— Матушка, простите, что заставил Вас ждать! — Мурад коснулся губами нежной кожи руки своей статной Валиде и поднял на неё глаза. Та в упор смотрела на сына. — Я был у Повелителя, да и Сафие немного капризничала. Она не хочет уезжать, но стоит признаться, мы и так слишком долго гостим. Мне пора отправляться в свой санджак.
— Очень жаль, мой Лев, что ты решил покинуть нас, но раз ты так хочешь этого, то езжай. Пусть твой путь будет светлым, а жизнь долгой и счастливой, — в глазах Нурбану Султан было столько любви и нежности, что Мурад невольно улыбнулся и склонил голову перед матерью. Та поцеловала его в макушку, всеми действиями стараясь не выдавать своего волнения, ведь она очень переживала за Мурада, так как тот в последние дни был очень странным, а вчера и сегодня светится от счастья. Что же с ним происходит? Венецианка уже знала ответ на этот вопрос, а потому ещё сильнее боялась за своего шехзаде.
— Спасибо, Валиде. А где мои сёстры, где тётушка Михримах Султан? Я бы хотел и с ними проститься, — мужчина посмотрел в сторону двери и тяжело вздохнул.
— Они в саду, там и попрощаешься. Только вот… Хочу тебе одно сказать — держи эту рабыню в ежовых рукавицах, не позволяй Сафие Хатун очень многого! Беременность — не повод для того, чтоб её баловать! А то гляди, и на шею тебе сядет!
— Валиде, прошу Вас, не начинайте. Я сам знаю, как вести себя со своими наложницами. Не будем ссориться в такой день, я ведь бескрайне Вас люблю и почитаю, разве этого мало?
Султанша ещё раз улыбнулась и в последний раз поцеловала своего сына. Мурад поклонился матушке и поспешил удалиться из её покоев, то и дело оборачиваясь назад, как будто хотел убедить госпожу в своём уважении к ней. Его сердце бешено колотилось, совсем как после пробежки, но он пытался совладать со своими эмоциями; душу наполняла неистовая радость и желание побыстрее оказаться в Манисе.
Как только дверь захлопнулась за спиной шехзаде, Нурбану схватилась за голову и плюхнулась на подушки, содрогаясь в рыданиях. Её бездонные карие глаза скрылись за сплошной пеленой слёз, лицо исказилось в гримасе вселенской печали; изящная корона сползла с головы и упала на пол, отчего густые чёрные волосы упали на грудь султанши беспорядочными прядями.
Причиной этому послужил вчерашний визит юной, златовласой Сафие Хатун. Нурбану и так до сих пор не смирилась с тем, что эта девушка являлась её близкой родственницей, а тут ещё эта рабыня бесцеремонно нагрянула к ней в покои, не удосужившись предупредить госпожу.
«Черноволосая венецианка сидела в покоях Хасеки Султан и разглядывала своё отражение в зеркале, изредка проводя расчёской по блестящим кудрям. Подол её платья свисал с тахты, на которой та величественно восседала, и казалось, ничто не должно помешать её уединению и душевному спокойствию.
Сафие тихонько прокралась мимо служанок и из-за своего огромного живота еле-еле протиснулась в узкую щель между стеной и дверью. Девушка дрожала — осень выдалась ранней и очень суровой, отчего в коридорах дворца Топкапы было ужасно холодно. Она откинула золотистые пряди за спину и бесшумно проплыла в сторону сидящей Нурбану Султан, остановившись у неё за спиной. Сафие пыталась не дышать, сдерживала свои лёгкие до последнего, так как после бега девушка жутко запыхалась.
Хасеки, ничего не подозревая, продолжала расчёсываться и разглаживать несуществующие морщины на бледном, словно молоко, лице. Ей показалось, что мимо неё промелькнула тень, и женщина обернулась, тут же вскрикнув от испуга.
— ААА!
