Науки много не бывает

      Утро в воскресенье. Звучит прекрасно, не так ли? Слово «воскресенье» способно превратить любое предложение, даже самое грустное и ненавистное, в радостное и весёлое. «Воскресный день», «Давай в воскресенье пойдём погуляем?», «А у нас в воскресенье вечеринка!», «Сегодня воскресенье, и я готовлюсь ко сну».       Ну что же, последнее предложение — исключение… И таких исключений я могу на коленке придумать больше двадцати.       Забудьте. Воскресенье — ужасное слово. Оно заставляет людей отчаиваться.       Я проснулся, встретившись взглядом с гладкой поверхностью потолка в моей комнате. Ничего необычного. Каждое утро меня встречает либо потолок, либо стол слева, либо окно, предусмотрительно закрытое шторами от солнечных лучей. Я привык к подобной картине и, слава богу, не ожидаю никаких нововведений в моё пробуждение. Нет, рано или поздно им придётся занять место в моей жизни, но не сейчас. И не завтра. И не через месяц. И даже не через год. Годам так к тридцати  — самое то.       Перед глазами появилась печальная Хирацуга-сенсей, сидящая за барным столом с сигаретой в зубах.       Окей, убедительно. Не к тридцати годам, а к двадцатипяти. На большие уступки я не пойду, даже не пытайся.       Закончив внутренний монолог, я принял решение встать с любимой кровати и встретить прекрасный новый день лицом к лицу.       Шутка, я так и продолжил лежать, бесцельно пялясь в потолок. Прекрасный новый мир от меня никуда не убежит. Всё равно никогда не понимал тех суетливых людишек, постоянно куда-то опаздывающих. Как будто на поезд не успевают. Ну какой смысл жить подобным образом? Бежать, бежать, бежать, а потом бац, и всё — жизнь закончилась: в квартире на десять татами находится твоя жена, кот, два спиногрыза, постоянно о чём-то спорящие, а тебе пора на работу, иначе не хватит даже на хлеб насущный. Но самое странное то, что некоторые умудряются мечтать о такой участи. Чокнутые. А меня ещё странным называют.       Я потянулся, продолжая лежать. Кости приятно захрустели, мышцы растянусь, и левый локоть упёрся во что-то мягкое. Что-то мягкое зашевелилось в ответ, а я уже во всю вспоминал события прошлого вечера, не решаясь повернуть голову в сторону нарушителя спокойствия.       Не вспомнилось ничего, что могло бы оправдать аннексию моего личного пространства. И это привело меня в ещё больший ужас.       — Мя-я-у.       Звук, полный недовольства, почти ненависти, заставил мои мысленные процессы вернуться в нормальное русло.       Разбуженный моими движениями, Комамура вылез из-под одеяла, не удосужившись даже бросить в меня обиженный взгляд.       Я расслабленно выдохнул. Беда миновала. Хорошо. Вы не получите меня так просто.       На секунду я поверил, что рядом может находиться какой-то человек. А так как в доме всего два представителя мужского пола, то поверил я в представителя женского. В частности, в девушку с длинными чёрными волосами и язвительным выражением на лице. В конце концов, она была последним живым существом помимо меня, посетившим эту комнату. Ну, исключая Комамуру. Божество же не может считаться живым существом, да? Или может?       Какая глупая тема для размышлений.       …По крайней мере, теперь я полностью проснулся. Будь ты проклято, утро.       Встав с кровати, первым делом я раздвинул шторы, позволив свету узреть мой лик, за что сразу получил по глазам. Следом шла всё та же кровать, которую следовало застелить. Не будет же Комачи делать за меня это каждый день? Я почувствую себя последним отбросом, если она начнёт ещё и постель за меня убирать.       Утренняя рутина длилась порядка десяти минут. По их истечению мои зубы уже блестели, волосы были приведены в порядок, хоть и относительный, а глаза сияли видом смерти. Идеально.       Кто этот красавчик в зеркале?! Дайте мне его номер!       Вдоволь наигравшись с отражением в зеркале, я, ещё раз окинув взглядом свой внешний вид, начал путешествие в сторону кухни. Меня встретил довольный девичий голос, что-то неустанно говорящий. Это была Комачи. Её голос я узнаю из тысячи. Нет, из ста тысяч! Нет, из миллиона!       Я услышал и второй голос, ответивший первому. Он, в свою очередь, принадлежал Юкиношите Юкино. Его я узнаю… ну, скажем, из десяти.       Несложно догадаться, чем они занимаются. Чем ещё можно заниматься на кухне? Разве что Юигахаме глаза протирать.       В подтверждение моей догадке, я почуял запах. Вкусный запах. Аппетитный запах. Мой желудок уже готовится заурчать в предвкушении. Кто же может его в этом обвинить.       — Йо, — с уст сорвалось моё обычное приветствие.       Две девушки прекратили разговор и повернулись в мою сторону, немного напуганные.       Полагаю, не стоило говорить столь неожиданно.       — Братик, не подкрадывайся так незаметно! — по каким-то причинам, Комачи сделала акцент на слове «так».       — Да, неподготовленный человек испугается, просто увидев тебя, а если ты ещё и подкрадываться будешь…       Да-да-да, и Вам доброе утро. Я бы поинтересовался, как Вам спалось, но не буду. Нет такого человека на Земле, которому не понравится ночевать в комнате моей сестры.       Проигнорировав едкие комментарии в свою сторону, я подошёл поближе. К удивлению, на сковородке красовались обыкновенные яйца, а не какой-то секретный ингредиент, заставивший мой желудок трепетать в ожидании. Не совру, если скажу, что чуть-чуть разочаровался. Я ожидал что-нибудь изысканное. Но с каких это пор обыкновенная яичница пахнет столь завлекающе? Что это за магия?       Мой живот наконец-то сдался и пустился во все тяжкие. Заурчал, в смысле. Громко так, с чувством и расстановкой.       Удивление на лицах девушек быстро сменилось на снисходительность.       — Садись, — Комачи кивнула головой в сторону стола, — скоро всё будет готово.       Юкиношита закивала головой, соглашаясь с подругой.       На самом деле вышло так, что мне просто не оставили выбора. Как приказ от матери. Мне только осталось сказать: «Слушаюсь и повинуюсь!» — и отправиться по месту назначения. Нет, ну а что я ещё могу сделать? Встрять и настоять на помощи? Двум женщинам на кухне? Я не особо жалую жизнь, но и умирать мне пока не хочется. А я умру, так как наверняка накосячу, и Юкиношита поджарит меня вместо основного блюда. Хотя что можно испоганить в обыкновенной яичнице?       