Говорят, что кур доят, а для нас разлука – яд Ей как и мне только любовь поможет Наденьте на ноги мои стальные кандалы Заприте в каменный подвал на тысячу замков Не выбить мысли из моей упрямой головы Я всё равно к ней убегу, избавлюсь от оков
Штаб ПОРОКа. Примерно два года назад.
Девушка идёт по полутёмному коридору, освещаемому тусклым светом ламп, беспомощно хватаясь рукой за холодную стену. Глубокие тёмные тени залегли на её лице, огромные, зеленоватого оттенка глаза напоминали по размерам блюдца. Элис катастрофически не высыпалась. Тяжёлые мысли вновь и вновь приходили в голову. От них невозможно было избавиться, оставалось только терпеть. Как только она опускала веки, ужасные картины смерти её одноклассников навещали помутневший разум. Это подобно мучительной пытке. Самое страшное заключалось в том, что рыжеволосая никак не могла помешать. Единственное, что она исправно делала, чтобы притормозить процесс – хождение по многочисленным лабораториям, ломка оборудования, постоянная ругань с матерью. Она чувствовала себя предательницей. Будь жив отец, чтобы он сказал на это? Прямо перед ней разворачивается будоражащий своей негуманностью эксперимент, а она ничем не может помочь ребятам. Ей не хотелось включать здравомыслие. Одна, против огромной по масштабам организации, юная Пейдж не имела никаких шансов. Но ведь так хотелось верить в хороший конец сказки! Все её дерзкие выходки сходили ей с рук только благодаря положению матери. Ава Пейдж отмахивалась от её попыток пресечь их деятельность, словно от назойливой мухи. Это задевало самолюбие девушки и она снова шла в атаку, ведя войну с высокими шишками уцелевшего общества. Войну, которая заранее была проиграна. Единственные, кто поддерживал её в стремлении защитить подростков, были телепаты: Тереза Агнес и Томас Б. Лучшая подруга и юноша, ради которого Элис была готова душу продать. Она любила его. Это не была привязанность или мнимое увлечение. Это была настоящая любовь, дикая и необузданная, захватившая в свой бешеный ураган и унёсшая далеко за пределы сего бренного мира. Элис отдала бы жизнь за него, не задумываясь. И Томас сделал бы то же самое. Они всегда были, есть и будут разными до умопомрачения. Их мнения и взгляды пересекались строго под прямым углом, являя собой причину бесконечных споров и драк. Только в одном наблюдалась завидная схожесть: пара никогда не бросала никого в беде. Они не берегли свои шкуры, спасая других и это стало серьёзным толчком в их отношениях. Но какая, к чёрту, разница, насколько параллельны их вселенные, если в объятьях друг друга влюбленные окончательно теряли и так некрепко сидящую крышу? Какая разница, если при воспоминании о милом мальчике с вечно взъерошенными волосами искусанные губы Элис растягивались в подобие улыбки? Какая разница, если при виде её внутри Томаса рвалась последняя ниточка самообладания и он, сорвавшись с цепи, словно зверь, покрывал её поцелуями? Абсолютно никакой. Мысли о парне заставили Элис на секунду сжаться: в груди скользким комком свернулась змея, причиняя беспокойство и расточая по телу тревогу. Девушка знала, что Томас – первейший кандидат и ему не избежать Лабиринта. Значит, не избежать и Стёрки. Он забудет её, как и многое другое, а она будет вынуждена смотреть, как он борется за жизнь, окружённый тварями с тягой к убийствам. Забудет.***
После разговора с дочерью остался осадок. Он осел и не желал выветриваться. Ава потёрла пальцами виски, прогоняя наваждение. Девчушка не понимает всей ситуации. Она знает лишь несколько кусков, глупенькая. Элис не имеет ни малейшего понятия, какое именно значение представляет собой Томас Б., кто такой мистер Дёрнер и какова значимость нахождения вакцины. Это для неё, для того, чтобы дети потом жили в нормальном мире, дышали чистым воздухом, ничего не опасались. Игра стоит свеч. Поспешно собравшись и уложив необходимые бумаги, Пейдж встала, намереваясь выйти и отправиться в конференц-зал, но ей помешал требовательный стук. Неужели это Эл?... — Да, — устало опустившись обратно в кресло, разрешила блондинка, ожидая увидеть что угодно и кого угодно. Но всё равно, узрев вошедшего, челюсть непроизвольно отвисла. Тереза Агнес. Как мило. — Давненько ты ко мне не жаловала, — нервно усмехнулась женщина. — Излагай вопрос скорее, у меня через пятнадцать минут важное мероприятие. — Не волнуйтесь, я вас не задержу, — ехидно причмокнула губами красавица. — Я могу присесть? — Изволь, — растянулась в притворном раболепии Пейдж. Её раздражала эта девушка, даже находиться с ней в