Вересковая пустошь

Хлюст был явно и безвозвратно мёртв. Однако рана, нанесённая кинжалом, была не смертельной. Скорее всего, его вонзили после того, как убили заклятьем. Значит, это знак, предназначенный для Гарри. Кинжал был допотопный, с щитком, на отбортовке едва виднелась гравировка – надпись старинными буквами: «Moor &…» дальше неразборчиво. Вдруг в ночной тишине раздался громкий стон, и Гарри вспомнил про человека с расщепом. Заслышав шаги, тот изо всех сил пытался приподняться и вынуть палочку. Гарри схватил его за грудки и хорошенько тряхнул, да так, что тот закричал в голос. — Кто тебя послал? – хрипло спросил Гарри. Человек лишь упрямо сжал губы, но видно было, что молчание даётся ему большим трудом. Тогда Гарри надавил на израненную руку и повторил свой вопрос. Человек издал вопль и запросил пощады, но увидев холод в глазах Гарри, преодолевая мучительную боль, прерывисто произнёс: — В-верес-ко-вая… пус-то-шь, — и замер, потеряв сознание. Гарри вызвал Ночного рыцаря, чтобы пострадавшего отправили в Мунго, а сам кинулся обратно к мёртвому Хлюсту. Нужно было вызвать Патронуса, чтобы забрали труп, потом рассказать обо всём в аврорате, написать заявку о похищении и… что дальше? Сидеть и ждать? Конечно, нет. Надо подумать. «Итак, что мы имеем? – стал размышлять Гарри. – Кинжал недвусмысленно намекает, что смерть Хлюста и, вероятно, похищение Гермионы – дело рук Моорских псов. То есть они следили: либо за Гарри, что вряд ли, либо за Хлюстом. Тот был связан с псами, это очевидно. Стоп. Почему это очевидно? Так, так. Это очевидно потому что… Ах, да! Хатчинс был убит псами, и его шкатулка оказалась у Хлюста. Тот сбывал награбленное ими барахло. Хатчинс прожил в Галифаксе лет сто, именно он был так называемым галифаксским рубакой: наложил на некоторых жителей режущее заклятье из-за того, что те не впустили его на ярмарку шерсти ещё в пятьдесят восьмом году прошлого века. Он был самой первой жертвой псов, но поскольку жил отшельником, труп обнаружили лишь спустя неделю, когда уже потянулась череда убийств в окрестностях Лидса. Стало быть, Галифакс стал пробой пера. А главное, в Галифаксе есть… Moor and Road. Таких совпадений не бывает». Гарри развернул карту. Где псы могут скрываться? К востоку от Мур-энд-Роуд стоит город, к северу – лес и озеро, на юге и западе простирается вересковая пустошь. Обыскать всю пустошь в течение ночи – дело безнадёжное. Но ждать, пока псы разделаются с Гермионой – Гарри передёрнуло от мысли, что они смогут с ней сделать – немыслимо. Придётся рискнуть. Тем более, теперь он знает, как искать. Псы не отличаются фантазией, значит, стоит опираться на опознавательные знаки вроде поддельных кустов бузины. Не стоит пренебрегать и помощью. Гарри направил Патронуса в аврорат и аппарировал в Галифакс. Мур-энд-Роуд была пустынной в этот поздний час. Тьма высоко нависла над пустошью, благоухающей осенней свежестью иссохших трав и вольного равнинного ветра. Гарри пустился на поиски. Страх подгонял его; сжав в руке палочку, он то и дело вбрасывал в воздух Люмос Салем, чтобы осветить себе путь, и Специалис Ревилио, чтобы обнаружить следы тёмной магии, если натыкался на одинокое дерево или куст. Он зашёл уже довольно далеко на запад, так ничего не обнаружив. Неприятно скребла мысль о том, что никто из авроров не пришёл на помощь. Возможно, в конторе просто некому было услышать зов его Патронуса, вероятно, что-то случилось, и аврорат временно опустел. Это тоже навевало тревогу: если в аврорате никого нет, значит, псы снова взялись за дело. Гарри ускорил шаг. Вдруг его взгляду предстала одинокая водонапорная башня, очень старая, давно заброшенная, ограждённая мелкозернистой невысокой решёткой. То что надо! Под сооружением наверняка есть сеть подземных ходов, там, где раньше шёл водозабор и пролегал водовод к ближайшим фермам. Место пустынное, мало кем посещаемое. Идеальный вариант, чтобы скрыться всей банде. Гарри перемахнул через решётку