Всё-таки решив не испытывать судьбу, я удалился с кухни и устроился поудобнее на своём месте.       Долго китам в моём желудке ждать не пришлось — спустя пару минут еда была готова, а девушки уже находились за столом. Мы трое сели рядом, как и вчера. Если посмотреть со стороны, то это выглядело, наверно, забавно. Было свободно ещё три места, но мы по каким-то причинам решили скучковаться. Странно, конечно, но власть надо мной захватил желудок, а ему плевать на такие мелочи. Так тому и быть.       Пожелав присутствующим приятного аппетита, я приступил к еде.       Никто не умрёт, если я разок не хлопну в ладоши, верно? Вон, Юкиношита, к примеру, тоже проигнорировала традиции. И никто же не собирается её обвинять.       Комачи, уловив тенденцию, поступила подобно нам двоим.       Теперь у меня сложилось впечатление, будто я подал плохой пример. Плохо, плохо Хачиман!       Было вкусно. Ничего, будоражащего внимание, но до подозрительности аппетитно. Обыкновенное поджаренное яйцо с беконом и зеленью. Но почему так вкусно-то? Просто не оторваться. Я не гений готовки, но разве возможно сотворить такую яичницу? Вся фишка в масле?       — Комачи, — оторвавшись от трапезы, я обратился к сестре, — как у тебя так вкусно получилось? Объедение.       Это такой скрытый талант? Она скрывала его от меня, чтобы преподнести сюрприз? Если да, то у неё прекрасно получилось. С этого дня яичница будет основным блюдом на завтрак. Никаких больше подогретых макарон! В топку вчерашнюю картошку!       — А, так Комачи сегодня ничего и не делала, — склонив голову набок, ответила Хикигая младшая, — это Юкиношита-сан приготовила.       Что?       — Конечно же, Комачи сопротивлялась, но Юкиношита-сан такая настойчивая…       Медленно повернув голову в сторону старшей девушки, я увидел самодовольную улыбку, слишком часто появляющуюся на её лице в последнее время.       Юкинон продолжала есть, как ни в чём не бывало.       — Я должна хоть как-то выразить благодарность. Это меньшее, что я могу сделать.       — Тогда Комачи хочет получать такие благодарности каждый день! — взгляд сестры устремился на меня.       …Что ты под этим подразумеваешь? Смотри на меня сколько хочешь, но такого я повторить не смогу. Это невозможно. Даже если братик всю оставшуюся жизнь потратит, чтобы научиться готовить, он не достигнет таких высот.       Неужели Юкиношита — выпускница супер элитной кулинарной школы?       И прекратите пялиться на меня. Что не так?       Комачи улыбалась от уха до уха, как будто кот, объевшийся сметаны, а вот Юкиношита наоборот — склонила голову вниз, поджав губы. В таком положении я не могу рассмотреть её лицо полностью, но было очевидно, что чувствует она себя неуютно.       Она плохо воспринимает похвалу? Может, слова Комачи её как-то оскорбили? Но она же просто сказала, что хочет получать такой завтрак каждый де...       О-о-о…       Осознание посетило мой разум. Комачи и вправду сказала нечто очень смущающее.       Поверхность стола теперь рассматривало две пары глаз.       Почему я вообще так смущаюсь? Это просто бездумная шалость ребёнка. Маленькая лиса. Удумала шутить над беспомощным братом. Кто тебя такому научил? Не помню, чтобы ты встречалась с Ирохой. Я приложу все усилия, чтобы ваша встреча не состоялась. Или я копаю не в том направлении? Может быть… Харуно-сан дотянула свои лапы до моей невинной сестры?! Да, они даже номерами телефонов обменялись!       Моя сестра вот-вот будет испорчена! Я должен помочь ей!       — Братик? Комачи переборщила с шуткой? Не смотри на меня так жутко…       Стоило мне только вернуться в реальность, как на меня обрушился град сомнений и отвращения. И если первое исходило от Комачи, то последнее, как не трудно догадаться, от Юкиношиты.       Что я опять сделал не так? Я вообще молчал, я — пострадавший! Так что прекратите уже пялиться на меня!       Юкиношита лишь отвернулась и сдержанно вздохнула, как будто у неё неожиданно разболелась голова. В то же время, Комачи, позабыв про моё существование, продолжала счастливо улыбаться.       Я просто больше не понимаю, что происходит в этом доме.       — Большое спасибо, Юкиношита-сан! — Хикигая младшая, выскочив из-за стола, принялась выражать благодарность. — Было очень вкусно!       Мы уже позавтракали?       Посмотрев на тарелку, стало понятно, что да. Оказывается, я, не отдавая себе в этом отчёта, продолжал есть, пока вынашивал планы обороны своей сестры.       Это вообще считается? Я хотел растянуть удовольствие…       Но тарелка была уже пуста, а я дожевывал последний кусок драгоценной пищи. В итоге у меня не осталось другого выбора, кроме как закончить трапезу вместе со всеми.       — Не за что, — девушка улыбнулась в ответ.       Ах, я тоже должен поблагодарить…       Разве раньше это было так сложно?       Выждав пару секунд, я всё-таки выдавил из себя:       — …Спасибо.       — …Угу.       Кивнув друг другу, мы замялись на несколько секунд, но быстро пришли в себя и отправили тарелки в раковину.       — Я помою посуду, — прозвучал мой голос, движимый странным порывом.       — Всё в порядке, братик. Комачи всё сделает, а вы двое можете заняться чем-нибудь другим!       Но если я переложу на тебя всю работу по дому, меня посчитают нахлебником! Надо мной будут смеяться, издеваться, едко шутить! Одним словом, делать мою жизнь всё менее и менее яркой, светлой и интересной!       …Осталось только выяснить, с каких пор я живу такой жизнью. Может я случайно её у кого-то украл?       Игнорируя возгласы сестры и Юкиношиту, очевидно желающую что-то сказать, я включил воду и принялся за дело.       Если я начну, то им уже будет не возразить. Да и вообще, что это за абсурд. Спорить, кто будет мыть посуду. Любой нормальный член общества с радостью согласится сбагрить лишнюю работу на ближнего своего, разве нет?       Юкиношита и Комачи посмотрели на меня сомнительно, но в итоге махнули рукой и куда-то ушли.       Я довольно усмехнулся.       Всё в соответствии с keikaku (прим. автора: keikaku значит план).

