Я так давно тебя люблю

— Мы приехали,— Кямран вышел из машины и открыл дверь перед Фериде. Это была катастрофа. Самые страшные ночные кошмары девушки вот-вот должны были стать явью. Фериде десятилетиями прокручивала эти сценарии в голове. Тетя, дядя, Неджимие. Как они жили все это время? Уходя, девушка оборвала все связи, сожгла все мосты с особняком. Она не собиралась возвращаться. Корольки не прилетают обратно. Выходя из своих клеток, они навеки покидают тюрьму. Но Фериде кривила душой. Особняк не был для неё тюрьмой. Весь ад, который обрушился на её голову после побега, был тюрьмой. Легион был её тюрьмой, Зейнелер был для неё тюрьмой, все её временные пристанища были тюрьмой. Но особняк — никогда. Здесь она жила, дышала полной грудью, радовалась, смеялась, горевала, переживала, влюблялась, ненавидела. Здесь она узнала, что Кямран её предал, сюда она приезжала из пансиона каждые выходные. Этот особняк был её домом. Фериде была на всех континентах земного шара, она видела закаты Ниццы, огни Лас Вегаса, Ниагарский водопад, песчаные бури Сахары, леденящие лавины Антарктиды, палящее солнце Канберры, белый песок Египта. Но ни одно из этих мест не было её любимым. Девушка бежала ото всюду, как бежит заблудший странник в надежде, что следующая дорога приведет к дому. И вот он. Дом. Как и Станбул, особняк был неизменен. По-прежнему бурлящий, обласканный солнцем дом. Зелень вокруг него резала глаза, птицы пели так, словно они были в раю. Также запела и душа Фериде. Слезы, которые долгие годы кипели внутри, брызнули из глаз. Тронулся айсберг замёрзшей души. Пахло летом, выпечкой, раздавались сердитые голоса и были слышны взрывы смеха, где-то разбилась посуда, а калфы с любопытством распахнули окно, чтобы увидеть, кого привел Кямран бей. В следующую секунду все три калфы наперебой закричали, спускаясь вниз: — Фериде!!! Наша козочка вернулась! Ах, дай на тебя посмотреть! Бесиме ханым, Сейфеттин бей, скорее! Скорее! Немолодой мужчина лет пятидесяти укоризненно качая головой, спускался вниз по лестнице: — Ни минуты покоя в этом доме! Что опять случилось? Зачем же нужно так кричать? Бесиме ханым, успокойте их, ради Аллаха! Иначе я... — он запнулся, увидев до боли знакомый профиль. — Кямран, неужели ты нашёл нашу девочку?, — тихая слеза скатилась по щеке мужчины. — Фериде, дочка, дай взглянуть на себя! Девушка повернулась со слезами на глазах: — Дядя!, — вскрикнула она и подбежала к нему, крепко обняв. — Ах, Фериде!— закричала Бесиме, увидев племянницу. — Вернулась! Неужели моя крошка вернулась! Негодница! Столько лет ни слова ни весточки! Красавица! Дай я тебя расцелую! Ещё раз убежишь, и я тебя с того света достану! Ах, как же ты выросла!, — как и всегда, тетушка не знала, что ей делать: расцеловать девушку или убить. Фериде улыбнулась сквозь слезы — все по-старому. И словно не было этих лет в разлуке. Она повернулась и увидела Кямрана, который улыбнулся ей. Круг замкнулся. Кямран во второй раз возвращает её домой. Она ощутила в груди нечто давно позабытое...любовь? Но девушка не успела понять, что это было — она согнулась пополам от нахлынувшей боли. Ей казалось, что тысячи кинжалов проткнули её со всех сторон. Кямран подбежал, чтобы взять её на руки, но стоило ему прикоснуться к руке Фериде, как на этом месте появился иссиня-чёрный ожог, и Фериде закричала от боли. — Не...прикасайся, — едва слышно прошептала она и провалилась в бездну, где не было ни лета, ни зелёных глаз Кямрана. Кямран нахмурился. Он знал достаточно много о Ангелах Грусти. Даже больше самих Ангелов Грусти. На самом деле, они почти не интересовались, почему им становится больно от прикосновений, почему раз в месяц они переживали часть своей жизни заново. От размышлений его оторвал беспокойный голос мамы: — Кямран, сынок! Что с Фериде? Ах, девочка устала с дороги,—щебетала Бесиме, старательно делая вид, что не видит ожога. Фериде оправилась от новой волны боли, отметив, что с каждым разом боли меньше. Она огляделась вокруг. Все было прежним: в особняке не изменилось ничего. Похоже тетя полагает, что она, как и этот особняк, совсем не изменилась. Нельзя просто сделать вид, что не было почти столетия разлуки. Заставив себя улыбнуться, девушка сказала: — Тетя, я здесь ненадолго, немного побуду вашей гостьей,— Фериде