Борьба за будущее: Интроекция

Глава 25. Твой выбор

      «Могло быть и хуже», — первая мысль Синдзи после прибытия в штаб-квартиру. Юношу сразу же направили в до боли знакомый ему госпиталь Геофронта, где сначала заставили тщательно вымыться, переодеться в невыразительную больничную робу, а потом провели кучу различных обследований, чтобы убедиться, что с пилотом всё в порядке. Синдзи не особо сопротивлялся, не высказывал недовольства и даже не бубнил себе под нос. Не то чтобы он раскаивался в своём поступке, скорее находился в приподнятом настроении и с энтузиазмом перебегал от одного врача к другому, из одного кабинета в следующий. Его даже не расстраивало, что всё это происходит под бдительной охраной той же опергруппы. Неужели боятся, что юноша снова сбежит?       — О, Икари-кун! Не мнись в дверях, проходи, — пропел пузатый врач, не отвлекаясь от печатания на одном из терминалов. — Как жизнь молодая?       — Добрый вечер, доктор Карихара, — Синдзи осторожно вошёл в просторный кабинет. Оглядевшись, ничего сверхъестественного не увидел: сплошь всё заставлено компьютерами и оргтехникой, а за стеклом ещё одно пустоватое помещение с большим аппаратом в форме цилиндра. Короче говоря, то же, что в любой другой больнице. Только это всё же кабинет МРТ, что само по себе настораживало.       — Угощайся, свеженькие, — врач повернулся к своему пациенту и подвинул тарелку с миндальными печеньями.       — Спасибо, — юноша с удовольствием взял парочку.       — Ты когда-нибудь делал МРТ?       — Н-нет, во всяком случае в сознании, — состорожничал Икари, покосившись на аппарат, — но некоторое представление имею.       — Всегда что-то случается в первый раз, а? — усмехнулся мужчина. — Знакомство с томографом почти как первый раз с женщиной: сначала волнительно, а в процессе расслабляешься.       Синдзи закатил глаза, но ничего не сказал. Он для себя решил, что никакими пошлыми шутками и прибаутками хорошее настроение ему не должны испортить до встречи с Мисато. И имеющегося заряда позитива, поддерживаемого очень даже вкусными печеньями, ему должно с лихвой хватить. К тому же доктор Карихара явно не тот человек, на которого стоило обижаться, — он всегда хоть и прям, но учтив, к работе подходит с некоторой долей юмора. С ним комфортно, одним словом. Он не доктор Акаги. И это понятно: Карихара — врач, а не учёный, в отличие от своей блондинистой коллеги. Его работа заключается в том, чтобы лечить и ставить на ноги, тогда как из-за работы Рицко Синдзи в буквальном смысле доползает до дома без сил.       — А разве мне уже не делали МРТ, после первого Ангела? Ну, пока я был без сознания?       Карихара недобро хмыкнул:       — Вот видишь, Икари-кун, даже ты соображаешь лучше, чем идиоты-научники, — сложил он руки на груди. — К сожалению, разрешение я выбил только вчера. Видите ли, у них есть «опасения», что ядерно-магнитный резонанс как-то влияет на синхронизацию мозговых волн с А10.       — А это не так?       — Чушь собачья! Я читал отчёты из немецкого филиала — тамошний пилот проходила и МРТ, и КТ, причём не раз и не два, но никаких проблем у неё нет, — врач насупился. — Но Акаги ссылается на то, что во время синхронизации с этими «Евангелионами» они и так видят ваше состояние лучше, чем любой томограф.       — Ну, насколько я знаю, это не так уж далеко от правды.       — Пф-ф, колдунство, будто бы я понятия не имею об устройстве этих штук. Просто глава научников тем или иным образом не хочет меня подпускать к Аянами.       — Аянами? — Синдзи удивился. — А она при чём?       — Видишь ли, Икари-кун, если я имею право провести полное обследование тебя, то почему не могу и её? А меня уже очень давно даже близко не подпускают не то что к ней, а даже к её медкарте. Вот поэтому мне не давали обследовать и тебя.       — Чтобы не дать повода подпустить вас к ней, — установил юноша логическую связь. — Но почему?       — Кто знает, — пожал плечами врач. — Но не будем о плохом. Сегодня ты мой пациент, так что прошу.       Синдзи не стал спорить и выполнил все указания подошедшей медсестры. Залезть в большую цилиндрическую штуку и провести там минут тридцать-сорок без движения — не самое страшное по сравнению с тем, чем он занимался в последнее время. Во всяком случае он так думал.       — Расслабься, Икари-кун, — послышался голос врача из динамиков, когда юноша уже с головой погрузился в аппарат МРТ, — птичку не обещаю, но и никаких видений тоже. Так что можешь не стараться синхронизироваться с томографом, или что ты там делаешь, когда над тобой ставят эксперименты придурки из проекта Е.        «Видений…» — гулко пронеслось в голове, и на миг перед его глазами явилась картина с аномалией над разрушенным Токио-3. Но включившийся аппарат вывел из прострации Икари. Первые минут пять Синдзи ничего не ощущал, кроме острого желания хотя бы немного пошевелиться. Но нельзя.       — И-и, поехали, — послышался голос Карихары из динамиков.       Тут же томограф наполнился различными звуками, потрескиваниями. Он начал свою активную работу.       Время тянулось безбожно долго. Лежать в неподвижном состоянии на поверку намного изнурительнее, чем казалось ранее. И ведь даже заснуть нельзя. Ему уже хотелось завыть, но удержался от такого неадекватного поведения. Единственная отрада — никто не заставлял закрывать глаза. Оставалось только изучать каждый стык в аппарате, каждую неровность, каждый болтик. А также монотонную и жутко скучную светотень. Синдзи попытался ради интереса считать в уме, однако где-то на втором десятке сбился. «Слабак».       Теперь аппарат затрещал — почти неуловимые вибрации пронеслись по телу юноши. Но разве он их должен ощущать? Возможно, постоянный контакт с «Евой» его научил улавливать малейшие попытки считывать его тело, особенно мозг. Но вместе с тем здесь было немного по-другому. Да, томограф «читал» пилота, но не так, как это делает «Евангелион». Как-то иначе, проще, безболезненнее, беспристрастнее. Более точно сформулировать не удавалось. Синдзи мог лишь сказать, что различия есть, но в чём? Может, всё дело в том, что томограф всё же действительно просто машина и ей, в общем-то, плевать на юношу? У неё уж точно нет чувств, эмоций, воспоминаний и хоть какого-то сознания. В отличие от «Евы», которая больше «био», чем «машина». И с каждой встречей Синдзи в этом убеждался всё больше, несмотря на заверения Ибуки, что центральная нервная система у боевых комплексов проекта Е полностью атрофирована и не принимает участие в работе. Но что же это было за негодование со стороны «Евы-01», когда в капсулу залезли Судзухара и Айда? Ответа нет, и вряд ли ему кто-то скажет.       — Отлично, Икари-кун, — голос врача ворвался в монотонный гул и постукивание аппарата настолько внезапно, что пациент чуть не подпрыгнул, — половину уже прошли!        «Или ещё осталась половина, доктор», — мысленно возразил Синдзи, уже мечтая о том, как будет разминать каждую косточку после такого испытания. Оказывается, пролежать полчаса без движения — это даже изнурительнее, чем любые тренировки в «Еве» и предстоящие так называемые синхротесты. О да, о них он уже мельком слышал, и ничего хорошего они не предвещали.       