Беременная наложница подпрыгнула на месте от испуга, хотя знала, что всё так и будет; она стыдливо опустила глаза и склонила голову в чинном поклоне, отдавая своё почтение матери наследника. Нурбану встала с софы и, удивлённо выпучив глаза, сделала несколько решительных шагов к фаворитке своего сына, всё ещё недоумевая, как она здесь оказалась.
— Сафие Хатун? Что ты здесь делаешь? Как ты вообще смеешь врываться в мои покои без позволения?! Перед тобой что, рабыня?! — голос султанши был с нотками металла, непоколебимым и строгим.
— Госпожа, простите, я лишь хотела.., — начала говорить девушка, но Хасеки Султан тут же её перебила.
— Замолчи! Что за дерзость?! Я чуть в обморок не упала от неожиданности!
— Но я ведь извинилась, Нурбану Султан! — златовласая наложница нарочно прокричала эту фразу на родном языке, заставив жену Падишаха замолчать. — Почему Вы меня так не любите? Что я сделала? Я ведь Ваша родственница, София Баффо… Вы наоборот должны быть рады, что в этом дворце есть хоть единая родная душа, а не унижать и пытаться избавиться от меня… Я ведь люблю Вашего сына и желаю сделать его счастливым…
Всё то время, пока Сафие говорила на итальянском, Афифе Нурбану молчала, отрешённо смотря в пол. На глазах юной девушки выступили слёзы, и она поспешила вытереть их, дабы не показывать госпоже свою слабость.
— Что ты мне сделала, говоришь? — Хасеки султана Селима усмехнулась и скрестила руки на поясе. Она сделала ещё один шаг, приблизившись к низенькой Сафие настолько, что та буквально дышала ей в грудь. Нурбану провела рукой по золотистым волосам девушки и вздохнула, продолжив снова говорить на родном языке. — Ты стала в Венеции той, кем должна была быть я! Из-за того, что мои родители слишком любили друг друга и не смогли совладать со своими чувствами, я появилась на свет незаконнорожденной. Поэтому меня не приняли ни Верньеры, ни Баффо. Маленькую Сесилию унижали все, один только отец питал ко мне нежные чувства, я была для него всем… Мама вовсе не проявляла к своей дочери ни малейшего интереса, а когда мне исполнилось 7 лет, сбежала с каким-то испанским художником в Боснию. Говорили, что у них даже родилась дочь Оливия Рахель Баффо, моя сводная сестра, но доказательств эти слухи не имели…
Султанша судорожно вздохнула и вскинула подбородок. Её глаза горели огнём ненависти к матери, которая предала свою семью, и к самой Сафие, будто та имела какое-то отношение к побегу Виоланты Баффо и презрению, что испытывали знатные венецианские рода к Сесилии. Девушка всё ещё с непониманием смотрела на Нурбану, что была на голову выше неё, и одной рукой поглаживала округлый живот, пытаясь сосредоточиться и немного успокоиться.
— А теперь я Османская султанша, Хасеки, и дай Аллах, однажды стану Валиде Султан… При одной только мысли, что при этом я потеряю Селима, моё сердце сжимается от боли, — черноволосая госпожа опустила голову, но тут же пришла в себя, сменив печаль в голосе на резкость. — Но к этой власти я не подпущу никого! Особенно тебя!
Сафие Хатун усмехнулась и отошла подальше от венецианки, сохраняя между ними дистанцию. Светловолосая девушка одёрнула рукава своего розового платья и долгим взглядом окинула покои, изучая каждую деталь апартаментов хасеки, всё больше убеждаясь, что главная жена султана Селима слишком любит золото, а этот металл — признак властолюбия и богатства.
— Я не буду препираться с Вами по этому поводу, Султанша, сейчас не время, так как есть более серьёзная тема для разговора. Это связано с Мурадом, — в глазах юной наложницы мелькнула искра тревоги, она беспокойно стала теребить край платья, что тут же заметила Нурбану Султан и сомкнула губы, так как до этого собиралась что-то сказать, но мигом передумала.