***

      Закончив с рутинной работой, я вздохнул с облегчением.       Моя душа спокойна. Не хватало мне ещё, чтобы в моём собственном доме мне было неуютно. Это было бы настолько грустно, что… я даже не знаю что. Какой смысл жить, если младшая сестра тебя ненавидит?       Но всё обошлось, и на данный момент ненависти мой вид ни у кого не вызывал. За исключением большей части учеников моей школы, но это мелочи. Их я ещё переживу.       Прямо сейчас меня волнует один очень надоедливый, но насущный вопрос: чем заняться? Да, я недавно пришёл в сознание, родители всё ещё спят, а две барышни в гостиной всё ещё нуждаются в развлечениях. Настольные игры никуда не делись, но я не думаю, что кто-то согласится на повторение вчерашних партий. Слишком скучно и неоригинально. У меня и у самого особого желания резаться в карты нет.       Я почесал затылок, задумавшись, но ничего дельного в голову не приходило. Как будто мысли специально избегали своего места назначения. Почему-то я даже почувствовал себя преданным.       — Как долго ты будешь стоять, корча странные лица, Тормогая-кун?       Голос и-так-понятно-кого привлёк моё внимание. Она находилась вне поля моего зрения, но по каким-то причинам знала, что я стою без дела. На самом-то деле, не нужно быть детективом, чтобы это понять. Звук бьющейся воды уже давно прекратился, а моя тушка так с кухни и не вышла. Тут даже два плюс два складывать не нужно. Единственное, откуда она знает, что я корчусь? В смысле, даже я не знал этого… Разве она не всегда утверждает, что у меня что-то с лицом? Уже давно следовало бы привыкнуть.       Без лишних слов я направился к девушкам, решив более не тратить время попусту.       Хотя вопрос «чем заняться?» всё ещё актуален, ответ на него ко мне так и не пришёл. В один момент я подумал подглядеть советы в Интернете, но с горечью обнаружил, что телефон остался в комнате. Без него все мои потуги будут бессмысленны. Но не бывает худа без добра. По велению судьбы в кармане я нащупал кое-что, редко посещающее закрома моей одежды, — деньги. А точнее купюру номиналом в десять тысяч йен, заботливо впаренную мне вчера отцом. Кто бы мог подумать, что решение всё это время находилось у меня в кармане?       — Возьми, сводишь её куда-нибудь завтра.       Слова папаши мигом возникли в моей голове. В итоге он так и не поверил, что между мой и Юкиношитой ничего нет. Старый засранец, теперь мне ещё и маму будет не переубедить. Если они сейчас проснутся и придут сюда, то точно начнут вести себя, как последние идиоты, задавая наитупейшие вопросы. Даже Комачи не сможет их сдержать. Нет, она наоборот поддержит их идею и возведёт происходящий абсурд в новую степень. Мне нужно избежать этого любой ценой!       — Ну так что, братик? — прозвучал задорный голос. — Чем займёмся?       …Прощай, кофейный рай…       Только я захотел озвучить идею, возникшую у меня в голове, как сразу же остановился, едва раскрыв рот.       Я не могу просто сказать «Сейчас мы пойдём в кафе». Таким образом я просто выкопаю себе могилу. Это настолько глупо, что даже думать об этом смущает! К тому же, Юкиношита в любом случае откажется и как-нибудь оскорбит меня. Мне нужно придумать другой способ.       Мой взгляд зацепился за Комачи. Если кто в этом доме и мог невзначай оказать мне поддержку, так это она. Но цена её помощи — дальнейшее распространение ложной информации. И ещё приемлемо, если о моих похождениях узнают только родители, но просочись информация дальше — быть беде. Мнение людей обо мне меня не беспокоит, но вот репутация Юкиношиты может серьёзно пострадать. Особенно, если об этом узнает кто-то из нашей школы.       Неужели моя сестра такая злодейка? Или это я думаю о несуразных вещах? Кому в этом мире я могу доверять, если не своей сестре? Как я мог подумать, что она меня заложит?       Я хочу убиться. Прямо сейчас.       — Комачи, — переборов свои сомнения, я заговорил, — подойди на секунду.       Девушка, удивленно на меня посмотрев, кивнула и поднялась с насиженного места. Взглядом нас сопровождала Юкиношита, не понимающая моих мотивов. Проигнорировав её любопытство, я ушёл обратно на кухню.       — Тебе что-то нужно, братик?       — Вообще-то да, — свободной рукой я нащупал в кармане свои деньги, — ты хочешь чего-нибудь вкусного?       В ответ на меня посмотрели с подозрением.       — Ты хочешь подкупить Комачи? Братик планирует что-то странное, пока никто не видит…       Самая грустная часть заключается в том, что я не могу сказать, что это не правда…       — …Думаю, это можно назвать и таким образом.       Подозрение сестры медленно переросло в любопытство. Однако, спустя пару секунд её лицо уже приобрело лисий образ, а губы выстроились в тонкую и довольную ухмылку.       — Может ли такое быть, что ты хочешь предложить Юкиношите-сан погулять? — она произнесла заговорческим тоном.       Я даже не удивлён. В последнее время любой прохожий может прочитать мысли Хикигаи Хачимана. Разве это не бедствие? Может всё население Земли заменили пришельцы, телепаты и путешественники во времени?       — У меня есть на это свои причины.       Говорить я старался тихо, дабы гостья не услышала моего голоса. К сожалению, подобного нельзя было сказать относительно Комачи — голосила она явно не стесняясь.       — Во-о-от ка-а-ак, — протянула Хикигая младшая, задумчиво почесав затылок, — ну, как Комачи может отказать своему беспомощному братику?       …Да, помоги своему глупому, бестолковому, нерадивому брату. Кстати говоря, я себя таким не считаю.       Поморщившись от недовольства, я кивнул, дав сестре своё согласие. Она сразу же побежала обратно в гостиную, выкрикивая имя Юкиношиты.       Довольно странное чувство я испытываю по этому поводу.       — Юкиношита-сан, Юкиношита-сан! А почему бы нам не выйти на улицу? Мы можем пойти в кафе, например!       — Я не возражаю, в принципе. Но почему так неожиданно? — послышался ответ от слегка удивлённой девушки.       — О, ничего подозрительного, честно! Комачи просто давно хотела попробовать одно пирожное кое-где, а братик так любезно предложил всё оплатить!       Говоря последнее предложение, Комачи хитро на меня посмотрела.       Любезно предложил всё оплатить? Почему у меня складывается такое впечатление, что десять тысяч йен — не такие уж и большие деньги?       Не стоило мне проталкивать эту идею.       — Вот как, — задумчиво покосив на меня взгляд, сказала Юкиношита, — занялся благотворительностью, Скупогая-кун?       Что не слово, то новое оскорбление.       — Нет, просто я не против побаловать свою сестру чем-нибудь вкусным.       В этот момент я столкнулся с холодным взглядом Комачи, направленным прямиком мне в душу.       — Прекрати шутить, братик. Ты собираешься угостить нас всех, не так ли?       Ну не может моя сестра быть такой жуткой!       — …Конечно же.       — Ура-а-а!       Под счастливый девичий возглас мой рейхстаг пал, оставив за собой лишь догорающий флаг. Все былые торжества и победы канули в лету, а бойцы утратили последние надежды на сопротивление. Катастрофическое поражение.       — Юкиношита-сан, пошли одеваться!       — А-а… да.       Комачи, счастливо утягивая за собой Юкиношиту, удалилась в свою комнату, оставляя меня в одиночестве.       Не то чтобы я возражал. Кто в своём уме будет отказываться от минутки уединения? Только те бесхребетные существа, именующие себя «душой общества». Как можно быть душой того, у кого души не может быть по определению? Эти два понятия взаимоисключают себя, как огонь и вода.       Я пришёл в себя, вспомнив, что и самому было бы неплохо одеться. Иначе издевательств вперемешку с оскорблениями мне не избежать.       …Полагаю, захватить учебные принадлежности не помешает. Не думаю, что кто-то будет возражать, если мы там немного позанимаемся.       Довольно кивнув самому себе, я отправился вслед за девушками, дабы подготовить себя к назревающему походу.

