Путь на север

Солнце ласково трогало листья кустов, закрывающих хозяйственную часть додзе. Раннее утро только-только набирало обороты, поэтому тазы, бамбуковые палки для белья, ведра для воды еще стояли на своих привычных местах, ожидая начала рабочего дня. В такую рань спал даже Кеншин, не говоря уже и об остальных. Но сегодня было особенное утро. Шихан Камия Кашшин Рю не спала. Юная девушка, обычно любившая поспать подольше, так и не смогла окунуться в сон. Тяжело вздохнув, она убрала футон и тихо вышла во двор. Легкий ветер обдал ее утренней свежестью, отчего Каору поежилась. Хотя она сама не знала, что сейчас больше леденило ее – ветер или же воспоминания?.. …Прошло уже полгода после тех ужасающих событий. Полгода назад Кеншин все же спас ее из лап сошедшего с ума Эниши. Хотя Каору было жаль юного парня – он потерял все, он потерял семью в лице единственной сестры, с ней же потерял дом, кров и смысл жизни. Она могла понять, почему Эниши стал таким, она даже простила его за все: за то, что похитил ее, за то, что чуть не убил Кеншина, инсценировав ее смерть, за то, что чуть не убил Кеншина в бою. Каору все простила бедному Эниши, как, наверное, и простила его уже давно умершая Томоэ – Каору казалось, что духовно они были очень схожи с ней, с первой женой Кеншина. «Наверное, если бы не тот несчастный случай, то сейчас Кеншин был бы счастлив с Томоэ, у них были бы детишки, и Эниши был бы частью их большой семьи», - грустно подумала Каору, - «но то, что муж случайно в бою задел и убил свою жену, все разрушило». Один взмах меча перечеркнул все – перечеркнул жизнь молодой Томоэ, перечеркнул их мечты, перечеркнул едва начавшие налаживаться отношения Кеншина с Эниши. Один взмах меча породил дикую ненависть юноши, в итоге создав все те события, что пришлось пережить Кеншину, Каору и их дружной компании полгода назад. Прохлада укутала Каору, заставив ее мелко задрожать. Девушка обняла себя за плечи и стала медленно бродить по хозяйственной площадке, осматривая ведра и тазы, сама не понимая, зачем. Ей все еще было тяжело, временами она всерьез боялась новой атаки неведомого врага. С тех пор, как в ее додзе пришел Кеншин, жизнь превратилась в безумный ворох боев, схваток, страхов и треволнений. Но все же Каору была счастлива – пусть временами и ей было больно, пусть временами и она получала серьезные травмы, но именно Кеншин натерпелся больше. Именно рыжий бродяга сделал ее жизнь жизнью, а не существованием, именно он принес ей счастье. «И любовь», - покраснела юная девушка, закусив губу. Давно пора было признаться самой себе – она влюблена в этого странноватого мечника. Не увлечена, не заинтересована, а глубоко и искренне влюблена. Каору нахмурилась – столько всего они прошли вдвоем, столько раз их тянуло друг к другу, и ничего. Ни-че-го. Даже последние полгода, прошедшие без единой схватки и малейшей стычки, не помогли им сблизиться. Каору начинала думать, что Мегуми-сан права. «Как юная угловатая пацанка может привлечь столь выдающегося мужчину, как Кен-сан?» - девушка уже слышала в своей голове издевательский смешок старшей подруги. Каору зажмурилась, смахивая предательски навернувшиеся слезы. Все эти мысли о том, что Кеншин не для нее, что ее любовь безответна, что бродяга остается бродягой и покинет додзе, доводили до исступления. «Как же так, как же так?! Судьба ведь свела нас вместе, значит, все не просто! Он любит меня!» - Каору надула губы, переубеждая сама себя. «Любит», - пронеслось в ее голове, - «как друга». Эта мысль резанула не хуже катаны. Лишь одно напоминание о дружбе между ней и Кеншином ранило девушку. Она отказывалась верить в то, что вся их жизнь с момента встречи не смогла разжечь хоть малюсенькую искорку в сердце бродяги. Кеншин умело скрывал свои чувства, и неопытная девушка до сих пор путалась и не могла понять, что сподвигло мужчину на все те безумства ради нее. Может, он любит ее, как Ту Самую? А может, он дорожит ей как другом? Ах, а может, все дело в его жизненной философии, и он спасал ее просто потому, что мог спасти? Каору потрясла головой, силясь прогнать все мысли. Именно поэтому она так и не уснула – слишком долго юная учительница не позволяла себе думать об их с рыжим странником отношениях. Слишком долго она не позволяла себе вспоминать все те ужасы, что пришлось пройти. Все темное, что хранилось в глубине девичьей души, копилось и стремилось вылиться