Синдзи постарался по наставлению врача расслабиться и ни о чём не думать. Просто вслушиваться в тарахтение томографа. Но получалось так себе, ведь когда он прогонял все мысли из головы, то тут же ощущал давление стенок аппарата. Казалось, что вот-вот они сомкнутся и превратят надежду человечества в одну большую лепёшку. Сочную, с кровинкой, без поджарки — просто объедение. Интересно, а Ангелы что-нибудь едят? Потому что Кацураги от нечего делать могла хотя бы использовать блинчик из Синдзи в качестве приманки: мол, смотрите — это он ваших собратьев повалил одной левой! И такая махает им, водрузив на длинную палку. Да, именно так всё и будет — юноша слишком хорошо знал Мисато.        «О чём я только думаю?! — ему хотелось шлёпнуть себя по лбу, но увы. — Я в этой штуке схожу с ума!»        «Ой, он начал пищать».        «Доктор Карихара, я думал, вы добрый врач, а вы, оказывается, заодно с Акаги!»        «Когда это закончится, а-а-а?»        «Я на всё согласен, даже в „Еве“ просидеть весь день!»       Ему уже хотелось застонать, но тут словно настоящий ангел (тот, который с крыльями и помогает людям, а не убивает их) громогласно объявил через динамики:       — Ну всё, Икари-кун, мы уже почти закончили, — в этом ангельском голосе еле угадывался Карихара.       И вправду, ещё каких-то пять минут мучений — и томограф замолкнул.        «Наконец-то…»       Выбравшись из аппарата, Синдзи размялся и протопал до соседнего помещения, где его встретил довольный собой Карихара:       — Я же говорил, Икари-кун, — врач что-то просматривал в терминале вместе с медсестрой.       — Да, это не «Евангелион», — улыбнулся Синдзи. — И каков диагноз, доктор?       — На первый взгляд — всё хорошо, — врач потыкал ручкой по экрану, где высветилось схематическое изображение мозга юноши. Икари стало немного неуютно. — Но если я найду хоть что-то, хотя бы маленькую загогулинку, то доктору Акаги никак не уклониться от разговора со мной. Уж я-то вынесу всей их компашке мозги, и они станут приставать к тебе реже.       — А как же спасение человечества?       — Я врач — меня волнует спасение людей, — теперь он слегка ткнул ручкой в грудь Синдзи. — Спасение человечества? Слишком эфемерно, без конкретики, создаёт ложное чувство вседозволенности. Во имя высшего блага часто забывают про благо отдельно взятого человека.       — В этом есть свой смысл, — задумался юноша.       — Поэтому профессор Фуюцки пригласил меня сюда, чтобы кое-кому постоянно напоминать, что цель не всегда оправдывает средства. Можно сказать, что часть моей работы — быть занозой в заднице Акаги Рицко. Так что обращайся, Икари-кун.       — Спасибо, доктор Карихара, — улыбнулся тот.       — Не за что. Кстати, будь осторожен: говорят, майор Кацураги рвёт и мечет.       — Да, — юноша нервно почесал переносицу, — и даже знаю из-за кого.       — Печенья не забудь! — протянул Карихара тарелку с выпечкой.       — Ага, спасибо!       Спустя пару часов, когда время уже подошло к восьми, Синдзи заперли в жилом боксе. Назвать это комнаткой не поворачивался язык: на нескольких квадратных метрах тут кое-как уместили кровать, стул, стол да комод. Благо из приятного на ощупь дерева, а не металла. Одинокая лампа излучала скудный желтоватый свет.       Лачуга со спартанской обстановкой явно предназначалась для проштрафившихся сотрудников, которых посадить на гауптвахту было бы слишком. Однако Синдзи и не к таким условиям привык, так что если ему придётся здесь заночевать, то полноценная, хоть и жёсткая постель его вполне устраивала. Главное, что кормили задержанного ничуть не хуже, чем всех остальных сотрудников в столовой. Беда состояла только в том, что дверь на выход из комнатки была заперта, а за ней наверняка сейчас стоят два вооружённых солдафона. Так что никуда ему с корабля не деться.       Радовало наличие туалета и душа, которыми Синдзи воспользовался. Вымывшись, юноша чувствовал себя намного свежее и бодрее. Только вот одежда пропахла костром, а ходить в больничной робе — приятного мало.       