***
К Театру Оперетты мы приехали за два часа до начала спектакля. Знаю, что рано, но сидеть дома просто не было сил и терпения. Расположившись на лавочке у входа в театр, я положила на нее два букета и помогла Патрику завязать ленточки его маски на затылке. Отступив несколько шагов назад, я оценила его внешний вид. — Прынц! — сказала я, подняв оба больших пальца вверх. — А где конь? — Il parait que dans un idéal je t'emmène en cavale, — с улыбкой пропел Пат. — Ой, не надо! — перебила я его, а он лишь усмехнулся. — Что-то тебя сегодня на репертуар Фьори тянет, а? — Не знаю. К месту песня пришлась. И вообще, не я виноват, что знаю все эти песни наизусть. — Подловил, подловил, — покачала головой я. — Идем-ка сюда лучше, — сказал Пат, доставая из пакета мою маску. До момента, когда зрителей начали впускать в театр, я убивала время, как могла: детально рассмотрела все афиши, постояла у плазмы, где крутили фрагменты мюзиклов и спектаклей, устроила Патрику фотосессию, несмотря на его яростные протесты, и идентифицировала кучку разряженных в пух и прах знакомых, с которыми стало веселее сходить с ума. Несмотря на то, что некоторые из них были знакомы с Notre Dame de Paris, Патрика никто не признал, и я облегченно выдохнула. Оказавшись в холле Оперетты, я, первым делом сплавив букет для Кирюхина-Фернана специально обученным тетенькам, чинно взяла своего спутника под руку. — Ну что, устроить тебе экскурсию? — А давай! — не стал спорить Пат. Мы не успели даже дойти до правой лестницы, как я услышала знакомый голос, окликающий меня, а повернувшись, увидела Марусю, бегущую ко мне через весь холл. За ней, подобно двум степенным благородным сэрам, в ногу вышагивали Даниэль и Игорь. — Вы, Игорь Владимирович, просто мастер конспирации, — поздоровавшись с ними, хмыкнула я, глядя на всё тот же черный плащ, который мне в кошмарах уже пару раз являлся, темно-серую полумаску и убранные назад подпудренные под седину волосы — фантазия у этого заслуженного графа, к слову, ни к черту. — Можно мне не присутствовать при массовом набеге поклонниц с мешками? Маша пихнула меня локтем в бок, а двойник Балалаева с присущим ему аристократизмом показал язык. — А где Влад? — вдруг спросила Маша. — Неужели вы его дома оставили? — Здесь где-то, — неопределенно махнула рукой я, радуясь, что под маской не видно, как краснеют от вранья щеки. Хотя, не так уж я и соврала: Влад-то действительно где-то здесь, в Оперетте. Правда, по ту сторону баррикад. — Скоро будет, в общем, — и тут не соврала, он же действительно скоро будет играть на сцене. — Цветочки для Влада? — Да, — честно ответила я. Не уточнять же, право, для какого именно Влада. Первый звонок спас меня от дальнейших расспросов и вранья, и я, ведя за собой Пата и напевая под нос "Красооотки, красооотки, красотки кабарэээ", поспешила войти в зал, чтобы занять места согласно купленным билетам, на первый ряд — отсюда удобнее всего дарить цветы, и я надеялась еще, что Влад увидит нас, поймет, что мы поддерживаем его и переживаем. Судя по нахлынувшим зрителям, "Монте-Кристо" снова ждал аншлаг, хоть многие и посмеивались, мол, закрывать МК еще и нашим внукам хватит. Зрители занимали свои места, и вскоре мне начало казаться, что я действительно пришла на бал-маскарад: тут и там пестрели маски, скрывающие лица, мелькали кружевные веера, а костюмы были интересны и самобытны, что можно было бы устроить конкурс на лучший костюм, и в нем не было бы проигравших. Как там поется? "Не видно лиц, глаза сверкают — тебя под маской не узнают!" Раздался третий звонок, и еще минут через пять свет начал притухать. В одном углу зала, где-то на последних рядах амфитеатра, раздались одиночные аплодисменты, которые тут же были подхвачены и разнесены от партера до балкона. Освещение погасло окончательно, и зазвучала музыка. Я не смотрела на сцену, гораздо больше меня интересовала левая яма, которую с моего места было видно просто отлично. Заметив мелькнувшую спину в красном смокинге, я схватила Пата за руку, и тот, поняв, ободряюще сжал мои пальцы. Сразу как-то стало спокойнее, быть может, невозмутимость Патрика передалась и мне, и я медленно выдохнула. Ничего, дружище, у тебя все получится! Мысленно пожелав Владу удачи, я откинулась на спинку кресла, поправив лежащий на коленях букет, и приготовилась следить за разворачивающимся на сцене действием. Хоть я и знала его назубок, сегодняшний