколебимой решимости. Я этого не допущу. Он продолжал идти вперёд, пока туман не начал редеть. - Севен! – нетерпеливо позвал Нун, не желавший тратить лишнее время на технологические трюки хитрого американца. Слишком многое предстояло сделать, слишком много несправедливости устранить. – Вы меня слышите, Севен? Нам немедленно надо поговорить! Нун ожидал, что, выйдя из покалывающей плазмы, окажется опять в офисе Гэри Севена в Нью-Йорке. Вместо этого он вернулся в общежитие университета в Нью-Дели, более чем в шестистах километрах к северу от Бхопала. Светящийся туман скоро рассеялся, оставив разгневанного подростка и его более старшего спутника в центре занимаемой Нуном комнаты, в которой царил всё тот же привычный ему беспорядок. Электрическая пишущая машинка и карманный калькулятор расположились на крышке тяжелого стола из дерева шишам (прим.переводчика – индийский палисандр), рядом с грудой учебников и научно-исследовательских монографий. Ещё больше книг - начиная от передовых научных трудов по инженерному делу и заканчивая классиками азиатской и западной литературы – почти вываливались со слишком тесных книжных полок или были сложены в штабеля на простом ковре из хлопка, покрывающем пол. Шахматный набор слоновой кости, фигуры которого были вырезаны в виде воинов в боевых позах, покоился на стуле с украшенной ручной резьбой спинкой; рядом куча пустых упаковок из-под молока увенчивалась небольшим телевизором. Над разобранной кованой железной кроватью висел полог из легкой антимоскитной сетки; Нишан Сахиб, алый вымпел сикхов, украшал стену над столом, окрашенную в традиционный синий цвет. Но даже этой знакомой обстановке на удалось утишить справедливый гнев из-за непростительно непредотвращённой катастрофы, постигшей Бхопал. - Полагаю, вы ожидаете благодарности, - прошипел Нун язвительно, - за то, что в самый последний момент спасли мне жизнь. И он с яростью пнул резной деревянный стул, отчего пешки и слоны разлетелись по всем углам комнаты. - Для вас не важно, что, пока мы играли в шпионов на Южном полюсе, мой народ травили газом, как крыс!!! Он вспомнил о сновавших по мусорным бакам паразитах, на которых он и Севен наткнулись сразу же после прибытия в Бхопал. Неудивительно, что грызуны в этом мрачном проулке были так взволнованы; должно быть, ветер донёс до них запах приближавшегося рокового яда. Разве к этим тварям отнеслись лучше, чем к их двуногим собратьям? - мрачно подумал он. Почему не было никакого своевременного оповещения горожан об аварии на заводе? Времени хватило бы на объявление тревоги, хотя бы на то, чтобы предупредить людей не выходить из помещений и наглухо закрыть окна и двери! Чиновничья некомпетентность, как он догадывался, и его кровь кипела при мысли о том, скольких жизней она стоила. Невежды! Полудурки! - Мне очень жаль, - промолвил Севен, - что твою родину постигла такая катастрофа. Мужчина в глубине комнаты стоял неподвижно, прислонившись к забитой книгами в твёрдом переплёте и брошюрами полке. - Это ужасно. Его невыразительного соболезнования Нуну было явно недостаточно. - Тогда почему вы её не предотвратили? – воскликнул он, буквально испепеляя Гэри взглядом. - Почему спутник над Антарктидой оказался более важным, чем бомба замедленного действия рядом с Бхопалом? - Я не всеведущ, - ответил тот спокойно; обижаться на резкие слова Нуна он сейчас просто не мог. – Я никак не мог узнать, что должно было случиться сегодня. - Да этот завод был угрозой, которую должны были устранить давно! – Нун заходил взад и вперёд, не в силах стоять на месте. Он метал в Гэри упрёки, как ядовитые дротики. - Все об этом знали, а вы – нет??! - Это не моя работа, - ответил Севен, отказываясь тем самым, к вящему негодованию Нуна, принять на себя хоть часть вины за тот кошмар, от которого они только что ушли. - То, что произошло в Бхопале, трагедия ужасающего, даже по меркам истории, масштаба, Нун, но это всё же лишь промышленная авария, а не начало мировой войны. Моя основная задача состоит в том, чтобы не позволить человечеству уничтожить себя полностью. Он шагнул к молодому человеку, протянув руки в жесте примирения. - Я не могу решить все социальные и экономические проблемы Земли. И не должен. На то есть ваши собственные институты, ваши лидеры и реформаторы, чтобы бороться с ними, и как можно лучше. Прости. Нун не мог поверить своим ушам. - Несчастный случай, так, по-вашему??! И это всё, что вы можете мне сказать? В коридоре раздались крики и торопливые шаги – несмотря на поздний час, кампус пробуждался. Сюда дошли новости об аварии, догадался Нун, не слишком удивлённый таким оборотом событий. Если скорость распространения плохих новостей прямо пропорциональна их катастрофичности, то известия о судорогах отчаяния, в которых бился Бхопал, должны лететь по стране быстрее, чем сверхзвуковой лайнер. Он пересёк комнату и включил свой небольшой портативный телевизор. Потребовалось меньше секунды, чтобы найти специальный аварийный выпуск, передаваемый в прямом эфире из Бхопала. На экране тысячи раненых толпились возле приёмных отделений больниц, полностью дезорганизовав работу не готовых к такому наплыву врачей и медсестёр. Репортёр, лицо которого было пепельно-бледным, сжимал микрофон дрожащими пальцами, сообщая зрителям, что в равной степени жуткие сцены наблюдались в больницах по всему городу. По предварительным оценкам, отчаянную потребность в срочной медицинской помощи испытывали