***

      — Куда мы идём?       Вот такой вопрос задала Юкиношита Юкино. Вопрос, ответ на который мне, к сожалению, был неизвестен.       Уже двадцать с лишним минут мы не торопясь идём в неизвестном направлении. Роль компаса успешно отыгрывала Комачи, с лица которой улыбка не слезает уже который час.       Я счастлив, когда она счастлива, наверно.       — Я знаю одно прекрасное место! Там подают очень вкусные пирожные!       Интересно, откуда она может знать о существовании таких мест? Она уже там бывала с подругами? С подругами же?       — Не беспокойтесь, мы уже скоро придём!       Юкиношита что-то сказала в ответ, но расслышать, что именно, мне не удалось. Я иду позади, в конце концов, их звуковые волны до меня почти не доходят. Хотя из тех обрывков слов, которые мне удаётся уловить, можно предположить, что говорят они об одежде. Действительно, если составить рейтинг самых популярных тем у девушек, то тема «Ой, а я на витрине видела такое классное платье!» займёт почётное первое место. Серебро, без сомнений, получит обсуждение «Вон того красавчика», идущего по другую сторону дороги. Ну, а завершит награждение Хаяма Хаято и его фанклуб. По крайней мере, в окрестностях Чибы. На самом-то деле, этого ублюдка можно поставить на первое место, но я хочу верить, что одежда-таки популярнее. Говнюки вроде него должны сжигаться первыми.       Мы продолжали идти размеренным шагом. Пока девушки о чём-то трепались, я смотрел по сторонам, рассматривая просторы родного города.       Замечают ли люди, какое количество народа постоянно находится рядом с ними? Даже сейчас, идя по улице, далёкой от центра города, мы встречаем бесчисленное множество людей. У всех свои дела и заботы, беды и радости, проблемы и решения. Одна мысль о спектре человеческих мыслей заставляет почувствовать себя ничтожным. Знания одного до смешного малы по сравнению с общим валом информации, доступным человечеству. Это ужасает. То, чего я не знаю — ужасает. Поэтому я хочу знать. Знать, чтобы стоять выше остальных. Выше самого себя, в первую очередь.       — Вот мы и на месте!       Родной голос вывел меня из транса, обрывая цепочку мыслей. Оторвав взгляд от тротуара, я встретился с говорящей вывеской «Успех», висящей над дверью. За стёклами можно было увидеть людей, занятых собственными делами: кто-то с умопомрачением поедал пищу, кто-то общался с другими людьми, а кто-то просто смотрел в окно, потягивая свой напиток. Обыкновенное кафе, короче говоря.       Комачи, приняв на себя роль авангарда, первой зашла на неизвестную территорию, оставив меня и Юкиношиту следить за тылом. Мы, переглянувшись, кивнули друг другу и, набрав в грудь побольше воздуха, двинулись на встречу судьбе. Повторив героический подвиг себя вчерашнего, я галантно открыл дверь перед девушкой, абсолютно негалантно кивнув головой, поторапливая её. Вновь одарив меня взглядом, полным сомнений, Юкиношита зашла внутрь, догоняя мою младшую сестру. Следом за ними, отбросив сожаления и мысли о побеге, в здание зашёл и я.       — Нам вон тот столик, пожалуйста! — энергично сказала Комачи, указывая пальцем в свободный столик у стены.       — Комачи-сан, не указывай пальцем, — за что мгновенно получила нагоняй от Юкиношиты, — это некрасиво.       Моя сестра, ошарашенная неожиданным наставлением, покорно кивнула в ответ:       — Да, прости, Юкиношита-сан…       — Нет нужды извиняться передо мной, — отрицательно качнув головой, ответила девушка, — просто воздержись от подобных действий вновь.       Закончив свою речь, старшая девушка в сопровождении официанта направилась в сторону зарезервированного столика. Комачи же, задержавшись на секунду, повернула голову ко мне. На её лице застыла непонятная гримаса стыда, радости и восхищения. Лично я видел такое лишь пару раз в жизни, да и то, когда Комачи была совсем маленькая. Как-то раз в детстве она случайно разбила вазу, подаренную маме на день рождения. Естественно, первым о происшествии узнал я. Слёз было море. Ещё чуть-чуть — и появился бы второй Тихий океан. Но в итоге я оказался самым перепуганным: стоило мне только увидеть слёзы на её глазах, как мне в голову заползли все варианты отвратительных событий, которые могли произойти. Честно говоря, тогда я был ужасно рад, что всего лишь разбилась ваза. Полчаса у меня ушло, чтобы привести сестру в чувства, а потом, когда мама вернулась домой, я некоторое время прятался в шкафу, дабы не испытать все ужасы ада на своей шкуре. Очень уж ей полюбился этот кусок фарфора. Конечно же, прятался я только потому, что взял всю вину на себя. В смысле, а кто бы не взял? Комачи, к слову, как настоящий друг, пряталась вместе со мной, демонстрируя миру именно это выражение лица. Ну как миру. Мне. В конце концов, взбучки избежать не удалось, но потом батя великодушно скинулся нам на мороженое. Если, конечно, одно мороженое на двоих считается великодушием.       Комачи показала мне большой палец, подмигнула и побежала вслед за Юкиношитой. Я тоже решил не стоять на месте, как истукан. Прикидывая, что хочу отведать, я занял своё место напротив двух девушек.       — Что будешь заказывать, Юкиношита-сан?       Ответ на вопрос последовал с задержкой:       — Я не уверена. Думаю, начну с чая.       — Ох-х, ну не стесняйся, Юкиношита-сан! Смотри, — Комачи развернула меню в её сторону, — вот эти пирожные — просто объедение!       — …Вот как? — девушка запнулась на мгновение, — Т-тогда я, пожалуй, их и закажу.       Что это за неожиданная робость? Неужели ты никогда не ела пирожных в кафе? Или тебе никогда ничего не рекомендовали? С какой планеты ты прилетела?       — Класс! Они очень вкусные, ты не пожалеешь!       Получив заверения моей сестры, Юкиношита кивнула, улыбнувшись.       Глядя на улыбки этих двух, я и сам не смог не приулыбнуться. Когда-то я читал статью про реакции людей на различные внешние признаки, будь то зевота, улыбка, плач или ещё какой-либо способ проявления эмоций. В той писанине, валидность которой в своё время я поставил под сомнение, говорилось, что все виды человеческих эмоций несут цепной характер. Ответственна за сиё безобразие некая программа в подсознании, вынуждающая нас сочувствовать окружающим. Как по мне, так эта программа зовётся «эмпатией», но в статье предлагался иной термин, который я из-за отсутствия какого-либо интереса не запомнил. Таким образом, стоит одному увидеть, как зевнёт другой, и у него тоже возникнет желание пошире раскрыть рот. Или, к примеру, если кто-нибудь в толпе поднимет в голову вверх, не опуская её некоторое время, то прохожие сделают точно такое же действие, посчитав, что в небе находится что-то интересное. Иногда подобное просто называют «стадным чувством».       Думается мне, что статейка-то оказалась не такой уж и бесполезной.       Тем временем, Комачи хитро на меня посмотрела, поманила пальцем Юкиношиту и нашептала ей что-то на ухо. Последняя, понимающе кивнув, встала из-за стола, выпуская подругу. В ответ на мой немой вопрос, норовящий вырваться наружу, Юкиношита уставилась на меня взглядом, как бы говорящим: «Одно слово и ты — труп».       Непоняточки.       Комачи направилась в противоположную от нас сторону, в уборную, скорее всего, а Юкиношита заняла своё место напротив. По каким-то причинам она продолжала буравить меня взглядом, не меняя при этом безразличного выражения лица.       