спектакль был воистину особенным! Когда из центральной ямы на сцену запрыгнул Влад, я снова сжала руку Пата, ища его поддержки. "Я здесь, я рядом, все будет хорошо". Да, пока действительно все идет хорошо: Влад отыграл "Карнавальное колесо" на пять с плюсом, и никто не смог бы обнаружить подмену, даже на секунду помыслить, что что-то тут не так. Конечно, за такой короткий срок он не успел бы выучить сложный танец Бошана вместе с балетом, но загвоздка была в том, что он и так знал все движения, мог воспроизвести их в любой момент — как и сам Владислав. Тот факт, что сам Кирюхин в этот момент тоже находился на сцене — на втором этаже декораций, — видимо, остался незамеченным. Впрочем, тот старался оставаться в тени. К первому появлению на сцене молодого Фернана мое сердце уже было готово выпрыгнуть из груди и со словами "Нафиг, нафиг, к такому меня жизнь не готовила" удалиться в закат. — Эээ... Что, простите? — услышала я позади себя чей-то довольно громкий шепот. — Он две роли собрался играть? Прикооол... Если бы. Конечно, только те, кто хорошо знаком с мюзиклом и актерами, сообразят, что к чему, "новички" же могут вообще ничего не понять, даже когда во втором акте на сцену выйдут оба Влада, особенно если Бошан не снимет свою маску. Определить же схожесть голосов тоже вряд ли получится: Бошан и Фернан в исполнении Кирюхина звучат различно. Ладно, посмотрим, как карта ляжет, тем более, что до второго акта теперь можно жить спокойно. В антракте нас нашла Маруся. — Вы видели, да? Кирюхин-то сразу на двух ролях! Это Новиков не доехал до театра, что ли? Надо же, она ничего не поняла. — Так где Влад-то? Я посмотрела на Пата, и тот едва заметно покачал головой. Эх, опять врать. — В буфет убежал. За чаем. Вы прямо разминулись, — сказала я. По проходу шли две девушки, обсуждая между собой причину исполнения Владом сразу двух ролей в первом акте и споря, как же труппа будет выкручиваться в следующем акте: одна утверждала, что приедет Новиков, вторая ставила на Бабенко. "Ни за что не угадаете", — хмыкнула я, узнавая по голосу ту, что сидела позади меня. Когда в начале второго акта на сцену выбежал Влад в костюме Бошана, позади меня вновь раздался шепот: — Ага, я говорила! Максим приехал! Немного погодя категоричности и ликования в голосе поубавилось: — Нет, подожди... Фернан — Кирюхин, сто процентов! А Бошан... неужели Бабенко? Но маска-то Влада... И голос, и пластика... Черт возьми, их, что, двое?? "Слава богу, не во весь голос", — мысленно вздохнула я, затылком ощущая, как по залу прокатилась волна удивления и шока. Сообразив, наконец, что видят на сцене не одного, а двух Кирюхиных одновременно, зрители озадаченно переглядывались. Недоумение сменилось удивлением, удивление — шоком, шок — восторгом. — Охренееееть... — то и дело слышала я все тот же шепот позади себя. — Как такое может быть?? Охренеееееть... На поклонах творилось что-то невообразимое: казалось, весь зал решил пробиться к сцене, чтобы своими глазами убедиться в раздвоении Кирюхина. Я с трудом пробралась к краю сцены и помахала букетом ошалевшему от счастья и эмоций Владу. Тот блаженным взором посмотрел на меня — показалось, что даже не узнал, — потом подбежал ближе и, наклонившись, забрал букет. — Спасибо! — улыбнулся Влад. — Ты отлично справился! — сказала я, подмигнув ему, и выбралась из толпы, издали глядя, как артистов заваливают цветами, а некоторые поклонники никак не могут определиться, какому же Кирюхину подарить свой букет. Ко мне, снимая маску, подошел Пат, но сказать ничего не успел: я попятилась, увидев, что к нам приближается решительно настроенная Маруся, словно ледокол, прорубающий лед на своем пути. — Ты! Все знала! И молчала! — выпалила она, а я втянула голову в шею. — Мне запретили рассказывать, — попыталась оправдаться я. — Простиии... Ну, правда, не могла я рассказать, не могла! — А по-моему, спектакль получился отличным! — сказал подошедший к нам Даниэль, который наконец-то попал на МК. — Несомненно, — согласился Игорь, пока не рискуя снимать свою маску. — А можно мне молодого Эдмона сыграть? Переглянувшись, мы расхохотались. — Ну что, идем ловить нашу звезду, а то его же точно на сувениры порвут, — отсмеявшись, сказал Патрик, положив руку на мое плечо. — Спасать надо, он ценный кадр. Я кивнула и снова посмотрела на сцену. Аплодисментам и цветам, казалось, не будет конца.Часть четвертая. За сбычу мечт!
