***
Два часа, двенадцать пачек Поп—Тартс (Кай настоял) и бесконечный список других вещей, втиснутых позднее в крошечный багажник Камаро, и он по—прежнему ничего не сказал о той фотографии. Его постоянная болтовня, езда на тележках и катание на линолеуме — все это без единого намека на конфликт между ними — это выводило ее из себя. Она нетерпеливо стучала пальцами по коробке передач, когда они проносились через город, но Кай был слишком занят возней с радио, чтобы обратить на это внимание. — О Боже мой, выбери уже хоть что—нибудь, — резко проговорила Бонни, когда он уже по третьему кругу прошелся по радиостанциям. Она обхватила руль руками и нажала на газ посильнее, выплескивая таким образом все свои эмоции. В любом случае, нет смысла соблюдать какие—то ограничения в скорости в этом месте. — Ладно, — ответил он. — Будет Hootie and the Blowfish*. — Фу. Я бы предпочла тишину. Кай улыбнулся, сделав музыку громче. — Какую музыку любят в двадцать первом веке? Потому что после двадцати лет.. эта музыка классная, но становится старой, понимаешь? — Тебе не особо стоит этого ждать с нетерпением, — проговорила Бонни. — Сейчас ностальгия по девяностым. — Хм, так жаль, — он откинулся на кожаное сидение. — Хотя телевидение в 1994 потрясающее. Готов поспорить, что в 2015 отстойные передачи. Что самое популярное? Или люди вообще телевизор не смотрят? Они носят очки, когда ходят по улице, те, как у Джорди из «Следующего Поколения»**? Потому что я не знаю, сработал ли этот вид у меня.. Бонни издала раздраженный стон. — Прекрати разговаривать о поп—культуре. Я чувствую, словно моя голова сейчас взорвется от этих тупых бестолковых мелочей. Кай оборвал себя на полуслове. — Я был лишь наедине с собой на протяжении двадцати лет. Можешь ли ты винить меня за желание поговорить о всякой ерунде? «<ДА», — закричала Бонни у себя в голове. Но внешне она стиснула зубы и осталась спокойной. — Ладно, о чем ты хочешь поговорить, Бон Бон? О том, как все твои очаровательные друзья вернулись домой? О всей этой теме убийства—моей—семьи, на которой ты, кажется, зациклилась? О погоде? Бонни не ответила. Она уставилась на дорогу впереди. Дом Сальваторе был в пределах видимости, но она пока не хочет отказываться от чувства контроля над всем. Вождение придавало хорошие чувства, ощущение силы. И она ненавидела мысль сидеть рядом с домом, ожидая, когда что—то ужасное произойдет. — Поедем в объезд, — объявила она, резко развернувшись направо, оставив в пыли их самодельный дом. — Ммм, ладно, — проговорил Кай заинтригованно. — Ты катаешься, чтобы вдохновение получить? Тебе лучше не раздражать меня, Бон. — Тебе необходима серьезная медицинская помощь. Кай улыбнулся, лениво высунув руку из окна. Мистик Фоллс пролетал мимо в тумане, когда Бонни упорно давила сильнее на педаль. Ускоряясь до 40, 45, 50.. некоторое время это было тихим блаженством, лишь гудение двигателя и плохо слышимое радио, когда она нарушала городские ограничения для автомобиля. — Только не делай из дорожной поездки происшествие или что—то типа того, — сказал Кай, наблюдая, как они проехали мимо деревянной таблички с надписью «Добро пожаловать в Мистик—Фоллс». — У нас в багажнике есть продукты, которые могут быстро испортиться, если их не положить в холодильник. Бонни перевела на него взгляд, медленно моргая. Он серьезно волнуется об испорченных молоке и яйцах? Он пожал плечами, отвернувшись обратно к окну. — Я просто так сказал. Это становилось смешным. Прошло слишком много времени, чтобы она могла и дальше избегать разговор о фотографии и о том, что это могло значить. Она продолжала сильно давить на газ и смотреть прямо перед собой. — Ладно, знаешь что? Давай поговорим «обо всей этой теме убийства—твоей—семьи». Ведь это не больная тема для тебя в принципе, да? — Конечно, да, — небрежно ответил Кай. — Слушай, вот, что