Я бы сказал, что всё как обычно, но слишком уж пристально на меня глазеют. Что-то не так? Может ей слишком душно или шумно? В любом случае, прекрати на меня пялиться. Это отвратительно.       — …Что? — я не выдержал и, в конце концов, задал насущный вопрос.       — Ничего, — прозвучал ответ, и девушка продолжила пилить меня взглядом.       — Если ничего, то?..       Я не договорил, так как представил себе, что будет, если я заявлю, что она на меня пялится.       Она же не дурочка какая-нибудь, и так поймёт.       — …       Но в этот раз ответа не последовало. Я и сам не заметил, как наше времяпрепровождение обернулось стандартной игрой в гляделки. Что-то в её глазах продолжало буйствовать, пока я усиленно делал вид, что ничего не происходит. Всё очень, очень странно.       — Скажи мне, Хикигая-кун, — неожиданно заговорила обладательница ледяного взгляда, — что ты распознаёшь как дружбу?       Столь неожиданный вопрос вызвал у меня стойкое чувство дежавю. Настолько стойкое, что даже хохотнуть захотелось. А ещё, ни с того ни с сего, пробилась жила ностальгии. В памяти сразу пронеслись первые дни после нашего знакомства.       Но почему вдруг такие вопросы?       — Ты всё-таки решилась признать меня другом?       — Конечно же нет. Хотя, мне кажется, что я знаю, каков будет твой ответ.       Как забавно, однако, получается. Ты знаешь ответ, с которым я сам ещё не определился. Разве это не доказательство того, что ты — воплощение высокомерия? Или ты просто дура? Или ты элементарно заблуждаешься? Если подумать, разве эти слова не означают одно и тоже?       А ещё забавно, что ничего нового я сейчас не узнал.       — Если ты знаешь, то зачем спрашиваешь?       — …Потому что даже я могу ошибаться.       …Хорошо, что ты это осознаёшь. Значит, всё не так уж и плохо.       — Итак, что ты скажешь?       Проблема в том, что я до сих пор не понимаю, к чему ты ведёшь. Чего ты хочешь достичь, задавая такие вопросы? Проявление любопытства или же что-то более сложное?       — Взаимоиспользование, — я ответил после непродолжительной паузы, — ты ожидала такого ответа?       Юкиношита улыбнулась и качнула пару раз головой.       — Нет.       Естественно. Было бы очень опрометчиво сказать, что дружба заключается в этом слове. Однако, задайте вы такой вопрос мне полгода назад, то вы бы незамедлительно получили именно такой ответ. Но сейчас я не уверен. Если я что и понял за последнее время, так это то, что в мире не существует простых вещей. Всё имеет причины и следствия, поводы и основания. Ничто и никого невозможно описать одним словом. Однобокое восприятие фактов посредством логики не позволяет охватить весь объём передаваемой информации. В любой деятельности человека, а особенно в социальной, человеческие эмоции и чувства играют центральную роль. Возможно без каких-либо целей, возможно неосознанно для себя, но люди постоянно, как бы смешно это не звучало, делятся частичкой себя с окружающими. По улицам ходят тысячи людей, и у всех разное настроение, разные мысли в голове. Кто-то улыбается, кто-то плачет, кто-то улыбается и плачет одновременно. Все они передают совершенно разную информацию, так или иначе, влияющую на остальных. Да, умение сочувствовать, эмпатия, свойственная всем представителям человечества, является основной чертой, делающей человека человеком. А так же Ахиллесовой пятой, обрекающей миллионы людей по всему миру. Именно из-за сострадания люди научились лгать. В первую очередь самим себе.       — Тогда позволь мне задать тебе такой же вопрос, — в надежде поддержать разговор, сказал я, — что, по-твоему, такое дружба?       Помнится, я так и не дослушал, что значит это слово в её понимании.       Она признаёт Юигахаму своим другом, но отказывается признавать меня таковым. По каким критериям она делает свой выбор? Общительность? Дружелюбие? Назойливость? Или же она придерживается критериев, по которым отбирает людей, с которым предпочитает не общаться лишний раз? Мне любопытно.       — Как насчёт взаимопомощи?       — Не слишком ли легко?       — Не знаю, — она прислонила указательный палец к щеке, — а почему должно быть сложно?       — Потому что человеческие отношения...       — Устроены сложнее, чем кажется, — Юкиношита завершила фразу, нагло меня перебив, — да, это так, но разве существует необходимость из-за этого всё усложнять?       …Нет. Не существует такой необходимости.       А ещё ты сказала нечто до подозрительности похожее на Юигахаму.       — Однако, это не значит, что сложных вещей не существует.       Улыбка на её лице расцвела ещё ярче. Если раньше она улыбалась, позволяя губам лишь чуть-чуть подняться, то сейчас с неё как будто сняли ограничитель. Если подумать, это случается не в первый раз. Но даже так, я всё ещё не могу спокойно реагировать. Как будто в первый раз за много-много лет видишь радугу и не можешь оторвать от неё глаз. Так и стоишь с отрытым ртом, пока небо не заполнится облаками или тебя кто-нибудь не окликнет. Такая вот у Юкиношиты Юкино улыбка.       — Отвратительно. Прекрати, — резкий контраст внешности и характера привёл меня в себя.       И вот я вновь отчитываю себя за проявление простодушия. Скажи она какую-нибудь милую фразу, вроде «неужели у меня что-то на лице?», и я бы оказался на территории влюблённости. Как хорошо, что реальность — жестокая штука.       Но даже сказав столь грубые слова, она почти не изменила своего лица.       — Я хочу сказать, что нет смысла гоняться за солнечным зайчиком. Ты всегда ищешь скрытый смысл, потаённые пути, читаешь между строк, даже когда в этом нет никакой необходимости. Несомненно, это полезно в некоторых, нет, во многих ситуациях, но всегда существуют исключения. Размышляя так, как ты размышляешь сейчас, ты в итоге эти исключения упускаешь.       — …Как много слов. Сегодня какой-то праздник или тебе просто захотелось выговориться?       И даже если в её словах есть смысл…       — Ох, значит это уже много для тебя? Мои предположения о вместительности твоей мозговой коробки оказались верны?       — Единственное, что у тебя оказалось верным, это ответы к моим задачам.       …доверять кому-то превыше моих сил.       — Да, чего нельзя сказать о твоих решениях. Как же так вышло, что ты не знаешь курса для средней школы? Несчастный случай или же врожденный кретинизм?       — Убейся. Нет, сначала извинись перед моими родителями, а потом убейся.       В ответ девушка хмыкнула, ухмыляясь.       — Не раньше, чем убьёшься ты.       Засранка.       — Эм-м-м, вы уже закончили ссориться?       Неожиданный звук, пришедший со стороны, привлёк наше внимание и даже немножко испугал. Молодая девушка, студентка, скорее всего, стояла над нашим столиком с блокнотом в руках. На лице у неё гуляло странное выражение лица, как будто она не знала, как ей следует реагировать на происходящее перед глазами.       Да и кто здесь ссорится? Не о чем мне с ней ссориться.       — Похоже, вы что-то поняли не так. Ничего подобного мы не устраивали.       — Да? — недоверчиво ответила официантка. — А со стороны иначе и не назовёшь.       Юкиношита собралась что-то возмущённо произнести, но её сразу перебили:       — В любом случае, что вы будете заказывать?       