Начинает смеркаться

Я растерянно вздрагиваю, когда мой мобильный телефон начинает издавать звуки, похожие на те, когда приходит новое сообщение. Откладываю книгу «Потерянные ветром»*, делая глубокий вздох, я взъерошиваю свои волосы, пытаясь поправить и аккуратно схватываю телефон. «Муж: буду поздно, укладывай детей спать без меня. Люблю вас». Разочарованно вздыхаю, ведь надеялась, что проведу этот ведь с Марком, чтобы хоть как-то разогреть наши отношения. Но вдруг ощущения легкости, мимолетной подростковой духовности приходит ко мне, когда я понимаю, что этот томный вечер будет принадлежать лишь нам — мне и Гарольду. Радостная грусть украшает мое лицо, а потом и просто улыбка, когда пуговки моей маленькой Елены, моей дочки, смотрят в мои. Она просто так бросает куклу, вставая на ножки и подходя ко мне. Елена хлопается прямо на попку, потирая левый глаз и открывая маленький ротик: — Мама, где наш папа? — спрашивает малышка, и ее брат сразу же поворачивает голову в нашу сторону, как только слышит знакомое слово. Девочка старше Кельвина ровно на два года, но он уже так умен в свои четыре. Моя девочка учится в частной школе, куда ходят только девочки, но мы с Марком ответственно решили, что после сдачи переводных экзаменов в среднюю школу, мы переводим ее в смешанную, так как Елена решила это сама. — Мам? — она тянет мою кофту, привлекая мое внимание. — Елена, — я глубоко вздыхаю, побежденная тем, что ребенок попал в самое больное. — Папочка сегодня будет поздно, он не прочитает вам сказку на ночь, — сказала я спокойным голосом и погладила ее по волосикам, а после поцеловала в лоб. — Но это с удовольствием сделает мистер Стайлс, — я улыбнулась, вспоминая знакомое лицо, которое не раз целовала. Стыд успевал откусывать по кусочку, смачно сжевывая. — Давайте вы прочитаете нам сказку! Ты и Гарри! — со всем восхищением прокричала она, подняв свои маленькие ручки к потолку, на что я незамедлительно рассмеялась. Она завизжала, когда я умышленно поднялась на колени и начала щекотать ее, задевая животик, на что девочка ответила заливистым смехом. Заметила, что Кельвин услышал и увидел, как корчится его сестра, и поэтому он тяжко вздохнул и кинулся ко мне. Я начала громко смеяться, когда двое детишек начали щекотать на этот раз меня. Смеялась так, что живот начал болеть. Но все прекратилось, когда в детскую игровую вошла моя мама, их же бабушка, грозно глядя на нас. Она выглядела так, будто только встала, потому что на ней была накинута ночная рубашка, а поверх нее - шелковой халат морского цвета, который так хорошо подходил к ее бледной коже. Я думала, что мать сейчас будет читать мне нотации, где говорилось, что я слишком «сюсюкаюсь» с детьми, якобы они могут вырасти избалованными материнской любовью. Ее брови были нахмурены, но когда дети встали по стойке смирно, она и вовсе громко засмеялась, что сделала и я, но только потише. — Идите сюда, мои любимые проказники, — громко проговорила она, вновь издав смех, и дети со всей мочи, что есть сил побежали к ней. Обстановка грела любовью доброты, из-за чего резко стало так тепло. Дети со всех сторон облепили свою бабушку, одаривая ее детской любовью. Я вновь широко улыбнулась, смотря на то, как мама любит моих детей, и какой по правде летучей добротой окружают ее мои детки. — Мамочка опять вас балует? — Кельвин и Елена резко посмотрели в пол, улыбаясь и скрывая детские красные щеки, из-за чего я закатила глаза, пристально глядя на маму, которая в ответ тоже посмотрела на меня. — Миссис Флеминг, вам не стыдно? — прищурив глаза, риторически спросила она, на что я еще больше улыбнулась. — Ладно, об этом позже. Дети, идите поиграйте, через несколько минут мы завтракаем! Материнские глаза с любовью смотрят на меня и моих детей, с которыми я играюсь на полу. На лице моем растет улыбка, и я готовлюсь улыбнуться во все тридцать два зуба, но то солнце с моего лица пропадает. В комнату заходит тот, с которым я чувствую, будто мне снова пятнадцать лет. Прекрасные изумрудные глаза смотрят на меня и на прекрасном лице расплывается добрая, может даже любящая улыбка. Он — тот, с кем я изменила своему мужу, с кем целовалась в лесной чаще, с кем занялась любовью в