В космосе нет дорог

      Квай-Гон провел рукой по свежей седине в волосах. Большое зеркало отражало его с головы до ног: чистая светлая роба, два меча на поясе и блестящая медалька, что во время торжества ему прикрепил к груди канцлер Палпатин.       Он сдернул её и забросил куда-то под кровать.       Солнце садилось. Набуанские комнаты были большими, старыми, и в углах уже сползся полумрак.       Заходящее солнце подкрасило желтым его усталые глаза.       Ровно два дня назад сожгли тело Оби-Вана.       Ровно день назад Йода сообщил, что Совет размышляет над судьбой Скайуокера и постановил Квай-Гону и мальчику прибыть на Корусант. После окончания торжественной части, конечно же.       Квай-Гон отвернулся от зеркала во всю стену, по краям оплетенного матовыми узорами из летенок — цветов-символов королевского дома Набу. Большие резные вазы переполняли те же летенки, и их крупные белые лепестки призрачно светились в сумерках. Стоял сладкий цветочный аромат.       Квай-Гон медленно, будто сомневаясь в необходимости каждого движения, подошел к окнам и распахнул их настежь. Прохладой едва обдало лицо, да и только. Погода была хорошей и безветренной.       Он опустился на пол прямо там и положил перед собой два световых меча. Один его, второй — Оби-Вана. Квай-Гон долго смотрел на них, а затем откинул голову и закрыл глаза.       Он сидел неподвижно до тех пор, пока солнце не село, летенки не закрыли бутоны, а на небе не показались полоса Галактики и рассеянные звезды Внешнего Кольца.       В дверь тихонько постучали.       — Квай-Гон...       — Заходи, Энакин, — не открывая глаз и не меняя позы.       Раздались шаги по мрамору.       — Пад... королева Амидала спросила, где вы. Скоро будет салют.       — Ты за этим пришел?       — Нет, — честно ответил мальчик, — мне все кажется, что что-то будет. Холодное.       Квай-Гон открыл глаза. Энакин был в парадных одеждах, которые для него то ли удивительно быстро пошили по случаю, то ли нашли в бесконечных гардеробах дворца. На груди у него была медалька: её ему тоже прикрепил канцлер, при этом, правда, присев на одно колено и ласково улыбнувшись.       — Что-то конкретное? — механически спросил Квай-Гон. Он подобрал мечи и прицепил их себе обратно на пояс.       — Не знаю.       Энакин переступил с ноги на ногу. Присесть рядом с опустившим голову джедаем он не решался, боясь запачкать белые одежды с золотой вышивкой, особенно надетую поверх всего мантию с узором во всю спину.       — Мы полетим на Корусант?       — Да.       Энакин покивал, будто так и думал.       — Если меня не возьмут в джедаи, то отправят в летную академию?       Квай-Гон вскинул на него вновь пытливый взгляд:       — Откуда ты это взял?       — Я, так, услышал, — старательно небрежно выговорил Энакин.       Улыбка всё же тронула губы джедая.       — Садись рядом.       Пол был теплым то ли от накопленного за день тепла, то ли от спрятанного под мрамором электрического подогрева, и Энакин осторожно вытянул ноги.       С улицы чуть сильнее потянуло сырой набуанской ночью, запахло бледно-розовыми цветами, чьи лепестки весь день сыпали по улицам, запахло водой и откуда-то совсем издалека — мокрым лесом. Белые и кремовые тонкие занавески заколыхались, вздулись. Квай-Гон отмахнулся от них, но ветер снова бросил ткань ему в лицо. Сунув занавеску себе за спину, джедай придавил её своим весом.       — Квай-Гон... — на лице Энакина застыла решимость, — можно мне задать вам вопрос?       — Конечно.       — Почему на самом деле Совет Джедаев не хочет пускать меня в джедаи?       — Они, — он печально улыбнулся, — слишком много думают о будущем. У тебя огромный потенциал, Энакин, и ты можешь стать великим джедаем. Но Совет опасается, что в итоге ты можешь оказаться недостаточно тренирован, чтобы контролировать себя, и навредишь не только себе, но и окружающим.       — Я не хочу никому вредить.       — Я знаю, — кивнул Квай-Гон и в воздух проговорил, — нельзя запрещать обучаться. Нет неведения — есть знание.       На улице громче заиграла музыка, под окном проплясали трубы, барабаны, дудки, взметывая вверх лепестки цветов и конфетти, а затем направились дальше, в сторону озера и прохлады.       — Это строка из нашего Кодекса, — объяснил мастер-джедай. — Нет эмоций — есть мир. Нет неведения — есть знание. Нет страсти — есть спокойствие. Нет хаоса — есть гармония. Нет смерти — есть Великая Сила.       Энакин нахмурился, слушая и запоминая.       — Я очень не понимаю последнего. Что она значит?       — Если бы мы сами знали точно... Некоторые считают, что эта строка говорит, что никто не уходит в никуда, например.       — А вы?       — Я... я думаю, что в этом есть часть смысла.       Энакин прижал ладони к теплому мрамору и посидел размышляя. В комнате стало совсем темно, вместо углов остались сплошные черные пятна, в дальнем конце, у дверей, тоже сплелись сумерки, и только у окна светила золотая праздничная рябь с улицы. Рукояти двух лазерных мечей превратились в мутно-серебристые полосы.       — А Оби-Ван? — вдруг спросил Энакин. — Тогда что с ним?       В темноте Квай-Гон сжал губы и устало провел руками по лицу, а потом и по волосам, где была свежая седина.       — Он стал един с Силой.       — Это хорошо или плохо?       Квай-Гон прикрыл глаза и медленно ответил:       — Лучше, чем ничего.       Энакин озадаченно насупился, потом тихонько выговорил, подытоживая свои размышления:       — Но лучше бы он совсем не умирал.       Джедай промолчал. Мальчик потеребил медальку на груди; в дорогих одеждах он чувствовал себя очень неловко. На улице послышался гул: перед на площади перед дворцом собирались люди.       — Квай-Гон, если я стану джедаем, вы будете меня учить?       — Надеюсь, что я.       — Я буду хорошим учеником, — пылко произнес Энакин, — обещаю.       Ночь взошла к своему главному часу, к мигу цветения, и в небе Набу вспыхнул первый салютный сноп. * * *       Праздник на Набу еще продолжался, но на следующий же день было назначено отбытие Верховного Канцлера и его свиты. С ними должны были отправиться на Корусант и Квай-Гон, Энакин и прибывшие на похороны Оби-Вана магистры Йода и Винду.       — Квай-Гон, — негромко окликнул его Винду, пока канцлер и королева торжественно прощались, — мы решили посмертно посвятить Оби-Вана в рыцари. Церемония сразу после прилета.       Джедай-мастер механически кивнул.       Канцлер Палпатин заключил королеву Амидалу в формальные посекундно выверенные объятья и, сказав последние слова прощания, поднялся по трапу корабля, окруженный приближенными и телохранителями. За ним последовали все остальные.       Внутри яхта канцлера была оформлена элегантно, но скромно: такова была давняя мода в набуанском кораблестроении. Однако для частного корабля она была удивительно просторной; каждому джедаю и Энакину тоже, будто с точки зрения окружающих его падаванство было уже решенным вопросом, выделили отдельную каюту.       Квай-Гон едва почувствовал взлет: генераторы искусственной гравитации точно скомпенсировали все перегрузки. Иллюминаторов в каюте не было, но настенный экран транслировал изображение с внешних камер.       Динамик над дверью запел простенькую мелодию. Нажатие клавиши — за открывшейся дверью стоял протокольный дроид.       — Мастер-джедай, — произнес он синтезированным женским голосом, — верховный канцлер хотел бы видеть вас на верхней палубе через два стандартных часа.       — А каков предмет встречи?       — Верховный канцлер не сказал. Вы желаете уточнить...       — Нет, не стоит. Передай, что я приду.       — Благодарю, мастер-джедай.       