Женщина села на софу и похлопала по её мягкой ткани, приглашая Сафие присесть рядом с ней. Наложница не заставила госпожу ждать и села, уставившись большими голубыми глазами на Нурбану.
— И что же такое с моим Львом? Я давно замечала некие странности в его поведении… Он и раньше был мечтательным, а сейчас как будто вообще пропал из реального мира… На губах всё время блуждает счастливая улыбка, глаза сияют… Конечно же, счастье сына не может меня не радовать, но что-то странное в этом есть, ты не находишь?
— Султанша, я знаю причину, — девушка нервно сглотнула и нахмурила аккуратные брови, отчего Хасеки вся встрепенулась и напряглась в ожидании ответа. Из глаз беременной фаворитки Мурада выкатилась слеза, которую она тотчас же смахнула тыльной стороной ладони. — Я видела их…
Сафие Хатун на мгновение замолчала, но тишину прервал заботливый голос Нурбану:
— Кого? — воскликнула женщина и удивлённо распахнула бездонные карие глаза, демонстрируя их необычайный блеск и красоту.
— Шехзаде Мурада и Нергисшах Султан… Они стояли возле дерева, в дворцовом саду, смотрели с большой нежностью друг на друга… Мой шехзаде обнимал госпожу… Она даже поцеловала его… А ещё…
Нурбану Султан, и без того шокированная такими известиями, легонько склонила голову набок и кивнула, чтоб девушка продолжила говорить.
— А ещё они договорились, что когда шехзаде уедет в Манису, то Нергисшах Султан тоже покинет Топкапы, сначала навестив Махидевран Султан, а после… После она окажется в Манисе… Вы ведь понимаете, Госпожа, что Мурад убьёт себя этим, навлечёт гнев Повелителя! Это же неслыханно, чтобы султанша династии находилась в гареме, да и вообще это невозможно! Я так боюсь за шехзаде, я очень его люблю и не хочу потерять! Спасите шехзаде Мурада, Султанша, умоляю Вас! ..
— Сафие, благодарю, что ты рассказала мне это! Нужно срочно что-то сделать, пока не произошла большая беда…»
Вспоминая этот разговор, Афифе Нурбану ещё сильнее печалилась и заливалась слезами, осознавая всю сложность ситуации, в которой оказался её сын. Пусть ему и казалось, что всё просто замечательно, но только она знала, чем может закончиться эта любовь. Селим так разозлиться на сына, что если не казнит, то уж точно лишит его Сарухана и отправит в дальний санджак, хотя, может и помилует. Падишах очень непредсказуемый в своих решениях человек, его действия невозможно знать заранее.
— Ах, Мустафа, ты не смог убить моего любимого, так твоя дочь погубит моего сына! ., — женщина несколько раз произнесла эту фразу, что эхом отразилась от стен покоев, и упала головой на мягкие подушки, потеряв сознание.
***
Нергисшах вышла из кареты и огляделась. Она помнила этот дворец и знала каждый уголок его комнат, так как девушка родилась здесь и жила до пяти лет, пока её покойный отец шехзаде Мустафа был наместником Манисы. Мать Нергисшах, Айше Султан, после её рождения лишилась внимания Мустафы, он очень редко звал её к себе, и возможности родить наследника совсем не было, а потому женщина занималась исключительно воспитанием своей любимой дочери, в которой души не чаяла. Нергисшах и мать были похожи, как две капли воды. Девочка впитывала в себя всю доброту и ласку, которой её окутывала матушка, и была совершенно счастлива.
Вспомнив, что сейчас её Валиде находиться вместе с Махидевран Султан в Бурсе, девушка несколько опечалилась, но попыталась сохранить стойкость и не заплакать, так как она совсем недавно навестила их, и расставание с матерью далось нелегко.