я думаю. Ты лгал мне до того заклинания, когда ты сказал, что не хочешь причинять больше никому вреда. Это никому не секрет. — Да.. — проговорил он, задаваясь вопросом, в каком месте дома это происходило. — И я бы на это не купилась, если бы ты не достал ту фотографию с тобой и твоей сестрой. Ты казался таким искренним в тот момент. И, не пойми меня неправильно, ты хороший лжец. Но тот момент.. если ты тогда врал.. то это уже другой уровень. — О, спасибо, Бон, — сказал Кай. — Это, должно быть, первый комплимент, который я получил от тебя. — Я не закончила, — сказала Бонни до того, как у него появился шанс стать слишком радостным. — Я размышляла над тем, что, возможно, ты слишком хорошо сыграл или, может быть, ты знал, что мог убедить меня в том, что у тебя есть некоторые человеческие чувства, потому что наполовину ты верил в то, что говорил. Понимаешь, что я имею в виду? — Нет, — ответил он, уставившись на траву и чистое голубое небо, над которым они проносились. — Кай. Я видела ту фотографию, спрятанную в твоей комнате, как грязный секрет. У тебя есть больное место. Слабость, — она сказала эту часть медленно, делая каждое слово до боли четким. — И это прелестно. Она отвела глаза от дороги, чтобы взглянуть на секунду на Кая и смутить его своим пристальным взглядом. Он смотрел на пейзаж из окна, положив голову на руку, с едва заметной маленькой улыбкой. Это не было той реакцией, на которую она надеялась, оставившей в груди головокружительное ощущение свободного падения. Или, может быть, это было подавленное ожидание того, что должно было случится. Бонни развернулась на шоссе обратно на границе города. Было только начало лесов, окружающих Мистик Фоллс, где кустарники и полевые цветы сменились дубами, едва пропускающих солнечный свет. Она все еще находилась в ожидании его настоящего ответа, продолжая фокусировать взгляд на зеленом горизонте, когда внезапно руль рванул из ее рук. Она замерла, наблюдая за этим словно в замедленной съемке, не в состоянии достаточно быстро сообразить убрать ногу от педали газа. Она наблюдала, как машина метнулась вправо за пределы дороги прямо к знаменитым деревьев Вирджинии, чьи толстые и твердые стволы напоминают бетонные стены. Рука Кая продолжала сжимать руль, даже после того, как Бонни закричала отпустить его и Камаро, наконец, остановилась в дожде искр и стекла.***
Он не особо был уверен, зачем он это сделал. Или, ладно, не так. У него было что—то вроде плана, мучавшего его мозг все утро. С тех пор, когда он спустился вниз и увидел эту фотографию, эту глупую и сентиментальную фотографию, уставившеюся на него рядом с утренней газетой. Он почти забыл, что прятал ее. Кай не мог объяснить зачем. Будущий эмоциональный шантаж, может быть? Сунуть ее в лицо сестры, когда он наконец получит шанс разрезать ей легкие? Это будет иметь определенную драматическую иронию. Но он знал, как это выглядело в глазах Бонни. Это выглядело израненным слабым местом в его, как он говорил самому себе, безупречно социопатической личности. Кай должен был признать, что это его потрясло. Он восхищался ее смелостью, если быть честным, и находился в взволнованном состоянии, расхаживая все время с глупой усмешкой. Эта девушка. Эта девушка просто так не сдастся, не правда ли? Это придавало всему такой интерес, и, Боже, он не осознавал, как сильно желал этого. Двадцать лет без общения, но это было еще ничего. Двадцать лет без состязаний с кем—то? Без этого он был сошел с ума еще сильнее за все это время, если такое вообще возможно. Она дала ему больше, чем вызов, она подкинула ему идею. Сюрприз. Это будет очень мощно. Что—то, заставляющее ослабить чей—то барьер защиты. Глупо, что он не подумал об этом раньше. Он был пойман в актерской игре. Планы, зловещие монологи — это все очень забавно, но впервые он признался, что это было