городском отеле, ссылаясь на то, что поеду за продуктами. Я — предатель? Мое сердце готово разорваться от этих мыслей, которые так настойчивы, так сильны, что я не могу выкинуть их из головы. Мое тело дрожит, а все из-за того, что кудрявый мужчина незаметно кладет руку на мою спину, вырисовывая разные узоры. — Милая, — говорит моя мама, и я поднимаю взгляд с пола, смотря в прекрасные карие глаза, в которых можно увидеть зелененькие крапинки. Возле глаз ярко выражены морщины, что говорит уже о ее возрасте. Брови, которые когда-то были ярко-черные, теперь приобрели седые оттенки. Пухлые губы уже не такие яркие, и на это мгновение мне кажется, что они стали и вовсе белые. Хмурюсь. — Я знаю, — я удушено вздыхаю, будто мне не хватает воздуха. Поворачиваю голову в сторону Гарри, который и вовсе не обращает внимание на разговор, играясь с Еленой и пытаясь заплести ей косички. — Пойдем на кухню, сделаем чай. Гарольд, ты будешь пить чай? Или может кофе? — Джульетта, то есть моя мама, спрашивает и ждет ответа, медленно вставая и морщась от боли в ногах. Я уникально быстро встаю, поправляя ежедневное и обычное платье, подхватывая мамочку под руку. — Был бы не против, миссис Дженнер, — он переводит взгляд с дочки на меня, так и не посмотрев на миссис. С некой растерянностью смотрит прямо в мои глаза, пытаясь что-то прочитать, но всеми усилиями я пытаюсь скрыть свои эмоции, переводя взгляд на сыночка. Сынок, Кельвин, нахмурил свои блондинистые брови, внимательно следя за поездом, который так медленно едет по рельсам. — Хотя давайте мне то же самое, что и Еве, — он улыбается, хихикая, когда доченька начинает тыкать в его ямочки, что я хотела сделать давным-давно. Мама кивает, и мы медленно шагом направляемся из детской игровой в маленькую кухню, которую мы с мужем обустроили специально для того, чтобы дети не плакали, когда захотят кушать, да и я чтобы далеко не бегала. Я поворачиваю голову в сторону матери, замечая, что ее остренький прямой носик уже не такой, какой был когда-то. Слегка седые брови мамы нахмурены, и я мысленно молюсь, чтобы разговор не зашел на ту тему, которую я так тщательно пытаюсь скрыть от всех жильцов большого дома. Мои босые ноги приятно встречаются с холодной плиткой, которая так освежает все тело. «Холод доставляет тебе удовольствие?». Чувствую, как тщетно краснеют мои щеки, когда вспоминаю прекрасную ночь, проведенную на чужих простынях и в странном льде, который так быстро растопил своей любовью Гарри Стайлс. — Ева, я все прекрасно вижу и знаю, что не ошибаюсь, — говорит она, садясь на удобный стул, который мы выбирали с моим мужем, пока я вытираю мокрые кружки, готовясь наливать горячий, заваренный зеленый чай, а детям слегка кислый апельсиновый сок. Хмурю брови в какой-то неизвестности, готовая принять слова мамы. — И я не буду читать тебе какие-либо нотации по поводу того, как некрасиво изменять. Это твоя жизнь, в которой ты начала действительно наслаждаться с тех пор, как в наш дом зашел этот Гарри Стайлс, — я поворачиваюсь к ней, в глазах застыли слезы счастья и боли, а все от мыслей, что я не смогу так просто убежать за Гарри. — Вижу, как ты расцветаешь при нем. Твои глаза горят любовным огнем, и ты похожа на цветущую розу, которая распыляет свою жизненную энергию, но также и заглатывает плохую энергетику. Ты все правильно делаешь, ведь жизненные весы должны быть наравне. Я просто наслаждаюсь твоей яркой улыбкой, которую ты сразу же оголяешь, как только он заходит в комнату. Но почему же сегодня я не увидела той счастливой улыбки? — спрашивает она, тепло улыбаясь мне. Чувствую, как маленькие слезки, несущую немую боль, скатываются по красным щекам. На губы попадает солоноватый вкус. — Потому что я не смогу уйти за Гарри, — шепчу я, резко поворачиваясь, когда скорость слез увеличивается. — Потому что у меня двое замечательных детишек, которым я не могу позволить прожить в неполноценной семье. Потому что Марк не сможет меня так просто отпустить. Он определенно навредит либо мне, либо Гарри. А я это не хочу, — когда в чашки и два стакана были налиты напитки, я поставила их на поднос, беря его и поворачиваясь к маме с уверенным выражением лица. — И этого не случится.