— Госпожа, пойдёмте, — тихо произнесла её верная служанка Сечиль Хатун, на что султанша кивнула и двинулась к входу во дворец, минуя стражников, что бросали удивлённые взгляды на Нергисшах.
Всё было таким знакомым, таким родным. Каждый подсвечник, каждая пылинка, любая едва заметная трещинка — казалось, ничего не изменилось с тех пор, хотя прошло уже немало времени. Абсолютно всё во дворце осталось неизменным, даже слуги, то и дело метавшиеся в помещении и отдававшие своё почтение поклонами, и те были до боли знакомы. Девушка осторожно шла по коридору, озираясь по сторонам, и ждала, когда же наконец выйдет к ташлыку. Сзади плелись евнухи и служанки, тащившие её узлы с одеждой и украшениями, и создавали такой шум, будто их нагоняло стадо бизонов.
Яркий свет ударил в глаза, и Нергисшах прищурилась, но ей не дали прийти в себя после резкой смены обстановки, так как раздался пронзительный крик из глубины помещения, который буквально оглушил султаншу.
— Внимание! Нергисшах Султан!
Когда зрение восстановилось, госпожа увидела, что находится в комнате девушек. На неё уставились сотни любопытных глаз, которые не могли понять, как здесь оказалась дочь покойного шехзаде Мустафы, но тотчас же склонили головы. Юная султанша робко улыбнулась рабыням и прошла мимо, направляясь в сторону покоев Мурада и предвкушая, насколько он обрадуется и как будут сиять его прекрасные голубые глаза.
Сафие Хатун, которая сидела на подушках, проводила взглядом уходящую Нергисшах и её свиту, даже не потрудившись встать и поклониться султанше династии. Она всем сердцем ощущала, что у неё появилась серьёзная соперница, и что отныне Мурад не будет принадлежать ей одной, как это было ранее. Златовласая венецианка прикусила нижнюю губу и снова сделала этот полный заботы и нежности, исключительно материнский жест — легонько провела рукой по животу, тяжело вздохнув.
— Сафие, Нергисшах Султан что, теперь будет жить здесь? Как это возможно? — спросила одна из рабынь, сидевших подле беременной фаворитки шехзаде.
— Ох, лучше не спрашивай и молчи, — вздохнула девушка и положила в рот кусочек лукума, который уже минуты две крепко сжимала пальцами. Она через силу улыбнулась рабыням и принялась о чём-то увлеченно беседовать с ними, дабы отвлечься, и уже через несколько минут комнату озарил заливистый хохот Сафие.
***
Нурбану Султан пришла в себя лишь вечером и обнаружила, что покои абсолютно пусты, а она находится на том же месте, где была и утром. «Так и умирать будешь, тебя никто не спасёт!» — подумала султанша и встала, почувствовав слабость в ногах. Она упёрлась рукой в стену и дотронулась ладонью до лба. В глазах потемнело, мысли смешались и превратились в бессвязный гул голос, отчего виски пронзила жуткая боль.
— Айгюль!
Двери апартаментов распахнулись, и в покои зашла служанка. Увидев госпожу в таком состоянии, она испуганно подбежала к ней и помогла дойти до постели. Нурбану легла на мягкую кровать и что-то еле слышно прохрипела, ещё больше напугав рабыню.
— Султанша, я позову лекаря и сообщу Повелителю! — прокричала девушка и кинулась к выходу, но султанша резко схватила её за руку, и вырваться из её железной хватки не представлялось возможным.
— Нет… Лекаря позови, а Селиму ничего говорить не стоит… Ты меня поняла?
Служанка кивнула и ощутила, что рука госпожи ослабла, давая ей шанс выбраться, что она и сделала. Когда рабыня ушла, захлопнув за собой двери, Нурбану Султан стала постепенно проваливаться в сон, ожидая увидеть кошмар…