наружу, как угодно: криком, слезами, кошмарами, страхами или паранойей. Все равно. Каору не понимала, что подавление эмоций – первый шаг к безумию, она считала, что поступает как сильная и мудрая женщина, и поэтому ни с кем не делилась самыми сокровенными переживаниями. Даже с Кеншином. Тем более с Кеншином. Разве Каору могла позволить себе слабость и переложить на него еще и свои проблемы? Он и так всю жизнь провел в борьбе и лишениях, так что это было бы высшим эгоизмом – изливать ему свои душевные боли. Еще во время схватки с Джинь’е юная девушка поклялась самой себе, что любой ценой защитит душу бродяги от страданий. Ведь этот внешне безобидный мужчина пережил столько боли, что многие и представить себе не могли. Наверное, всему виной излишняя доброта Каору, но, еще не успев полюбить Кеншина, она решила, что готова на все ради него. Лишь бы он больше не был вынужден скитаться, ища способ замолить грехи, лишь бы он больше не мучился, лишь бы он нашел свой дом в этом огромном разрозненном мире. Каору занялась дыхательной гимнастикой, чтобы успокоиться. «Я все решила. Хватит уже надеяться, что я выйду за Кеншина замуж и все такое. Это все неважно. Главное, чтобы Кеншин остался с нами в додзе и не вернулся к бродяжничеству. Самое важное для меня – его счастье, все остальное второстепенно» - думала она. Самовнушение и глубокое дыхание помогали девушке обрести душевное спокойствие, хотя бы на время. Каору знала, что давным-давно согласилась пожертвовать своим женским счастьем ради рыжего бродяги. Перед ее глазами стали возникать образы счастливых моментов, проведенных вместе. Мелочи жизни – совместные трапезы, походы на рынок, маленькие путешествия, вечерние беседы. Все это делало ее счастливей, так ведь? Так что, наверное, и не стоило желать большего, проявляя наглость к тому, что даровала ей судьба. Ведь, не будь Кеншина рядом, она так и жила бы дальше, каждый день преподавая ученикам и живя в одиночестве. Каору успокоилась и улыбнулась самой себе. «Пусть мне и грустно временами, но он ведь рядом, этого достаточно». Занятая своими мыслями, девушка не услышала тихих шагов на веранде. - Оро? – тихо спросили за ее спиной. - Ах, Кеншин! – резко обернулась Каору, - Ты уже не спишь? - Только проснулся, вот так вот, - улыбнулся ей рыжий странник. Он выглядел бодрым и веселым, словно ожидал от этого дня чего-то особенного. Кеншин был таким каждое утро – годы войны и странствий научили его радоваться каждому спокойному дню. Каору улыбнулась, подошла к веранде и села на дощатый пол. Немного удивленный Кеншин сел рядом. - Каору-доно, - все так же тихо сказал он, - вас что-то беспокоит? - Нет, что ты! Все хорошо, - как можно более искренне улыбнулась девушка. Ей совсем не хотелось тревожить своего возлюбленного. - Вы так рано не просыпаетесь. - О, ты поэтому обеспокоен? Меня разбудил крик ночной птицы, только и всего, - все так же улыбалась Каору. Кеншин слегка нахмурился – он всегда спал чутко, и не мог не услышать крика птицы, который разбудил бы девушку. Но, решив, что она неспроста юлит, сделал вид, что поверил. - Хорошее сегодня утро, правда? – Каору решила побыстрее перевести тему. - Да, хорошее, как и каждое утро в додзе, - ободряюще улыбнулся странник. Каору покраснела и спрятала улыбку - ей были очень приятны такие неясные фразы Кеншина о том, что он счастлив быть здесь. В глубине души она искала в каждой такой фразе намеки на нее саму. Спохватившись, девушка стала переплетать волосы в косу, чтобы отвлечь внимание от своего смущения. Рыжий мечник незаметно наблюдал за девушкой. Он всегда беспокоился, если Каору вела себя как-то необычно, как сегодня, например. Бродяга считал себя ответственным за ее спокойную и счастливую жизнь, поэтому тщательно следил за всем, хотя об этом никто не догадывался. Ведь все беды свалились на юную девушку по его вине. То, что сегодня Каору не спалось, заставляло задуматься, хотя внешне никаких проблем он не видел. «Наверное, эта птица кричала в ее сне», - решил Кеншин и неторопливо поднялся. - Пора заняться стиркой, вот так вот, - обратился он к девушке и пошел к колодцу. - Постой, Кеншин! Давай сегодня я займусь, а ты отдыхай, - Каору быстро обулась и подбежала к нему. - Оро? - Я и так рано встала сегодня, а ты всегда стираешь, так что давай сегодня я, - немного сбиваясь, пробормотала девушка. - Не стоит утруждать себя, Каору-доно. Ваш покорный