Понаблюдав за противостоянием двух девушек, я осознал, что даже не представляю содержания меню. Спохватившись, рукой я потянулся к заветной книжке, но Юкиношита, не отрывая взгляда от официантки, диктовала какое-то замысловатое название. Единственным словом, понятым мной, было слово «чай».       Как и следовало ожидать, вскоре очередь на заказ добралась и до меня. Офицантка уставилась на меня, не произнося при этом ни слова. Как будто ей жалко тратить силы на разговоры со мной.       Почувствовав надоедливые угрызения совести из-за того, что я кого-то задерживаю, у меня не осталось никакого выбора, кроме как сказать первую попавшуюся фразу:       — Мне тоже самое, что и ей.       И это после того, как я удивился, с какой планеты прилетела Юкиношита. Какой позор. Хотя, кажется, эти пирожные посоветовала ей Комачи. Получается, что мы оба — пришельцы?       Осознав глупость своих мыслей, я решил переключить внимание на что-нибудь другое. Людишек за окном, например.       — Ваш заказ скоро будет готов, — отчитавшись, девушка развернулась и ушла в сторону кухни.       Юкиношита, будто вспомнив что-то важное, повернулась в сторону выхода, взволнованно завертев головой.       — Комачи-сан что-то задерживается…       Её слова привлекли моё внимание, и я, заволновавшись не меньше неё, уставился на то место, где в последний раз видел сестру.       Первая мысль, посетившая голову, оказалась верной, и я сразу же воплотил её в явь. То есть позвонил ей на мобильный телефон. Ответили мне холодные гудки, вызвав у меня ещё больше волнения. По лицу Юкиношиты, наблюдавшей за моими действиями, стало понятно, что за Комачи опасаюсь не только я.       Однако, наши беспокойства были быстро пресечены — спустя пару секунд после моего звонка, мне пришла смс, говорящая: «Комачи сыграла свою роль, братик! Теперь вся надежда на тебя! И ты просто обязан купить какие-нибудь сладости!».       Я смотрел на экран с пустым выражением лица. Чувствуя одновременно и облегчение, и раздражение. Появилось ощущение, будто меня подставил важный член семьи.       А нет, погоди, меня и вправду подставил важный член семьи! Комачи, хитрая лиса, ты начинаешь пугать братика!       — Это сообщение от Комачи-сан? — поинтересовалась Юкиношита, указав на мой телефон.       — …Да, от неё, — удержавшись от вздоха, ответил я, — она ушла.       Девушка напротив удивлённо качнула головой, как бы спрашивая «как ушла?».       Телефон опять завибрировал в моих руках, и я переключился на него. На экране высветилось несколько строчек текста: «И ещё, извинись от лица Комачи перед Юкиношитой-сан! Ей, наверно, теперь неуютно! P.S. Комачи всегда мечтала иметь старшую сестру!»       …Что за чушь? Что значит «мечтала иметь старшую сестру»? Извините уж, я родился мальчиком, довольствуйтесь тем, что имеется.       И даже если технически у тебя может появиться старшая сестра…       Я покосился на Юкиношиту, задумчиво разглядывающую мой телефон.       …Да не-е, кого я обманываю. Не в этой жизни. Недостижимые мечты — самые лучшие.       — Она написала что-то ещё? — продолжала проявлять непомерное любопытство черноволосая девушка.       — Попросила извиниться перед тобой… — естественно, всей правды она не узнала.       — …Вот как.       На этом наш диалог прекратился. Мы далеко не в первый раз сидим вместе в кафе, но раньше с нами всегда находился кто-то ещё, будь то Юигахама или Хирацуга-сенсей. Сейчас же мы остались вдвоём, со всеми вытекающими последствиями. Ситуация чем-то схожа со вчерашней, но сейчас у нас ни карт, ни шахмат, ни печенья… Интересно, переживает ли она по этому поводу? Или это только я такой дурак беспокоюсь о мелочах?       Даже если с виду она похожа на ледышку, руки у неё всё равно тёплые…       Я упёрся взглядом в стол, пропуская воспоминания перед глазами. Вероятно, мне не стоило этого делать, но я всё равно продолжил. Просто потому что хотелось. Странное человеческое «хочу» перевесило здравый смысл. Этому чувству сложно, почти невозможно противостоять. Тебя как будто верёвкой насильно тянут в какую-то сторону, игнорируя желание идти в другую. И даже вырвавшись, у тебя всё равно не получается уйти — на тебе мигом появляется другая, ещё более крепкая верёвка. Поэтому я решил сдаться. В конце концов, рано или поздно копаться в прошлом мне наскучит, и я, наконец-то, смогу заняться чем-нибудь более продуктивным.       Юкиношита более меня не трогала. Вероятно, сидела так же, как и я, уткнувшись носом в пол. Мы бы и продолжили вот так глупо сидеть, каждый думая о своём, если бы не тарелки со сладостями, появившиеся на столе.       Мы одновременно подняли головы и увидели всё туже официантку, услужливо расставляющую заказанную пищу перед нами.       — Ну вот, а говорите, что не ссорились, — сказала она закончив со своей работой, — тогда чего молчите теперь, как будто не знакомы вовсе?       Юкиношита вздохнула и приложила руку ко лбу. У неё вновь заболела голова.       — Мы не ссорились, — так как Юкино, похоже, не собиралась комментировать слова официантки, мне пришлось отдуваться самому, — мы всегда так общаемся.       Девушка в костюме посмотрела на меня удивлённо и немножко брезгливо, но быстро отвела взгляд и поставила на стол ещё одно блюдо, напоминающее маленький шоколадный торт. Смею предположить, что это и есть шоколадный торт.       — Странные вы какие-то…       Я усмехнулся уголками губ. Почему-то возникло ощущение, будто мне сделали комплимент.       — Погодите, мы не заказывали этого, — сказала Юкиношита, указывая на круглое произведение искусства.       Очнувшись от фантазий, в которых торт уже находился в моей ротовой полости, я тоже обратил внимание на очевидное. Тортика явно не было в наших списках заказов.       Неужели он — ложь?       — Хм? Вы не прочитали вывеску на входе? — официантка кивнула в сторону постера. — Если сегодня какая-то пара заказывает два мильфея, то они в подарок получают шоколадный пирог.       Я переглянулся с Юкиношитой. В её глазах отчётливо читалась неуверенность. Ставлю свои десять тысяч йен — это потому что нас назвали парой. Я, к слову, тоже резко почувствовал себя неуютно. Однако, с другой стороны, на меня давило чувство радости от неожиданной халявы, в итоге вызывая у меня когнитивный диссонанс.       — Или вы его не хотите? Если нет, то я заберу.       — Н-нет, — вопреки моим ожиданиям, заговорила Юкиношита, — оставьте.       Я глянул на неё удивлённо.       Ей настолько хочется этот торт, что она согласилась на столь неудачно подобранное слово «пара»?       — Как скажете, — безразлично пожала плечами официантка, — будете заказывать что-то ещё?       — Нет, спасибо.       — Тогда вот ваш счёт.       И что, меня спрашивать не будешь? А если я хочу ещё чего-нибудь? Вдруг я один из тех покупателей, который готов скупить всё меню за раз? Тебя уволят, если об этом узнает начальство.       Закончив с нами, официантка немного поклонилась и ушла к следующему клиенту.       Юкиношита взяла нож и разрезала торт пополам, сразу же перекладывая свой кусок на тарелку с мильфеем. Тарелку с оставшимся куском она легонько подтолкнула ко мне.       — Приятного аппетита… — прозвучала очередная дань вежливости.       Похоже, и в этот раз мне не остаётся ничего, кроме как сделать тоже самое.       Я повторил слова девушки и приступил к приятной части — трапезе.