Оставалось дождаться Мисато, которая, по словам командира опергруппы, придёт, как освободится. Когда именно это произойдёт — никто не счёл нужным его уведомлять. Хотя он и сам догадывался, что у майора сейчас работы и забот на несколько дней вперёд без отдыха.       Лёжа на кровати, Икари вглядывался в очередной незнакомый потолок. Сколько их ещё ему предстоит увидеть? Сердцем он желал, чтобы как можно меньше, чтобы вернулась его размеренная жизнь. Но головой прекрасно понимал, что со стабильностью, в которой когда-то жил, теперь можно распрощаться чуть ли не навечно. Синдзи вступил в другой мир, полный приключений и экстрима. И вряд ли ему удастся сбежать или отвертеться. А значит, остаётся только одно — приспосабливаться.       Синдзи размышлял, что же скажет майору. Он не хотел ссориться с женщиной, но знал, что она ему прополощет мозги. Поэтому он тщательно старался подобрать слова, которые одновременно и были бы правдой, и удовлетворили бы Мисато. Но до ораторского мастерства Каору юноше очень далеко, и он никак не мог нормально выразить всё, что чувствовал и хотел сказать. Получалось неуклюже. Оставалось надеяться на то, что умная и проницательная женщина с полуслова сможет его понять, расшифровав «бе» и «ме».       Послышалось, как щёлкнул замок двери, и в комнату вошла до жути уставшая Мисато.        «Помяни чёрта — он тут как тут».       Синдзи непроизвольно привстал с постели.       Женщина молча прошла и плюхнулась на стул. Дверь за ней захлопнулась, послышался щелчок.       — Ну как, шатания по окрестностям помогли? — лениво бросила она, дунув на свою чёлку. — Можешь не отвечать, оно и так заметно.       Мисато скрестила руки на груди и уставилась на своего подопечного. Майор выглядела в высшей степени уставшей: убранные в хвост нерасчёсанные волосы, мешки под красными глазами, бледное лицо, простенький макияж, который уже давно не обновляли. Спроси у неё сейчас: «Когда вы последний раз спали?» — она не моргнув глазом ответит: «Что такое сон и с чем его едят?» Однако пилоту рано радоваться: сил на разговор у неё хватит с лихвой. Синдзи казалось, что Мисато его сейчас просверлит взглядом. Он уже чувствовал, как в его глаза впивается невидимый бур.       — Ничего не хочешь сказать?       Как назло, у Икари всё вылетело из головы. Даже жалкие «бе» и «ме». И теперь он сидел с разинутым ртом и тупыми виноватыми глазками.       — Расслабься, ты не на экзамене, — начала женщина с лёгким вздохом. — Синдзи-кун, чего ты хочешь сам?       — Простите?       — Если ты не хочешь пилотировать «Еву», то не надо себя заставлять и мучать. Тем самым давая нам ложные надежды, — теперь она вздохнула сильнее и продолжила спокойно, размеренно, но со стальными нотками. — Нам… мне не нужен пилот, который (а) делает дело через силу, потому что так ему сказали, и (б) не подчиняется приказам. Ты можешь уйти, тебя никто не держит. Наверное, так тебе будет проще. И мы будем знать точно, что нам теперь делать. А сейчас всё находится в подвешенном состоянии, из-за чего я не понимаю: у меня пилот в подчинении или человек, его изображающий. Последний мне точно не нужен.       Что-то сильно и глубоко кольнуло в сердце Синдзи. Впервые Кацураги сказала прямо и без экивоков, кто ей на самом деле нужен. Конечно, может быть, она хорошо относилась к Икари Синдзи, но всё это время ей необходим был именно пилот «Евы-01». И нельзя сказать, что юноша являлся слепым и не видел правды — всё он прекрасно понимал. Просто… ему больно от таких слов. Прямых, без прикрас, как есть. Но, с другой стороны, он её понимает — Мисато здесь не в игры играет, и свою должность она занимает не за красивые глазки. И нянчиться с ним уж точно не будет.       