12 февраля 2016 г. в 09:02
Два дня до финального спектакля "Монте-Кристо" Влад пребывал в возбужденно-радостном волнении и допоздна пропадал в театре. С одной стороны, было радостно, что сбываются наши с ним мечты: он грезил театром и сценой, а я уже давно мечтала увидеть Владислава одновременно в двух ролях в "Монте-Кристо": в конце концов, сколько было шуток на тему клонирования Кирюхина ради дримкаста — со счету сбиться. С другой стороны, я понимала: как только зрители в зале сообразят, что на сцене не один Владислав в двух ролях, а два одинаковых артиста... Разразится буря, и только высшим силам известно, чем она закончится и куда приведет. Я пыталась несколько раз поговорить об этом с Владом, высказать свои опасения по этому поводу, но он был то ли слишком счастлив, чтобы прислушаться ко мне, то ли просто считал это признаками зарождающейся паранойи. Как бы то ни было, всякий раз он беспечно отмахивался от меня и убегал в театр, напоследок прося меня (в двухсотый раз!) никому ничего не говорить.
Легко сказать! Я еле сдерживалась, чтобы не поделиться тайной не только с Марусей, но и со всеми знакомыми театралами, чтобы они ни за что не пропустили такое событие. Хотя, конечно, тайна была относительной, учитывая, что о ней знали не только оба Влада и Тартаковский, но и вся труппа "Монте-Кристо", включая технический персонал — сколько там, человек двести? До сих пор удивляюсь, как не сработало сарафанное радио и эта новость не облетела всю театральную Москву. Единственное, что Влад разрешил сделать, так это уговорить друзей прийти в театр в воскресенье, используя два главных аргумента: закрытие блока и хороший состав.
В воскресенье с самого утра Влад умчался в театр, оставив нас с Патом до самого вечера предаваться панике и сомнениям. Точнее, предавалась им только я, а Пат с физиономией законченного пофигиста начал сборы, предварительно запихнув меня в ванную, чтобы под ногами не мешалась. Набрав горячей воды, я устроилась поудобнее, решив, что расслабиться мне не помешает, и чуть не уснула. Очнулась от голоса Патрика, который, начиная любое дело, не обходился без песни. Я представила, как он стоит с утюгом в руках, тщательно разглаживая заломы на рубашке, и с улыбкой напевает любую возникшую в голове песню. Сейчас вот — "La sentinelle endormie". Я улыбнулась. Вот ведь зараза пушистая! Потом ведь сделает вид, что так просто поет, мол, на ум пришла, а вовсе не оттого, что это моя любимая песня, о чем он, конечно же, прекрасно знает. Намылив волосы шампунем, я ушла с головой под воду, чтобы смыть пену, а когда вынырнула, в мыслях снова возник Патрик. Все-таки, они с Владом сильно отличаются друг от друга — характерами, имею в виду. Рассудительный, спокойный, даже несколько флегматичный Патрик уравновешивал наши с Владом неугомонные характеры, и если бы не он, мы бы на пару поставили на уши весь город — система сдержек и противовесов работает на отлично.
Я спохватилась, сообразив, что торчу в ванной уже минут сорок и, судя по температуре воды, рискую превратиться в моржа, и через пять минут вылетела оттуда, на ходу вытирая голову полотенцем.
— Мы не опоздали, нет? — выпалила я, вбегая в комнату и едва не снеся гладильную доску.
Патрик задумчиво посмотрел на настенные часы и сдержал желание покрутить пальцем у виска.
— Успокойся, еще уйма времени. — Патрик перевел взгляд мне под ноги. — И слезь, наконец, с моей рубашки!
Ойкнув, я отпрыгнула в сторону и, подняв рубашку, с невинным видом протянула ее Патрику. Тот только вздохнул и снова включил утюг. Я же ушла к себе и достала заботливо упакованные маски: в Оперетте был объявлен бал-маскарад не только на сцене, у графа Монте-Кристо, но и в зрительном зале, и я знала, что почти все мои знакомые и друзья придут в масках и костюмах. Это было мне на руку: я надеялась, что никто не узнает, что под одной маской скрывается человек, до невозможности похожий на Патрика Фьори.