и стал обходить башню в поисках входа. Дверь, хоть и была искусно замаскирована, нашлась. Первое, что почувствовал Гарри, открыв скрипучую дверь, знакомую вонь. «Бинго», — мысленно проговорил он любимое словечко Дженкинса. Свет Люмоса озарил внутреннее пространство. Здесь было… мерзко, иного слова не подобрать. Стены изгажены непристойными надписями и рисунками, сделанными чем-то бурым, возможно, кровью. Под ногами валялись осколки битых бутылок и обломки крупных, наверняка, человеческих костей. В углу, на куче нечистот лежал проломленный череп ребёнка. Гарри с ненавистью стиснул зубы и продолжил путь. В верхней части башни, где раньше находился резервуар для воды, было пусто, только грязный лежак да куча раздробленных костей говорили о том, что здесь постоянно должен был находиться кто-то один. «Видимо, наблюдательный пункт, — подумал Гарри. – Но почему никого нет? Неужели псы покинули это место?» Он быстро обследовал лестницу, и, никого не обнаружив, стал спускаться под землю. Чем глубже он спускался, тем сильнее становилось охватившее его смятение: если псы ушли отсюда, где их тогда искать? Под ногами хлюпала вода, вонь становилась невыносимой, но к ней примешалась новая нота – так пахло в разделочном цеху скотобойни: приходилось бывать там по делам аврората. Что-то склизкое попало под ногу, он поскользнулся и едва не упал, с трудом удержав равновесие. Палочка осветила дно подземелья, и Гарри обомлел: то, на чём он поскользнулся, была оторванная детская ножка, а принятая им за воду жидкость была густо-красного цвета. Похолодев от предчувствий, Гарри двинулся вперёд. Представшая перед ним картина вызвала вопль ужаса – куча изодранных человеческих тел. Охваченный паникой, Гарри рванул было обратно, но его остановило увиденное – на вершине страшной горы лежала девушка. Тёмно-каштановые волосы слиплись в крови, белая рука откинута в сторону. На пальце – серебряное кольцо. Рон клялся, что купил его в «Гоблинском сокровище» — фешенебельном ювелирном в Косом переулке. Говорил, что заплатил целое состояние, когда дарил кольцо Гермионе в день помолвки. Гарри ещё удивился, откуда у него такие деньги. Рон сказал, что кольцо принесёт счастье… — Нет! Не-ет! Гермиона! – Гарри протянул дрожащую руку, но так и не посмел притронуться к мёртвой ладони. Слёзы застили ему глаза, вены налились жаром так, что, казалось, лишь чудо удерживает сердце от того, чтобы не разорваться. Тёмные стены подземелья огласили горькие рыдания. Но среди накатившего внезапного горя в голове прозвучала одна холодная мысль: «И ты хочешь дышать с ними одним воздухом, да, Поттер?» Конечно, нет. Где и сколько бы их ни было, эта ночь станет для псов последней. Или она станет последней для Гарри. Вдруг, словно в ответ на его мольбы, послышался глухой шум шагов, исходивший с поверхности: Моорские псы возвращались в логово. План созрел моментально. Гарри вытер слёзы и рванул обратно в башню. Спрятавшись на верхотуре, он наблюдал, как псы заходят внутрь и спускаются под землю, злобно переругиваясь и рыча. Вот раздался визг – кто-то пожадничал из-за добычи и был наказан. Гарри насчитал тринадцать оборотней, похоже, вся банда в сборе. Наконец, со скрипом закрылась дверь, и из глубины подземелья послышались звуки чавканья и треск разрываемой плоти – псы принялись утолять голод человеческим мясом. Гарри тихонько спустился, запечатал дверь Коллопортусом, чтобы ни одна тварь не сбежала от уготованной ей участи, и стал бесшумно спускаться вниз. Увлечённые трапезой, псы не учуяли человека, тем более, что Гарри вымазался мёртвой кровью, чтобы отбить запах, и воспользовался Дезиллюминационными чарами. Первые два встреченных им оборотня, так и не поняв, откуда вылетели смертоносные зелёные лучи, тихо упали, не выпуская обглоданных костей из мерзких лап. Потом пришёл черёд ещё троих, которые попытались кинуться на источник этих лучей, но с визгами отпрянули, сражённые Бомбардой. Гарри добил их сразу, чтобы не