более двадцати тысяч человек - гораздо больше того, с чем перегруженные аварийные службы Бхопала могли справиться. Камера панорамировала бесконечные ряды задыхавшихся от нехватки воздуха рыдавших индийцев; для них поспешно устанавливали кровати вне госпиталя. Рук не доставало: многие и многие оставались умирать без всякой помощи на одеялах и ковриках, расстеленных на стоянке. Обезумевший персонал больницы без толку носился туда и сюда, тщетно пытаясь поспеть за приливной волной отравленных беженцев. Нун понизил громкость телевизора – отвратительная картинка говорила сами за себя. - Это больше, чем просто "несчастный случай", - выплюнул он, - это цинизм, который никогда не должен иметь места! В лучшем мире, мире, управляемом решительной рукой, подобную гнусность не потерпят. Он сердито ударил кулаком по раскрытой ладони. - И меньше всего от таких, как вы! - Может быть, - предположил Севен в качестве ничтожного утешения, - эта трагедия приведёт к положительным результатам и предотвратит будущие аварии такого рода. Будут ужесточены нормы безопасности, повысится информированность о вреде складирования опасных химических веществ вблизи густонаселённых районов. Усилится надзор за соблюдением экологических законов, - тёмный костюм и набожная риторика, к несчастью, напомнили Нуну агента похоронного бюро. - Это печально, но универсальный принцип состоит в том, что наиболее крепко запоминаются уроки, купленные по самой высокой цене. Это небольшое облегчение, я это понимаю, но такие бедствия часто стимулируют огромный прогресс в долгосрочной перспективе. Я знаю; я видел такое раньше. Нун не намерен был позволять Севену столь легко уклониться от ответственности. - Не читайте мне лекций! Я видел, какие средства в вашем распоряжении, какие удивительные технологии. У вас достаточно сил, чтобы исполнить то, что хотите, и в любой точке мира. И он ткнул обвиняющим пальцем в самодовольного возрастного шпиона. - И вы же допускаете страдания миллиардов, пока жадные корпорации и слабые, склонные ошибаться, стоящие много ниже вас по развитию людишки позволяют планете нестись, куда вздумается. Такие, как мы, люди высшего разума и способностей, имеют право – нет, обязанность! - навести порядок в мире! - Грань между порядком и тиранией очень тонка, Нун, - тоном проповедника возвестил Севен. – Человеческая раса не может по-настоящему развиваться, если это развитие не свободно, если оно не результат опыта, даже такого душераздирающего, как то, что мы сегодня видим в Бхопале. Цивилизованность нельзя привить миру силой и принуждением, она должна развиваться естественно, всему своё время. Он поднял сброшенную на пол шахматную доску и стал аккуратно подбирать маленьких воинов из слоновой кости и расставлять их на доске. - Поверьте мне, Нун. Я знаю, что говорю. Тот невесело засмеялся. - Поверить вам? Однажды я так и поступил, и посмотрите, что стало с моей родиной! - На экране телевизора, звук которого был выключен, можно было видеть в прямом эфире городские улицы, буквально усеянные трупами. Нун с отвращением щёлкнул выключателем. - Нет, теперь для меня ясно, что, несмотря на все ваши вдохновенные разговоры о способствовании лучшей судьбе планеты, вам не хватает смелости и уверенности, чтобы сделать что-то большее, нежели просто поддерживать статус-кво. Нун скрестил руки на мускулистой груди; на фоне алого вымпела на стене его поза выглядела весьма патетичной. - Многострадальный народ планеты заслуживает не ваших робких полумер и незначительных коррекций – он требует подлинного провидца, лидера, достаточно сильного, чтобы взять бразды правления в свои руки, и достаточно смелого, чтобы привести человечество в новый золотой век! Хмурое выражение на лице Севена стало ещё более неодобрительным, чем когда-либо; не то чтобы Нуна отныне заботило мнение о нём его наставника. - Ради тебя самого и ради судьбы мира, - со всей твёрдостью проговорил Гэри, - надеюсь, что этот эмоциональный всплеск всего лишь ответная реакция на сегодняшние ужасы. Последнее, что нужно сейчас Земле, так это импульсивный потенциальный Цезарь, вообразивший себя мессией. Он активировал серво, и синий туман поплыл вокруг него. - Прощай, Нун Сингх. Может быть, когда-нибудь мы ещё сможем договориться, когда ты повзрослеешь и успокоишься. - Не называйте меня так! – страстно выкрикнул юноша, принимая под влиянием момента переломное решение. "Нун" было имя ребёнка, а после всего, что произошло с ним сегодня, он больше не был ребёнком. Он убил человека, хоть и увидел его, поднявшегося невредимым, и был непосредственным свидетелем смерти бесчисленного множества своих соотечественников и членов их семей, последовавшей из-за чьей-то непростительной небрежности и глупости. И с чувством глубокой убеждённости он вдруг осознал: это изменило его, и изменило безвозвратно. Отныне он мужчина, и впереди у него дело, достойное мужчины. - Зови меня Хан, - сказал он, принимая, наконец, тот высокий титул, которым давным-давно пророчески нарекла его покойная мать. Это хорошее имя. Имя мужчины. Имя завоевателя. Заметки автора к главе 30. Утечка химикатов на заводе в Бхопале, Индия, была и остаётся одной из наихудших техногенных аварий в истории человечества. Окончательное число погибших так никогда и не было подсчитано, но измерялось оно тысячами, и вероятно, более пятидесяти тысяч навсегда остались инвалидами. Неудивительно, что молодого Хана катастрофа привела в такую ярость.