слуга всего лишь нахлебник, вот он и платит вам домашними хлопотами, - рыжий покачал головой, развернулся и занялся наполнением ведер водой. Каору нервно потопталась на месте, не зная, что ей делать, но в конце концов решила подготовить зал к приходу учеников. Кеншин украдкой наблюдал за ней, все больше задумываясь. Поведение девушки было слишком необычным. «Она не любит стирку и всегда просит заняться ей меня. И к чему столь раннее пробуждение? Это не похоже на простую птицу», - раздумывал мужчина. Ответов на все вопросы он не знал и найти не мог, так как понимал, что все идет из девичьей души, к которой он доступа не имел. Кеншин вновь нахмурился – он мог решить внешние проблемы, но все то, что грызло Каору изнутри, побороть он не мог. Это немного раздражало – ответственность за ее гармоничную жизнь не давала ему покоя. Но, в конце концов, бродяга был не в силах разобраться с ее внутренними терзаниями, поэтому, скрепя сердце, он решил смириться и надеялся, что Каору сама справится. Кеншин вообще старался делать, а не думать, поэтому почти не размышлял о том, что в глубине души чувствует Каору и он сам. По ее реакции всегда все было понятно, поэтому мечник шел от противного: девушка улыбается – значит надо делать так, девушка ругается – значит не надо делать так. Он старался максимально все упростить и просто не тратил время на раздумья и самокопание. Все шло своим чередом. Так было гораздо лучше для всех – по его мнению. Конечно же Кеншин интересовался эмоциями Каору, но скорее как воин интересуется врагом – кто он, в чем его сила, как его побороть. Негативные эмоции Каору были для него чем-то вроде врага, которого надо устранить, чтобы девушка чувствовала себя счастливой. Именно это бродяга избрал своей миссией – защитить близких, и Каору в особенности, от страданий. Глубокие же чувства, то, что было сокрыто ото всех, Кеншин старался не анализировать. Свои чувства он просто отставил в сторону, как не представляющие важности, а глубина других людей была для него под запретом. Нельзя лезть к другим в душу без спроса – еще одна истина, к которой пришел бродяга. Поэтому он считал наглостью размышлять о том, что таила Каору в себе, словно бы он лез к ней в ее личное пространство. Холодная вода отвлекала от раздумий. Руки снова и снова погружались в таз с колодезной водой, полоща ткань. Мужчина стирал белье, девушка смачивала половую тряпку. Домашние хлопоты успокаивали их обоих, внимание переключалось на результат работ – все должно быть сделано на совесть. Белье должно быть чистым, пол в додзе должен сиять. Именно простые домашние обязанности незаметно, понемногу сближали их. Заботясь об общем доме, они заботились друг о друге. Простой быт давал им ощущение гармонии и счастья. «Впрочем, больше ничего и не нужно», - они оба незаметно улыбнулись простой мысли. Каору закончила подготовку зала примерно в тот момент, когда Кеншин развесил сушиться последнюю юкату. Одновременно обернувшись друг к другу, они улыбнулись. Кеншин подошел к девушке и сказал: - Вы хорошо поработали, Каору-доно. Наверное, проголодались? - Да, немного, - почувствовав пустоту в желудке, сказала Каору, - но у нас дома почти ничего нет… - Оставалась рыба, вот так вот. - Знаешь что? Давай ты сходишь за тофу, а я пока приготовлю рыбку. Да и Яхико пора будить. Кеншин слегка улыбнулся и кивнул. Девушка просияла и помчалась в спальню ученика-лежебоки. Мужчина поставил тазы на место и зашел на кухню за корзиной для тофу. В додзе слышался какой-то шум, и, выйдя во двор, Кеншин понял его причину. Яхико, как всегда, боролся за свой сон, чем раздражал Каору. «Обычная утренняя борьба», - усмехнулся Кеншин и вышел за ворота додзе. Каору же с трудом растолкала ученика и приказала тому в наказание идти чистить рыбу. Мальчишка сердито надулся и начал было ворчать, но, едва увернувшись от тумака, поплелся на кухню. - Эй, Яхико, а футон кто убирать будет?! – возмутилась шихан, но, поняв, что ученик уже на кухне, стала убирать постель сама. Приведя спальню мальчика в более-менее сносный порядок, девушка вышла во двор, раздумывая, как же приготовить рыбу. В это время раздался стук в ворота. Каору насторожилась, но все же подошла, открыла калитку и ахнула. - Доброе утро, госпожа Камия. Мы вас не беспокоим? Юная девушка покачала головой, нервно сглотнув. При виде гостей ее сердце ухнуло в пятки – такие люди не заходят просто попить чаю.