притворством. И Бонни догадалась, ведь так? Она была неплоха в этом. Поэтому он нашел способ удивить ее. Он не особо размышлял, каким образом и зачем он это сделает до того момента, когда схватил руль из ее рук и отправил их обоих за пределы дороги. Это было жестоко, но эффективно. Более эффективно внезапной атаки с ножницами. Он развернул руль в свою сторону, поэтому когда произошла авария — а это случилось, возможно, даже сильнее, чем он надеялся — он был тем, кому досталась худшая участь. Камаро развернулась прямо в сторону деревьев, заставляя сидение Кая прогнуться. Это было чертовски больно, но с ним такое уже было. По крайней мере, на этот раз он не вырубиться, вероятно. Его нога была вывернута в странном угле напротив помятой боковой двери — каким—то образом он взял на себя ее удар. Он был в синяках и царапинах, судя по его липкой от крови руке, когда он убрал ее от своей головы. Но у него не было времени играть в доктора сейчас. Бонни внезапно застонала в создавшейся тишине, подняв голову от руля. Крошечные порезы покрывали ее руки, но она была в порядке. Она повернулась, ошеломленно смотря на него с широко распахнутыми глазами. Когда она говорила, ее голос был резким. — Какого черта.. ты в порядке? Он не двигался, ожидая, когда она приблизиться. — Кай! — ее голос почти срывался на панику. Что, если у него было бы время подумать об этом, он бы нашел забавным и в то же время вводящим в замешательство. — Кай, ты в.. Его руки дернулись, а затем схватили ее за шею, вынуждая ее встретиться с ним. Никаких предисловий, никаких предупреждений. Он был в ее голове. На этот раз было так просто. Бонни не была достаточно готова выставлять что—то типа стены. Ее мысли были разбросаны повсюду, кружась словно листья на ветру, ему было легко получить их. Но они были также несфокусированными. Она думала о яркой алой крови, которая покрывала его лоб, о том, как болело ее тело. Она была ошеломлена и находилась в полной дезориентации. И исходящим из задней части ее сознания горячим импульсом он смог почувствовать, как сильно она его презирала в этот момент. «Дай мне страх, — велел ей Кай. — Дай мне секрет. Ну же.» После его слов что—то пролетело, незваное, над ее мыслями. Она было лишь наполовину сформировано, словно часть мечты. И Бонни пыталась заставить это спуститься вниз, не особо зная, что это такое. Кай успел увидеть его проблеск прежде, чем Бонни его спрятала. Но этого было достаточно. — О, Бонни, — его голос раздался эхом в ее голове. Ей не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что он улыбался как идиот, а его глаза сверкали. — Спасибо. Знаешь, я чувствую такую близость с тобой сейчас.. Но что—то вспыхнуло внутри нее, и у него была лишь доля секунды до того, как он услышал ее крик и почувствовал, как ее руки обвили его горло. Он знал, какое чувство ею руководит сейчас. Потеря контроля, чистой ярости. Этот крик был звуком раненного животного, кому нанесли удар в спину. Кай не мог теперь владеть ее разумом, потому что все вокруг исчезло. Она заставила себя открыть глаза, но его руки были по—прежнему на ней, и он все еще рыскал в ее голове. Бонни набросилась на него, царапая ему лицо и шею. Она хотела убить его. Тот факт, что это ничего не изменит, вообще не пришел ей в голову. В любом случае, не в этом была суть. Она хотела его убить, чтобы почувствовать удовлетворение. Но вместо этого, когда ее руки сомкнулись вокруг его шеи, она оказалась где—то в другом месте. Было больно, где бы она ни была. Чувствовалось, что все пошло не так. Она вторглась куда—то, где ей не следовало быть. И она не могла ничего видеть, даже руки напротив своего лица. Она по—прежнему могла слышать сбившееся дыхание Кая, чувствовать теплую кровь на его лице. Она никуда не уходила, но.. Даже через это неправильное ощущение, она чувствовала свое головокружительное