Квай-Гон снова нажал клавишу — он и не убирал с неё руки — и дверь встала обратно на место. Он приглушил свет, сел на покрытый ковролином пол, поджав под себя ноги, и прикрыл глаза. Нет эмоций...       Перед ним лежали два лазерных меча. * * *       Когда яхта верховного канцлера покинула атмосферу Набу и, повернувшись кормой к солнцу система, двинулась к точке входа в гиперпространство, с нее по защищенному каналу было отправлено некоторое послание. Спустя некоторое время — впрочем, значительно меньшее, чем занимал полет до Корусанта — это послание нашло своего адресата, уважаемого мастера джедая, на Куате.       "Мой дорогой друг.       Искренне сожалею, что не ответил вам раньше, однако последние дни изобиловали событиями, что требовали моего постоянного внимания. Мне хотелось бы начать это письмо с ответа на ваши размышления о "Мифах Пракита"[1], но есть вещи, которые следовало бы написать прежде сравнительного анализа "Мифов" и "Начал Республики". Вы, конечно, осведомлены о набуанском кризисе, и я могу сберечь время (как его не хватает, с самого момента избрания мне приходится работать за двоих) и сразу перейти к сути.       Как уже широко известно, три дня назад Квай-Гон Джинн и его ученик, Оби-Ван Кеноби, присоединились к королеве в битве за независимость планеты. К моему сожалению, падаван Кеноби при этом погиб. Однако реальные обстоятельства его смерти едва ли выйдут за пределы Совета (если бы не мое своевременное прибытие на Набу и любезность королевы, они бы и меня оставили в неведении). Джинн и Кеноби столкнулись с адептом темной стороны силы, возможно, лордом ситов или его учеником. Хоть Кеноби пал в бою, тем не менее, Джинну удалось одолеть соперника. Мои поздравления, мастер Дуку[2], вы превосходный учитель.       Но появление ситов, несомненно, тревожный знак, хоть историк внутри меня и приходит в экстаз от одной только мысли, сколько считавшихся утерянными текстов они могли сохранить. Меня волнует не только то, какой вред они могут нанести Республике, но и то, что они могут посчитать нужным отомстить всем виновным в поражении на Набу; впрочем, это сугубо мои предположения. Вдобавок, от нас скрыты не только их намерения, но и возможности. К сожалению, мне пока так и не удалось узнать, известно ли Совету что-либо о нападавшем сверх тех скудных фраз, что мне пришлось написать выше.       Безусловно, мои люди проводят расследование, и я попытаюсь расспросить магистров Йоду и Винду, но результаты я получу не так скоро, а уведомить вас, я чувствовал, необходимо прямо сейчас. Я искренне надеюсь, что именно вам по силам пролить свет на роль ситов в набуанском кризисе и, быть может, узнать больше о событиях давних дней. До этих же пор нам остаются только отмели океана истины и старые тексты.       Итак, "Мифы Пракита". Безусловно, записи Л'керта — самый большой сборник преданий о Боге-Короле[3]..."       Дуку отложил датапад в сторону. Парой нажатий клавиш он вывел перед собой голограмму галактики и подсветил сначала Набу, а потом Корусант. Навикомпьютер прилежно рассчитал маршруты от Куата до каждой из планет.       Дуку дернул уголком рта и вывел на второй голопроектор новостную ленту за последнюю пару дней. Среди главных новостей — торжество на Набу. Он пробежался глазами по тексту статьи и внимательно изучил голофото награждения.       Этого хватило ему, чтобы принять решение. * * *       Во всю длину верхней палубы растянулось панорамное окно, в котором сейчас были видны только бело-голубые полосы. У него стояли трое: Палпатин и магистры Йода и Винду.       — А, мастер Джинн, — канцлер повернулся к вошедшему Квай-Гону, — вот и вы.       — Верховный канцлер, — Квай-Гон сопроводил свои слова вежливым кивком, — чем обязан...       — Я как раз хотел сказать об этом, — он повел рукой, приглашая джедая подойти ближе. Квай-Гон встал рядом с магистром Винду. — Меня беспокоит появление сита на Набу: что изначально казалось ошибкой, блажью Торговой Федерации, может на самом деле быть серьезной угрозой для Республики. Я хотел бы как можно больше знать об этом загадочном воине и том, как он может быть связан с ситами. В этом вопросе я всецело полагаюсь на вас, мастера.       — Темны дела эти, — проговорил Йода, — если широко слух о ситах разнесется, паника будет и скрыться сумеют они в хаосе.       — Не разнесется, — отрезал Палпатин, — так сложилось, что мои доверенные лица не склонны к разговорам.       — Действительно?       — Действительно, магистр Винду. Если я говорю, что кто-то — мое доверенное лицо, это значит, что я мог бы доверить ему свою жизнь, — канцлер сложил руки за спиной, по губам его пробежала тонкая улыбка, — вдобавок, они все достаточно умны, чтобы понимать, что огласка будет губительной.       Винду коротко кивнул. Йода же ответил:       — Мастер Квай-Гон пусть, ибо сита видел он лично, об увиденном расскажет вам.       И Квай-Гон рассказал. Говорил он отстраненно и ровно, внимательно смотрел на канцлера, и только ближе к концу взгляд его то и дело начал ускользать к полосам звезд за окном, на лице четче проступили морщины.       — Вот как, — сказал Палпатин, когда Квай-Гон закончил свой рассказ тем, как он убил сита и как умер Оби-Ван. Губы канцлера сложились в сухое подобие печальной улыбки, — мои соболезнования, мастер Джинн.       Канцлер бросил взгляд на скользящее за окном гиперпространство. Он качнул головой, и обманчивый звездный свет нарисовал горестные морщины на его лице.       — Итак, — произнес Палпатин, повернувшись к магистрам, — сам сит ничего не сказал. Вы нашли что-нибудь на его теле?       — Только световой меч и комлинк. Вчера на Набу прибыли наши техники и два мастера-джедая, — практически сразу же сообщил Винду. — Если через комлинк можно как-то проследить, откуда пришел сит, они сделают это.       — Да пребудет с ними Сила, — кивнул канцлер, — со своей же стороны могу обещать, что мои люди тщательно допросят Ганрея и его неймодианцев.       — На этом допросе следовало бы присутствовать и джедаям.       — Я постараюсь это устроить. Но предупреждаю, что из-за известной скорости работы Республиканского Суда, — он печально усмехнулся, — времени уйдет немало.       — В способность вашу справиться с этим верим мы.       — Приятно слышать, магистр. Пока же я хотел посоветовать Ордену усилить бдительность, особенно, на мирах Внешнего Кольца, где власть Республики слаба.       — Совет рассмотрит это предложение.       — И благосклонно отнесется к нему, весьма вероятно, — уверенно дополнил Йода.       Канцлер вежливо кивнул:       — Я рад это слышать.       Зашипели двери, и на палубу вошел протокольный дроид.       — Верховный Канцлер, вице-спикер желает вас видеть.       — Пусть заходит, — отозвался Палпатин, — как мне кажется, мы уже закончили, — поймал взгляд Квай-Гона и, понизив голос, с улыбкой проговорил, — даже в гиперпространстве ни минуты покоя.       Квай-Гон попытался улыбнуться в ответ.       — Да пребудет с вами Сила, магистры, — произнес канцлер, — И да пребудет она с вами и вашим учеником, мастер Квай-Гон.       — Скайуокер юный, — первым сориентировался магистр Йода, — не падаван еще. На Корусанте судьбу его решит Совет.       — Уверен, что Совет примет решение, наиболее благоприятное для героя Набу, — Палпатин широко и чисто улыбался.       — Так и будет, — на тысячную долю похолодевшим голосом пообещал Винду, — Да пребудет с вами Сила, канцлер.       И, пропустив внутрь синекожего вице-спикера, джедаи покинули палубу. Палантин не провожал их взглядом, но на губах его продолжала играть та же добрая и яркая улыбка.