Мисато своим молчанием давала понять, что ждёт ответа. И никаких там «бе» и «ме», а чёткой позиции.       Вспомнились слова Каору: «Но я стараюсь, чтобы меня узнали поближе и ценили вовсе не за внешность».       — Я буду пилотировать «Еву», — Синдзи придал своему голосу наибольшую твёрдость, — это то, что я могу и чем полезен. Мисато-сан, вы как-то сказали, что это моя судьба. Я понимаю, что от меня сейчас все ждут только этого. Раз так, то я хочу воспользоваться этим шансом, чтобы меня получше узнали и ценили не только как пилота. — Юноша немного запнулся, под влиянием не самых приятных воспоминаний, и продолжил через себя: — А ещё я понимаю, что мои действия привели к гибели ни в чём не повинных людей. На самом деле я очень сожалею и понял, какую ответственность несу, поэтому я хочу пилотировать «Еву», чтобы их смерть не была напрасной.       — Сожалеет он… ответственность несёт… Хватит пороть чушь, Синдзи-кун! Вопрос не в «если», «может быть», «возможно» или «потом, как-нибудь». Вопрос предельно простой: будешь ли ты пилотировать «Еву-01» здесь и сейчас? Без всяких там задних мыслей и условий, в первую очередь для себя самого. И ответа тут только два: «да» или «нет».       Синдзи растерялся. Он не знал, что ответить, если его заранее заготовленный вариант отмели, словно бесполезный мусор. Тогда что ему сказать?       — Если «нет», — продолжала она, — то до завтрашнего утра ты пробудешь здесь. Утром же тебя сопроводят обратно в Нагою или куда ты сам захочешь. Но в Токио-3 ты оставаться не сможешь.       — Мисато-сан, я не…       — Мы очень благодарны за ту работу, которую ты выполнил, и ценим то, что уже сделал. Поэтому поверь, NERV и правительство Японии обеспечат тебя всем необходимым. В долгу не останемся.       — Я правда не это…       — Если «да», то вот тебе мои условия.       Уши Синдзи автоматически навострились, дыхание перехватило. А женщина сделала паузу, удостоверившись, что её внимательно слушают:       — Первое — перестань обманывать самого себя. Ты можешь что угодно говорить себе, мне или кому-то ещё, но от «Евы» ты ничего не скроешь, она сразу прочтёт твои истинные желания, чувства, в том числе к ней. И это сразу отобразится на уровне синхронизации. Надеюсь, ты не забыл, что она не робот?       Синдзи неуверенно кивнул головой. Про то, что «Евангелион», помимо эмоций и команд, может считывать мысли, он не знал, и никто ему об этом ранее не сообщал. Но в то же время он понял, почему нельзя насильно заставить против воли пилотировать её. Поэтому настолько важно собственное желание управлять биомашиной.       Юношу одновременно охватили страх перед «Евой» и лёгкое разочарование в людях, которые его обучали и сочли нужным утаить неприятные детали.       — Второе — ты выполняешь приказы. Ты — пилот, и твоя обязанность — следовать тому, что я тебе говорю, что бы ни случилось. Всё, что происходит до, во время и после операции, — это моя ответственность. Всё, что произойдёт с тобой, — это моя ответственность. Любая ошибка, в результате которой пострадают или погибнут люди, — это моя ответственность. И её не нужно разделять со мной, велика честь для тебя. Твоя задача — выполнять приказы, ликвидировать Ангелов и нежиться в лучах славы. Это всё, что от тебя требуется.       Кацураги резко встала и направилась к выходу. Синдзи уже хотел что-то сказать, плевать что — хоть что-нибудь, но женщина его опередила в дверях:       — Не мне тебе рассказывать, с какими рисками мы тут имеем дело. И всё, что ты уже знаешь, возведи в куб, а потом ещё помножь на пять. Примерно такова истина. Так что прежде, чем дать ответ, Синдзи-кун, ты определись, чего же ты хочешь на самом деле. У тебя есть время подумать до завтрашнего утра, так что пораскинь мозгами хорошенько.       — Но без меня у вас никого не будет! — юноша вскочил с постели.       — Это уже тебя не касается, — она четыре раза постучала по двери, и через некоторое время замок щёлкнул.       — Мисато-сан! — Синдзи неуверенно окликнул её. — Мне не нужно время на «подумать»… Я уже сказал, — он снова ненадолго запнулся, всматриваясь в стальной взгляд Кацураги, — да! Я хочу быть пилотом «Евы-01»!       Дверь открылась, но женщина не спешила выходить. Она оценивающе осмотрела юношу с ног до головы. К удивлению их обоих, Синдзи не дрожал, дышал ровно, а глаза выражали если не абсолютную решительность, то как минимум уверенность в его словах.       Взгляд Мисато стал немного проще, а уголки губ чуть приподнялись. Ей определённо нравился ответ. Особенно его своевременность.       Синдзи же почувствовал, что вся разыгранная сцена — на самом деле тест. Его проверяли! Он медленно сел обратно на кровать, глубоко вздыхая. Нервный смешок самопроизвольно выдавился из него. Но глупо надеяться, что условия, выдвинутые Кацураги, являются пустыми словами. И с ними в любом случае придётся соглашаться.        «Нет, — подумал Синдзи, — я уже с ними согласился».       В отместку он решил выдвинуть своё:       — Мисато-сан, у меня тоже есть условие.       — И какое же?       — По возможности старайтесь скрывать от меня поменьше — я просто ненавижу, когда меня держат в неведении.       Женщина немного подумала и покивала своим мыслям. Её явно обрадовал исход их сегодняшнего разговора.       — Идёт, — сказала она мягким тоном. Теперь на её лице появлялась добрая улыбка, к которой Синдзи уже привык за эти недели. — Ну что, поедем уже домой?       — Да!       В «рено» Мисато они поднимались из Геофронта к поверхности Токио-3 на специальном составе, мирно болтая о всяких глупостях. Вокруг непроглядная тьма, и лишь изредка мелькало размытое освещение. А поезд движется вперёд, без оглядки, к свету в конце туннеля.        «Об этом ты говорил, Каору? Дать свет во тьме души».       Любимый «рено» Мисато сияет как новенький. И почему-то чувствовалось, что железный конь будет повиноваться своей хозяйке во что бы то ни стало.       Женщина любила говорить о своём авто. По её словам, однажды, ещё до Удара, она влюбилась в эту модель, как только случайно увидела в одном из журналов. И пообещала себе, что когда-нибудь приобретёт такую машину. Конечно, всеобщая катастрофа и дальнейшая служба в Силах самообороны расстроили планы, и она подзабыла о своей мечте. «Но в Токио-3 мечты сбываются!» — так она воскликнула, когда с упоением рассказывала, как с горем пополам доставляла в Японию полуразбитую, без двигателя и салона машину. Как пришлось провозить через таможню под видом лома, как искали запчасти, как исхитрялись с переносом руля с левой стороны на правую. И сколько же она в «рено» вбухала и денег, и времени, и нервов, чтобы подарить ему вторую жизнь.       Во время разговора Мисато не лишала своего собеседника шанса блеснуть эрудицией: Синдзи, как и любой другой уважающий себя парень, имел кое-какие любительские познания в автомобилях, в особенности спортивных, поэтому ему легко удавалось поддерживать разговор. Он очень высоко оценил то, что, не имея возможности собрать оригинальный движок, женщина воткнула под капот своего скакуна битурбированного монстра от R34 GT-R. То-то Синдзи при первой встрече показалось, что моторчик непростой.       А уж как Мисато чуть не со слезами на глазах рассказывала о том, когда впервые зажигали двигатель и прорезались недовольные звуки шестицилиндрового мотора, — юноше захотелось самому тогда побыть рядом. Наверное, неизгладимые впечатления.       — Он для вас много значит, — улыбнулся Синдзи.       — Он мой друг, и для него я ничего не пожалею! — А следующее она протянула еле слышно, чуть не завывая: — Даже зарплаты…       Со станции специальных подвижных составов «рено» вырулил на шоссе. Шёл уже девятый час, и на город опустились сумерки. Зажглось уличное освещение, где-то вдалеке мерцали огоньками окон башни Токио-3.       Завибрировал смартфон, который Синдзи уже снял с беззвучного режима, решив, что не стоит полностью игнорировать сообщения, которые ему пишут одноклассники. Как ни крути, но они и вправду придают сил. Даже если черканули всего пару дежурных строк. Написавшие ему люди потратили немного своего времени, так почему он не может отплатить той же монетой и хотя бы взглянуть? Это не так уж и сложно.       «Икари! Надо кое о чём перетереть, как притащишься в школу! Тодзи».       Синдзи ещё два раза прочитал сообщение и захотел изменить свое решение: некоторые из сообщений он явно не хотел читать. Он не понимал, чего теперь от него хочет бугай. Судя по тону письма, не отблагодарить уж точно.       — Одноклассники? — осведомилась Мисато.       — Ну, можно и так сказать, — буркнул юноша и убрал телефон.       — Кстати, насчёт одноклассников, — женщина осеклась, в её голосе звучали нотки неуверенности, что бывало очень редко, — раз мы решили по возможности без утайки, то залезь в бардачок и достань папку.       Синдзи настороженно покосился на начальника, которая включила освещение в салоне, но всё же заглянул в ящичек, где и вправду обнаружилась папка. Взяв её, он обомлел. Слово «досье» моментально резануло глаз, а вот какой там номер, юноша уже и не обратил внимания, ибо на следующей строке красовалось: «Сакамото Михо».       — Синдзи-кун, — боковым зрением Мисато заметила, что пассажир подвис и ошарашенным взглядом рассматривает обложку папки, — по-хорошему, ты о существовании этого досье даже не должен был догадываться, но уговор есть уговор. Однако я могу гарантировать, что ты его видишь в первый и последний раз.       — Что с ней случилось?       У Икари в голове пронеслась куча самых разнообразных вариантов, что могло произойти с беднягой. Не надо быть детективом, чтобы связать её сегодняшнее отсутствие с этим досье. Дыхание на миг перехватило. Сознание рисовало одну жуткую картинку ужаснее другой. Упала и ударилась головой? Пересеклась с нехорошими людьми, из-за чего пострадала? Что-то случилось с родителями? Пришлось уехать? Что?        «Нет-нет-нет, это не могло повториться, как с Маной!»       — Всё в досье, Синдзи-кун. Читать его или нет — твой выбор, я не заставляю. Но знай — какое бы у тебя мнение об этой девушке ни сложилось, я могу с уверенностью сказать, что оно изменится. Как и изменишься ты сам.       — В какую сторону?       — А вот этого я предугадать не могу.       Синдзи замешкался. Что же там такого может быть, отчего его мнение о Михо изменится? Тем более он сам? Это явно не имело ничего общего с теми кошмарными сценами, которые он себе навоображал. Тогда что? Юноша поймал себя на мысли, что ему незачем гадать — ответы вот они, прямо перед носом. Разве не он хотел знать больше, чем ему полагалось? И чего он теперь ждёт? Неужели настолько не хотел вторгаться в личную жизнь Сакамото и узнать нечто такое, что полностью изменит мнение о ней? Или боялся, что изменится сам и придётся с этим жить?       Закрыв глаза, юноша нерешительно раскрыл досье. Когда он всё же отважился глянуть на содержимое, его взгляд заметался по строкам:       Сакамото Михо… настоящее имя Ким Со-хён…       У него отвисла челюсть. Синдзи протёр глаза и ещё раз перечитал:       …настоящее имя Ким Со-хён…