одной комнате было неприятно. Брюнетка села и, закинув ногу на ногу, начала: — Вы в курсе, что вероятность того, что во время Переменой умрёт конкретный человек, чрезвычайно велика. — Это и есть смысл. Происходит естественный отбор и побеждают сильнейшие. — Конечно-конечно, — театрально вздохнула Тереза. — Но представьте себе, что вы кого-то любите очень сильно, но вам приходится смотреть, как он борется за выживание. А вы ничегошеньки не можете сделать, — развела руками Агнес. — К чему ты клонишь? — расслабленно спросила Пейдж. Её забавлял этот спектакль. — К тому, что если этот человек умрёт, вы умрёте вместе с ним. Образно говоря, — заключила девушка, сверля взглядом собеседницу. — Вы знаете это куда лучше меня. Ава глубоко задышала, унимая бушующие эмоции. Ей надавили на самую болезненную мозоль. И кто? Соплячка! — Не думаю, что понимаю тебя, Тез, — тихо прошептала она. — Нет, вы понимаете. Просто боитесь признаться себе в этом, — настояла Агнес, хмурясь. Она выудила из кармана свободных штанов пухлый синий конверт и протянула его Пейдж с неким выражением надежды на лице. — Посмотрите, что внутри, пожалуйста, на досуге. Это будет интересно. Блондинка приняла увесистый конверт, нащупав пальцами нечто бумажное и твёрдое. Тереза встала, отряхнув свою кофточку и лучезарно улыбнулась: — Я думаю, вы согласитесь с моим мнением: гораздо легче забыть, чем убивать себя, глядя на него. Девушка вышла, хлопнув дверью. О её присутствии свидетельствовали лишь аромат парфюма и вещица, которую в руках всё ещё держала Ава. До собрания оставалось всего ничего — семь минут, но женское любопытство заставило осторожно вскрыть упаковку и вытряхнуть содержимое на коричневую плоскость стола. Фотографии запестрели разными красками и цветами, листопадом приземляясь на стол. Некоторые были тёмными, другие более светлыми, остальные были сделаны в зелени парка. Ава взяла в руки одну из них, проклиная своё сердце, на секунду пропустившее удар. Брови удивлённо и растерянно поползли наверх, горло будто сковали силки, а лёгкие сжались и не хотели пускать такой нужный кислород. На квадратике бумаги были запечатлены два человека: темноволосый парень, стоящий спиной и рыжая девушка, чей рот расплылся в искренней улыбке. В ней свою дочь смогла признать только мать. И Пейдж узнала. Дрожащими руками она взяла вторую фотографию и буквально обмерла, поняв, кто такой ухажёр Элис. Томас, чёрт возьми, Томас! Совладать с душащими эмоциями практически не получилось. В остальной кипе фоток нашлись изображения всё той же счастливой пары. Они целовались, смеялись и обнимались, словно не чаяли друг в друге души. Женщина привычно откинулась назад, смежив веки и углубилась в размышления. Томас... Она и Карл Дёрнер знали его по-настоящему. Понимали, что за привлекательной обёрткой прячется горькая начинка. После Чистки, когда Б. убил основателей ПОРОКа, он разрешил Аве и Карлу остаться, но при условии, что они не станут привлекать его к управлению. Они согласились, другого выбора не было. Мальчишка ушёл работать над Лабиринтом. Это была его страсть, его мания, можно поспорить, что в своих снах он уже видел, как его осыпают цветами, выросшими вновь на выжженных землях. Он был и есть без ума от идеи спасения мира. Ава содрогнулась при мысли о том, в каких целях он играется с её дочерью. Элис не была наивной дурой никогда, но Томас умеет правдоподобно лгать и втираться в доверие. Он чёрств и злобен, несмотря на юный возраст. Искусный манипулятор, прячущийся под личиной милого парня, вполне мог использовать девушку ради того, чтобы иметь давление на неё, на Аву. И самое страшное, что теперь у него оно есть. Боязнь за дочь накрыла с головой. Что этот говнюк с ней может сделать? Неужели... Нет, он не станет метить её, как свою территорию. Не станет. Глупая надежда, но что ещё остаётся? Необходимо изолировать её. Срочно изолировать. Но куда её можно послать, чтобы она не вспомнила про своего "парня" и жила нормально? В этой реальности – никуда. Хотя... Мысль отправить родную дочь в Лабиринт сначала показалась абсурдной и противной. Но что ещё делать? Здесь она будет мешаться, постоянно срывать работу, может стать оружием в руках этого негодяя и мучится от своей неразделённой любви. А там она забудет его. Но забудет и её, свою мать. Она сможет контролировать каждый её шаг. Защитит от гриверов и мальчишек (отправлять необщительную Элис к группе B – идиотизм). Сделает так, чтобы она ни к кому не привязалась. Её жизни ничто не будет угрожать. Мама позаботится. И когда Томас прибудет на окончание, она его даже не вспомнит. Он станет для неё лишь звуком ветра, не более. Пейдж уже решила. Так и будет. Пара звонков и дочь будет доставлена и станет частью эксперимента. Только имя пусть оставят. Имя, которое Ава сама ей выбирала, сидя на коленях у мужа столько лет назад...***