хотела добавить, что за ней скоро придут, но осеклась, увидев уничтожающий взгляд Кямрана. — Ах доченька, что ты такое говоришь? Конечно надолго, ягнёночек мой, это твой дом, с каких пор ты тут гостья? — Я..,— начала было Фериде, но Кямран её перебил: — Фериде, пойдём прогуляемся, покажу тебе наш сад,— сказал он тоном, не терпящим возражений. — Хорошо,— коротко кивнула она. Завернув за угол, они довольно долго молчали. Вот эта часть дома действительно изменилась. Буйство цветов и красок поражало, приковывало все внимание. Но не эти цветы её интересовали, Фериде подошла к старому дубу, на котором когда-то застукала Кямрана и Нериман. Этот дуб хранил столько её тайн. В детстве она рассказывала ему всё, что происходило в её душе. Поток воспоминаний прервал голос Кямрана: — Я не хочу, что бы ты говорила кому-нибудь из домашних, что ты здесь на время. Девушка вскинула голову: — Почему? — Потому что, Королёк, ты останешься в особняке навсегда. И настанет день, когда ты сделаешь это по доброй воле. Знаешь, почему? Потому что ты не сможешь представить свою жизнь без меня. — Ничего подобного! Не бывать этому!,— возмущённо сказала девушка.— И ещё, кузен, не называй меня так. Королёк давно умерла, задохнулась в этом жутком мире. — Фериде, я в тысячный раз прошу прощения за всю боль, что причинил тебе. Разве девяносто лет разлуки недостаточная кара? Смотри, я вижу, мучаюсь не только я. Разлука проела нас с тобой изнутри, выжгла всё. — Кямран, ты правда думаешь, что у нас все может быть, как раньше? Ты опоздал, Кямран, опоздал. Если бы ты пришёл до того, как я превратилось в это, у нас бы был путь обратно. Был. А сейчас.. Сейчас твоя близость буквально убьет меня, смотри!— она положила свою руку на руку Кямрана. Кожа на руке девушки начала обугливаться и чернеть,— Верни мои крылья, Кямран, дай улететь, прошу. Ты же видишь, что я за существо. Любые проявления любви и ласки причиняют мне физическую боль. Не заставляй меня страдать ещё больше. — Любимая, мы излечимся от этого. Я предположительно знаю, что нужно сделать. Я знаю об Ангелах Грусти многое. Я годами изучал вас, искал информацию во всех уголках Вселенной. Лицо девушки ожесточилось: — Как много ты знаешь? — Больше, чем ты можешь представить. Более того, я знаю ключ исцеления, Фериде. — Это не болезнь, Кямран, не болезнь. Я стала такой. Прими это и отпусти меня! — Никогда! Я не хочу больше слышать ничего о том, что ты уйдёшь, поняла? Ты остаёшься. Навсегда. А теперь пошли, и не вздумай расстраивать маму своими разговорами об уходе. — Что ты мне сделаешь?— с вызовом спросила она. Кямран резко повернулся, сцепил руки за её спиной, и наклонившись, прошептал: — Я приду ночью в твою постель и не уйду оттуда до утра. — Ангелы Грусти уничтожат этот особняк, уничтожат! Они тучами налетят сюда и пронзят твоё чёрное сердце крыльями! — Ммм, а мне кажется, что в этот момент один Ангел Грусти совсем не против моего поцелуя. Помнится, мы разделили один поцелуй. Уверен, ты тоже его помнишь. — Да не особо. Стерся из памяти другими поцелуями, куда более страстными. Кямран стал темнее тучи: — Ты принадлежишь мне! Никто не смеет тебя касаться! Ты моя Невеста! — Ошибочка вышла, пиявка. Ты немного опоздал со своими требованиями. У меня уже есть любимый человек, — Фериде блефовала напропалую в надежде, что это поможет ей уйти отсюда.— Ты не сможешь нарушить наше счастье. — Хорошо, давай проверим, насколько ты ему верна,— сказал Кямран, полыхая почерневшими глазами и наклоняясь ближе и ближе. Девушка было замотала головой, чтобы избавиться от поцелуя, но было поздно. Его поцелуй был подобен раскаленному золоту. В тот момент, когда губы Кямрана коснулись губ девушки, она поняла, что её тело больше не подчиняется разуму. Губы дразнили, заставляя открыться. Со стоном Фериде капитулировала. Их языки встретились в безумном танце, смешиваясь с сердцебиением. Кямран не целовал её, он пытался выжечь на ней этот поцелуй, заклеймить. Оторвавшись от сладких губ, с победой в голосе, мужчина прошептал: — Ты никогда никому не принадлежала и не будешь принадлежать так, как принадлежишь мне. А теперь пошли, семья ждёт нас. Слезы навернулись на глаза Фериде. Он хотел проучить её этим поцелуем! Кямран снова и снова ранит её и без того замученную душу. Снова и снова.