***

      Было вкусно. Очень вкусно. Настолько вкусно, что я чуть не заплакал, вспомнив, что Комачи тоже могла бы ощутить этот вкус, но ушла, оставив лишь свои надежды. Мне вдвойне захотелось плакать от того, что её надежды так и останутся пустыми надеждами. Я почувствовал себя последним отбросом общества. Впрочем, я вновь почувствовал себя человеком, отправив в рот очередной кусочек тортика. К моему превеликому счастью, на тарелке всё ещё находилась добрая половина этого шедевра.       Почти та же ситуация была и с обратной стороны стола: Юкиношита не без удовольствия ела свою часть, не забывая запивать чаем.       Посередине лежал небольшой листок с цифрами. Как не сложно догадаться, это был счёт, который мне, как джентльмену, предстояло оплатить.       За окном стояла чёрная, тонированная машина, а так же молодая красавица, дружелюбно махающая рукой с улыбкой на лице. При одном взгляде на неё моё настроение с умеренно-радостного упало до ортодоксально-раздражённого.       Это была Юкиношита Харуно.       Естественно, в ответ я ей не помахал.       Девушка, заметив перепад моего настроения, засмеялась. Или сделала вид, что засмеялась. Окно передо мной, как оказалось, обладало хорошей звукоизоляцией, так что наверняка я сказать не мог.       Пальцем, игнорируя нормы приличия, девушка указала на свою сестру, как бы призывая меня привлечь её внимание.       Это я и сделал, так как посчитал, что оставлять её в неведении, хоть и недолгом, будет слишком жестоко. Возможно, за несколько секунд, что у неё появятся, она сможет морально подготовиться к грядущему шторму. А он будет. Теперь уж точно.       — Юкиношита…       Оторвавшись от чашки с чаем, она обратила на меня внимание:       — Если ты хочешь мою часть, то ты её не получишь, Хикигая-кун.       Опешив от такого ответа, я запнулся, растерявшись.       Да и нужны мне твои подачки…       — …Я не об этом, — я отрицательно качнул головой и кивнул в сторону окна, — тебе лучше посмотреть…       Последовав моему совету, Юкиношита встретилась взглядом со своей сестрой. Как и следовало ожидать, особого энтузиазма по этому поводу у неё не возникло. Скорее всего, её настроение упало даже ниже моего.       Приветливо помахав и младшей сестре, Харуно направилась в сторону входа в кафе.       Более у этого дня не может быть хорошего окончания.       Оказавшись внутри, Юкиношита старшая первым делом, следуя непонятному мне рефлексу, осмотрела доску с новостями. Ту самую, на которой красовался постер с нашим тортом. Не останавливаясь ни на секунду, девушка быстро оказалась возле нас и широко улыбнулась.       — Хикигая-кун, Юкино-чан, привет-привет!       В ответ она встретила холодное молчание. Ни я, ни Юкино не хотели нормально приветствовать Харуно.       — Что вы тут делаете? Да ещё вдвоём? — осмотрев нас с ног до головы, она переключилась на блюда, стоящие на столе.  — О-о-о, так вы наконец-то решились на свидание~.       Будучи готовым к подобным выходкам, я и бровью не пошевелил. К счастью, Юкиношита младшая, проявляя сегодня странную синхронность, тоже несильно удивилась и спокойно опровергла слова сестры.       — Но как же так~? Разве этот аппетитный тортик получают не только счастливые парочки?       — Это просто совпадение. Зачем отказываться от бесплатного? — в этот раз воспротивился я.       Харуно хитро улыбнулась и села на свободное место рядом со мной. Конечно же, не спросив на то моего разрешения.       Я отсел чуть подальше, но мою руку сразу же обвили и потянули в противоположную сторону.       — Ах, но он и вправду выглядит аппетитно, — сказала Харуно, хватая мою ложку и отламывая кусок торта, — не возражаешь, если я попробую?       Не успел я сказать и слова, как ложка уже оказалась у неё во рту. Харуно довольно поморщилась, отведав заветную сладость.       — Вкуснятина! Ради такого не грех и с Хикигаей на свидание сходить!       Без обид, да? Это просто так, фигура речи, да? Никто на самом деле не возражает против часика-другого в компании Хикигаи, да?       …Хотя, ради этого тортика не грех и с Юкиношитой на свидание сходить. С любой.       Юкино сидела, нахмурившись, упираясь взглядом то в меня, то в свою сестру. Ни говоря ни слова, она проявляла недовольство. Причина, в общем-то, ясна. Честно говоря, я тоже не был особо доволен. Но, говоря уже совсем на чистоту, когда она использовала мою ложку, я не смог сдержать смущения и немного покраснел.       Ничего не могу с этим поделать. Я — половозрелый юноша, в конце концов.       — Зачем ты здесь?       Харуно скорчила недовольное лицо. — Теперь ты всегда будешь приветствовать меня подобным образом? Юкино-чан — злюка.       Злюка, ещё какая злюка. Что это ещё за поведение? Я оказался в детском садике?       — …Вопрос всё тот же. Будь добра, ответь.       Юкиношита-сан приподняла голову вверх, и лучезарная улыбка на её лице померкла. На секунду мне даже показалось, что гора масок наконец-то спала с лица Харуно, но мне только показалось. Я даже не уверен, что она способна на нечто подобное. Но в то же время, я не сомневаюсь, что где-то глубоко в душе, если так можно выразиться, она существует. Настоящая Юкиношита Харуно, без лжи и лицемерия.       — Я уверена, ты и сама догадываешься, — вновь мило улыбнувшись, ответила старшая девушка.       Я наблюдал, постоянно бегая глазами между ними двумя. Каким-то образом, хоть информация мне и не предназначалась, я её уловил и понял. Правда оказалась в том, что Юкиношите всё равно не скрыться от её семьи. Неважно, куда она убежит, — ей всё равно придётся вернуться. Юкино можно с чистой совестью представить птицей в золотой клетке. Птицей, над которой не чураются издеваться, периодически открывая перед ней дверь и выпуская на волю, но только дабы она обнаружила, что за одной клеткой находится другая, точно такая же клетка, но размерами побольше. Это жестоко и несправедливо, но эти слова давно стали синонимами слова жизнь. И у всех людей, будь то я, Юкино, Харуно, кто угодно другой, есть всего лишь два выбора, которые определяют смысл: сопротивляться, осознано продолжая наносить себе раны и увечья, лелея мечту о другой, лучшей жизни, или сдаться, отбросив самого себя в сторону, обрекая на серое существование. Выбор возникает неожиданно с течением времени, в определённый момент жизни, но время само по себе довольно подлое существо. Оно обманывает, заставляя наивно думать, что ты ещё всё успеешь, у тебя ещё многое впереди, а потом наносит самый бесчестный удар — делает выбор за тебя. В одночасье лишает даже надежды, оставляя за собой только отчаяние. Всем таким «счастливчикам» доктора с уверенностью выписывают диагноз — «кризис среднего возраста». Очередной ярлык, цель которого оправдать потраченные впустую годы.       Юкиношита Юкино должна сделать выбор, пока этого не сделали за неё.       — Понятно…       — Хорошо, что понятно, — кивнула Харуно, протягивая сестре руку, — тогда пошли.       Я продолжал смотреть, не зная, что можно сделать. Каков смысл играть в игру со столь большими ставками, если заведомо известно, что поражения не избежать?       — Пого...       — Нет-нет, Хихигая-кун, — Харуно приложила указательный палец к моим губам, — сегодня обойдёмся без героизма.       Меня заткнули, не дав толком ничего сказать. Я даже не уверен, зачем открыл рот. В один момент у меня просто возникло желание их остановить. Опять же, абсолютно иррациональное желание. Мне не следует ввязываться в дела чужой семьи.       Но даже понимая это, я всё равно хочу сделать хоть что-нибудь, а не просто смотреть на её удаляющуюся фигуру.       — Пока-пока, Хикигая-кун! — с энтузиазмом замахала рукой Юкиношита-сан, продолжая улыбаться. — Увидимся!       Юкино тоже улыбнулась, но, в отличие от сестры, совершенно по-другому. Её улыбка была переполнена грустью и извинениями, как будто она не знает, что ещё можно сделать в такой ситуации.       Не исключено, что она и вправду находится в неведении.       Я ничего не ответил. Так и продолжил бессмысленно смотреть на их удаляющиеся фигуры. В конце концов, в неведении нахожусь и я.       Водитель услужливо открыл дверь перед своими нанимателями, запуская их в салон дорогой иномарки. По движениям губ было понятно, что Харуно что-то говорила Юкино. Последняя в ответ то и дело морщилась, выдавая своё недовольство. Но через пару мгновений я уже не мог разглядеть ничего — лица девушек скрылись за тонированным стеклом автомобиля. Ещё через несколько секунд они и вовсе исчезли из виду, уехав.       И вот он я, один сижу в кафе с недоеденным куском торта. Тарелка напротив тоже не пустовала — добрая часть выпечки осталась не съеденной. Гадая, что делать дальше, я, потеряв всякий аппетит, тоже решил уйти. Но даже тут возникла небольшая проблема — счёт остался неоплаченным. Естественно, решать это недоразумение выпало мне, но с собой у меня была только купюра в десять тысяч йен, что не позволяло так просто взять и оставить деньги на столе. Я не настолько добрый, чтобы раскидываться такими деньгами.       Устало вздохнув, я поднял руку вверх, подзывая официантку.       Долго она себя ждать не заставила, явилась спустя пару секунд.       — Вы решили заказать что-то ещё? — сказала она, натянув на лицо дружелюбную лыбу. Однако, она быстро исчезла с её лица, уступая место удивлению, а потом и отвращению вместе с сочувствием.       Сочувствовала она, само собой, не мне.       — Ваша девушка уже ушла?       — Вот, рассчитайте, — я протянул ей деньги и одновременно увёл от раздражающей темы.       Взяв купюру, официантка быстро высчитала мою сдачу и положила её на стол, игнорируя мою вытянутую руку.       Ну и ладно. Кого волнует.       — Приходите ещё, — буркнула она и поспешила удалиться к другому клиенту, подобно мне поднявшему руку.       Не найдя иных причин, чтобы здесь оставаться, я направился к выходу, не забыв до этого завернуть оставшиеся целые пирожные в салфетки и, поместив в полиэтиленовый пакетик, отправить в свою сумку.       Комачи просила принести сладостей. Зачем платить дважды? Мы же всё равно сначала налегли на торт…       С такими мыслями в голове, я пошёл своей дорогой.