— Привет,— мысленно поздоровался с подругой Том, пуская рюкзак на кресло и включая свой компьютер. На огромном мониторе, вделанном в стену, высвечивалась пара фотографий, транслировалась картинка с камер и данные детей. Это группа А, девчонками занимаются другие люди в другом крыле. — Здравствуй, Том, — ответила брюнетка, нервно покусывая ногти. Только она могла передать телепатическим путём всю гамму своих эмоций: растерянность, вину и печаль. — Что-то случилось? — нахмурился напарник, заглядывая в глаза девушке. — Нет, — покрутила головой из стороны в сторону. — Хорошо, — кивнул брюнет. — Ты случайно не видела Эл? Я должен был с ней встретиться сейчас, но она не пришла. Тереза молча махнула рукой на монитор и, осев на пол, подтянула колени к груди. Томас не обратил вниманием на её поведение, ведь его взгляд приковался к экрану. Прямо сейчас, посреди Лабиринта, рыжая девушка, время от времени поправляя копну волос, спорила со своими приятелями. Вот она закусила губу, после чего сдвинула брови и о чём-то увлечённо заговорила. Такая милая, независимая и родная. Элис. Томас почувствовал, как летит в чёрную, непроглядную бездну. Его разум затуманился, а мышцы лица обмякли сами собой. Вся напускная мишура и важность слетела с него, как вторая кожа. Остался лишь он – втоптанный в грязь, беспомощный и одинокий. Воздуха не хватало. Хотелось кричать, избивать, узнать, кто за этим стоит. Но он не двигался. У Тома сложилась впечатление, будто какой-то внутренний орган вычленили и выбросили. Отрешённый, стеклянный взгляд свидетельствовал о сильной горечи и безысходности. Его девочку сделали объектом изучения. Его драгоценность, его прекрасную, уютную и замечательную... Не может быть. Неужели такова ирония судьбы? Он достал из кармашка джинс маленькую коробочку и расправил на ладони кулон, который хотел подарить младшей Пейдж. Украшение сделано из серебра в виде воющего на луну волка. Именно с этим хищником у парня ассоциировалась возлюбленная. Ведь она всегда была такой: на вид неприступная, сильная и независимая, ни в чём не нуждается и никого не боится. Но ради того, кто ей дорог, готова глотку разорвать и отправится в логово дьявола. Милая, милая Элис! Юноша сжал ладонь в кулак и острые края впились в мягкую плоть. Алая струйка крови стекла вниз, окрашивая в красный весь этот рухнувшись за минуту мир и свёртывая в комки прах прошлого. Ничего уже не изменить. Бросив цепкий взгляд на жалкую фигурку, ожидающую его гнева, Томас вышел. Ему было плевать, какую роль сыграла в этом лучшая подруга. Предательница. Кулаки чесались, он хотел наброситься на кого-то, убить, уничтожить, испепелить... Но просто шагал к кабинету Пейдж старшей. Она-то должна знать, какого хера! Пнув дверь ногой и влетев в помещение, парень грозовой тучей навис над Авой. Та удивлённо округлила глаза: — Что случилось? — вот стерва! Она ещё спрашивать будет! Парень хлопнул руками по столу, бурно и прерывисто дыша. — Это ты сделала?! Признавайся, сука! — О чём ты говоришь, дорогой? — холодно поинтересовалась блондинка. — О твоей дочери! Какого, прости, она сейчас участвует в эксперименте?! Какого, я спрашиваю?! — Не думаю, что это должно иметь для тебя значение, — сглотнула Ава. — И, пожалуйста, сбавь тон. — О, поверь, имеет! И никто не заставит меня успокоиться, пока ты не вернёшь её обратно! Это ведь ты сделала, я знаю, ты! — он потерял контроль над собой и своим языком. Буря эмоций уничтожала его изнутри. — Томас, ты уже ничего здесь не решаешь. Вернуть её, чтобы ты мною манипулировал? Нет, спасибо, — хмыкнула женщина. Брюнет задохнулся от возмущения и обиды: — Что-о?! Что ты сказала? Я бы... Я бы никогда не посмел пойти на такое! — замешательство водоворотом закрутилось в его зрачках. — Ава, я люблю её! Он плюхнулся в кресло, ероша короткие волосы. Ава поняла, что он не обманывает. Действительно любит, при чём очень сильно. Потому что сейчас он слабнет с каждой секундой, а на щеках то и дело появляются горькие слёзы. "Что же я натворила?" — ужаснулась Пейдж, но тут же образумилась: всё равно гораздо легче забыть, чем убивать себя изнутри, глядя на него. Тереза, ревнующая девчонка, была, однако, права. — Простите, — поджав губы прошептала Ава. — ПОРОК – это нехорошо.