сердцебиение. Конечно же. Она была в месте, которое ей не принадлежало. Бонни была в его голове сейчас. Она могла чувствовать его смятение, его панику. Его «нет, нет, нет, это не было часть плана», на месте которого секунду назад было яркое самодовольное чувство гордости. Но она также могла чувствовать, что даже его паника и гордость были какими—то пустыми и холодными. В сравнении с чем—то еще, с чем—то, к чему она еще не касалась. Она инстинктивно надавила сильнее, зная, что это может быть единственным шансом ему навредить. Она услышала его резкий вдох откуда—то извне. Это больно? Хорошо. Он должен знать, какого это. Все же, чем сильнее она продолжала это делать, тем хуже и было ей тоже. Чувство вторжения, крайнего неудобства. Было неправильно то, что она делала. Но нет. Она должна продолжать. Должна что—то найти.. — Бонни.. остановись.. — услышала она его слабое дыхание, словно через толстое стекло. Она продолжала идти в темноту через невидимые стены, и у нее было такое чувство, что она находиться со всем рядом с тем, что может разрушить Кая наконец. Это непростое чувство становилось все труднее и труднее держать в себе, когда она все сильнее пробивалась дальше, и вокруг становилось холодней, хоть и снаружи была теплая погода Мая. «Ты не можешь быть здесь, не можешь быть здесь, не можешь быть здесь», — чувствовала она с каждым вздохом. Ей начинало казаться, что она вообще не двигается вперед — она падала, сползая в черную дыру, и хваталась пальцами и ногтями за что—то, что могло бы удержать ее, но вокруг ничего не было и... Она отпустила его, судорожно вздохнув и откинувшись на сидение машины. Она вернулась снова в мир. В точно такой же, каким он и был. Ей это напомнили боль, которая была вызвана аварией, яркие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь деревья, и металлический вкус на языке. Кай на другой стороне неподвижно сидел. Он вырубился где—то в разгаре испытаний над ним. Бонни в очередной раз попыталась поднять голову, и лес ослепил ее. И через несколько секунд оцепенения она последовала за участью Кая и потеряла сознание.***
Когда она снова очнулась, небо снаружи становилось темным, а деревья отбрасывали тени на ее лице. Было тихо. Тот единственный вид тишины, который существует в этом месте. Никаких летних цикад, никаких звуков движения белок по деревьям или освещающих лес светлячков. Они вдвоем были единственными животными, оставшимися на Земле. Она медленно села прямо, направив весь свой вес против сидения. Все ужасно болело, словно она пробежала марафон. Бонни взглянула в сторону пассажирского сидения и увидела Кая именно там, где его и оставила. Он дышал неглубоко в своем сне, на лбу высохла кровь. Ей не нужна была особая медицинская экспертиза, чтобы понять, что он сломал ногу. Вероятно, нужны будут также швы. Эта мысль заставила ее улыбнуться. Его план имел обратный эффект. И теперь Большому Плохому Социопату будет нужна ее помощь. Если она, конечно, захочет ему помочь. Она вытянула руку перед собой, проведя пальцем по его лбу, убрав засохшую кровь. Он по—прежнему не шелохнулся. Бонни поняла, что именно так, должно быть, чувствовал себя Кай, когда стоял над ее бессознательном телом с раной на животе. Силу. Владение возможностями. Это чувство не отстойно. Она вздохнула и легла обратно на сидение. Она была вся в синяках, опустошенная, сидя на обломках машины ее друга. Но она чувствовала почти удовлетворение в первый раз за, кажется, вечность. Она может ударить его. Она может быть главное хоть раз. Она может владеть им. Бонни вернулась ко сну под спокойными звездами с хитрой улыбкой на лице, а ее рука плотно сжимала его запястье, как наручники. *Hootie and the Blowfish — американская рок-группа 1986 года. **Звездный путь: Следующее поколение (Star Trek: The Next Generation) — американский телесериал.