***

      — Я вернулся.       Стоило мне произнести эту фразу, как из гостиной сразу послышался топот. Из-за угла вылетела Комачи, чуть ли не прыгая на меня с разбега.       — С возвращением! — сказала она, остановившись в паре сантиметров от порога, — Как всё прошло? У Комачи появится старшая сестрёнка?       — В твоих мечтах, разве только.       После моих слов энтузиазм девушки заметно поубавился.       — Что это значит? Разве ты не мечтаешь о судьбе домработницы?       Только не эта тема снова…       В ответ я протянул ей пакетик с выпечкой.       — Держи. Ты, кажется, заказывала что-то вкусное.       — О-о-о, так ты не забыл! Очков Комачи стало чуточку больше!       Она сразу же зашелестела пакетом, пока я снимал с себя верхнюю одежду.       — …Что это такое?       Вытащив содержимое полиэтиленового чуда, Комачи состроила недовольное лицо. В её руках красовались те самые пирожные, не съеденные мной и Юкиношитой.       — Мильфей.Ты их не любишь?       — Н-нет, просто… — она странно замялась, не решаясь говорить.       — Ты же сама их предложила Юкиношите, разве нет?       Комачи стояла, не зная как ей реагировать.       — Д-да, именно! Только что очки Комачи спустились до минимальной отметки!       Что это ещё за скачки настроения?! Ты что, напряжение во время шторма?! Верни мне мои очки!       — Если ты их принёс, значит вы с Юкиношитой-сан их не доели, а это значит, что вы разошлись раньше времени, а это значит, что вы поссорились!       «А это значит, а это значит»… Да ничего это не значит. Прекращай мыслить так поверхностно. И почему все думают, что мы в ссоре? Мы ведь, к удивлению, сегодня почти и не спорили.       — Ты ошибаешься, — сказал я, проходя в гостиную, — ей просто пришлось уехать раньше времени.       Комачи, идущая следом, наверняка скорчила забавное лицо. Мне даже захотелось обернуться, дабы посмотреть, но я сдержался и поспешил приземлиться на диван.       — Что это значит? — сказала девушка, а потом тяжко охнула.  — Неужели ты так сильно её обидел, что она ушла?       — Я что, по-твоему, какое-то чудовище? — я всерьёз почувствовал себя уязвлённым.  — Почему ты не рассматриваешь другие варианты развития событий?       Быть недооценённым родной сестрой очень, очень больно. Настолько больно, что я заплачу, если она продолжит. Кто-нибудь, пожалейте меня.       Хотя нет, не надо.       — Потому что этот — самый реальный?       …Нет, всё-таки пожалейте. Где мой носовой платок? Нет, где мой кусунгобу? Мне ничего не остаётся, кроме как таки сделать сэппуку. Какой смысл жить, если сестра считает меня за падаль?       Я ничего не ответил и просто откинулся на спинку дивана, закрыв глаза.       Мне никак не удавалось избавиться от гадкого привкуса, после ухода Юкиношиты. Часть меня продолжала вопить, требуя как-нибудь ей помочь.       — Однажды, помоги мне, хорошо?       Тут же пронеслось до противного подходящее воспоминание. В голове чётко отобразилось её лицо: небольшая, но искренняя улыбка, глаза, едва покрытые блестящей плёнкой, волосы, распустившиеся на ветру.       Что я могу поделать? Вероятно, ничего. По крайней мере, так говорил мне здравый смысл. Что-то другое, наоборот, утверждает, что способ есть, было бы желание. Что нужно сделать? Каким будет правильное решение? Какого результата я хочу добиться?       …Я всё ещё не хочу знать. Я слишком труслив, чтобы встретить нечто, столь ценное лицом к лицу. Искренность, что я жажду, слишком сложна для моего понимания. Никто в здравом уме не будет совершать одну и ту же ошибку во второй раз. Это просто бессмысленно и глупо, но в тоже время…       …так свойственно человеку.       Само наше существование — череда бесконечных неудач и исправлений.       — Брати-и-ик? Ты что, обиделся? Эй!       Комачи тормошила меня за плечо.       — Ну, ты чего. Не воспринимай слишком уж серьё...       — Комачи, — сказал я несколько резко и, возможно, даже грубо, попутно доставая из сумки учебные принадлежности, сегодня мне так и не пригодившиеся.       — Д-да? — как и ожидалось, голос моей сестры звучал малость напуганным.       Мне просто нужно подтверждение…       — Как ты думаешь, правильно ли делать что-то, зная, что ты совершаешь ошибку?       Комачи не сразу поняла смысл моего вопроса и скорчила неопределённое выражение лица. Но стоило ей только уловить мои слова, как её губы сразу же растянулись в улыбке.       — Конечно же правильно! Если действительно хочешь чего-то, делай, не задумываясь!       Мне тоже не удалось сдержать улыбку.       — Вот как.       С каких это пор моя сестра стала умнее меня?       Я встал с дивана, намереваясь отправиться в комнату. Солнце ещё высоко, а вот моё понимание физики таким уровнем всё ещё похвастаться не может. Не то чтобы я совсем ничего не знаю, нет. Стараниями Юкиношиты моё бедственное положение перестало быть отчаянным, но поработать ещё есть над чем.       Однако, у меня возник ещё один вопрос:       — Куда делись родители?       В прихожей я их одежды не обнаружил.       — О, узнав, что ты ушёл на свидание, мама тоже захотела куда-нибудь сходить. Так что она и папа ещё где-то гуляют~.       Зная свою матушку, я почти уверен, что «захотела» прозвучало как ультиматум. Ну и правильно. Поделом старому увальню. Может это научит его уму-разуму.       Сомневаясь в реальности своих мыслей, я продолжил свой путь. Хотя, здесь больше подойдёт слово начал, нежели продолжил, так как единственное, что я сделал раньше — встал с дивана.       Но и сейчас мне было не суждено добраться до своей цели.       — Эй, братик, — меня окликнула Комачи, остановив на полпути, — как тебе тортик? Вкусный?       Я усмехнулся своим воспоминаниям.       — Горько-сладкий.