оставлять живых врагов за спиной. В следующей галерее ждала засада: зелёные лучи полетели уже к нему, вероятно, там прятался вожак, который владел палочковой магией. Гарри затих, спрятавшись за выступом в стене, потом резким выпадом выплеснул Десцендо, обрушив стены в галерее. Раздался вопль и яростное рычание. Тогда Гарри направил обрушенные камни на противника, предварительно нагрев их заклинанием Флагранте. Теперь вожак испуганно завопил. Оставалось лишь прикончить его, что Гарри и сделал, хладнокровно и с полным осознанием, что выполняет нужную работу, на которую никто больше не способен. Отметив в уме, как медленно угасает жизнь в глазах здоровенного, широкоплечего оборотня с глубокими оспинами на безобразном, вымазанном человеческой кровью лице, Гарри для острастки швырнул в него ещё одно убивающее заклинание. Лишившись предводителя, остальные оборотни потеряли боевой настрой и тупо налетали на Гарри, падая назад скошенной под корень травой. Зелёные молнии равнодушно и метко пронзали очередное рычащее, вонючее тело, гора трупов вокруг Гарри росла. Гарри насчитал шестерых. Где-то прячется ещё один, которого настоятельно требуется уничтожить. Заклинание Гоменум Ревелио безошибочно указало на ту галерею, где лежали человеческие тела. Почти мертвец трусливо прячется среди своих жертв и думает, что сможет пережить эту ночь. Большая, очень большая ошибка. Гарри двинулся навстречу оборотню. На подходе он услышал жалобное повизгивание и странное, почти неприличное шуршание. Пёс стоял на четвереньках спиной к Гарри, и, дрожа всем телом, скрёб каменный пол. Почувствовав присутствие волшебника, он замер, обернулся и в безмолвном ужасе прижался спиной к окровавленной куче тел, словно ища спасения у мёртвых. Столько страха было в его безумных глазах, что Гарри на миг усомнился в своём праве вершить суд. Но потом взгляд упал на бледную девичью ладонь и серебряное колечко на безымянном пальце, и смертельный луч вонзился в оголённый пёсий живот. Вот и всё. История Моорских псов завершилась. Гарри стоял, глядя в безжизненное лицо поверженного врага, и ощущал чёрную пустоту внутри. Неожиданно раздался шум уверенных быстрых шагов, Гарри поднял палочку и готов был уже пустить её в дело, как вдруг услышал: — Поттер, это Дженкинс, не пальни в меня. Слышишь? Гарри опустил палочку. — Я иду, Поттер, — крикнул Дженкинс, и в галерею ворвался внезапный свет. Дженкинс ослабил яркость Люмоса и подошёл. — Ты как? – спросил он, озабоченно глядя на Гарри. — Нормально. – Казалось странным, что после всего случившегося он ещё может говорить. — Ух ты, чёрт, — поражённо протянул Дженкинс, увидев трупы. – Вот твари! Да как так-то?! — Уже всё. — Я вижу, что всё. Ну, ты даёшь, парень! Весь аврорат на ушах стоит, ищут псов, а ты один целую банду уложил! Гарри ничего не ответил. — Эх, ну как так-то? – с досадой повторил Дженкинс, осматривая трупы. – Я ведь знал её! Классная была девка! – Он взмахнул палочкой, и тело Гермионы поднялось в воздух. — Не тронь её! — рявкнул Гарри, надвигаясь на Дженкинса. — Да ты что, Поттер?! – удивился тот. – Их же похоронить надо. — Не тронь Гермиону! – Гарри готов был наброситься на коллегу. — Поттер, успокойся, — мирным тоном проговорил Дженкинс. – Сейчас во всём разберёмся. — Гермиону я похороню сам. — Это, конечно, хорошо, только слегка рановато, — ещё более смиренным тоном произнёс Дженкинс. – Потому что эту девушку зовут не Гермиона. — Что? — Это Мэри – шлюха из Лидса. Я узнал её по татуировке. Глянь-ка сам. По обезображенному лицу девушки сложно было понять, кто она такая, но на животе ясно выделялась тату в виде розы, увитой плющом. — Я тебя уверяю, это она. Сам пользовался её услугами, когда расследовал нападение псов на Торнтон. Выходит, отомстили ей за меня, суки. — Но как же… кольцо? – растерянно пробормотал Гарри. — Мой подарок. Купил в Косом на блошином рынке за два сикля, там таких полно. — Значит… — Поторопился ты хоронить свою Гермиону.