Вересковая пустошь

Хроноворот или Обливиэйт? Стереть из памяти даже намёк на то, что произошло? Может, сначала вернуться на сутки назад, а потом стереть воспоминания? Тридцатое сентября — день, когда всё случилось. Это был самый обычный день, как и предыдущий; и первое октября тоже должен был быть самым обычным днём. Бог знает, как Гарри теперь скучал по самым обычным дням. Но всё вышло так, как вышло, и теперь надо сделать сложный выбор между хроноворотом и Обливиэйтом. Утром тридцатого сентября Джинни заявила, что вечером её не будет. И всю ночь тоже. «Я ведь ещё позавчера говорила про семейный сбор клана Уизли», — объяснила она, и было непонятно, относится ли её раздражение к забывчивости Гарри, который из-за работы, действительно, выпустил из виду эту новость, или из-за самого сборища. Под кланом Уизли подразумевалось только кровное родство, поэтому ни Гарри, ни Гермионе быть там не позволялось. Что произойдёт на этом таинственном собрании, Джинни поскупилась рассказать: «Обычное сборище, наследственные дела и прочая дребедень». Когда Гарри ввернул эту её фразу в разговоре с Роном, тот согласно кивнул, и взгляд его стал отрешённо-твёрдым. Гарри почувствовал себя отвергнутым, но виду не подал. Что почувствовала по этому поводу Гермиона, он узнал, когда они обедали вместе в министерской столовой. — В книгах по истории магии подобные собрания упоминаются нечасто. Они нужны для укрепления кровных уз и усиления семейной магической энергии. Что конкретно там происходит, боюсь, нам никогда не узнать: у каждого клана свои секреты, — вздохнула она, и было непонятно, относится ли это сожаление к тому, что муж не хочет делиться своими тайнами; или невозможностью удовлетворить академический интерес. Если бы Гермиона проявила большую настойчивость: надавила бы на Рона или порылась бы в Отделе тайн, куда с недавнего времени получила допуск третьей степени, то, возможно, ничего бы не случилось. Но она в последнее время ходила рассеянная, потому что с головой погрузилась в работу. Как будто без неё в Мунго всё развалится. — Чем займёшься? — спросил Гарри. — Буду штудировать зелья. — Станет скучно — брякни. Если не придётся гоняться за злодеями, то можем поштудировать вместе. — Кстати, вы взяли Моорских псов? — Одного. — Живого? — Нет, скончался на месте. — Как бы мне хотелось взглянуть на труп. Где он? — Сожгли во избежание заражения. Зачем тебе? — Такая необычная мутация оборотней… — Это не мутация. Просто болезнь. — Ты не прав. И мне бы хотелось получить образец тканей. — Будет возможность, я тебе добуду. — Только будь осторожен. А кто его обнаружил? — Дженкинс, напал на след по запаху. — Дженкинс — ваша лучшая ищейка? — Он гений сыска. Когда-нибудь станет главой аврората. — А ты? — А я — после него, — улыбнулся Гарри. Вечер тоже должен был быть самым обычным. Не считая одного происшествия. Возможно, именно оно стало поворотным событием. Если бы Гарри ушёл чуть раньше, чем Дженкинс заступил на дежурство, если бы не столкнулся с ним в коридоре. Да что там. Если бы не отреагировал на его: «Что, Поттер, устал? А за псами пусть другие гоняются?» Моорские псы терроризировали окрестности Лидса уже два месяца. Пока они нападали на овчарни, никому не было дела, но затем на берегу Айра нашли несколько истерзанных трупов, а рядом — характерные для оборотней следы. Тут уж аврорат забил тревогу, бросив лучшие силы на поимку банды, но дело двигалось очень медленно, в первую очередь оттого, что йоркширский отдел аврората не слишком жаждал сотрудничать с Лондоном. К тому же, вожак Моорских псов оказался столь же хитроумным, сколь безжалостным — ни одного живого свидетеля так и не нашли. Псы нападали на одну деревню за другой, брали всё, что попадается под руку, и уходили бесследно. Стремительные и кровавые атаки происходили сразу в нескольких местах одного населённого пункта одновременно. «А за псами пусть другие гоняются?» Конечно, нет. Гарри круто развернулся и пошагал рядом с Дженкинсом, который не скрывал хищный огонёк в глазах. Дженкинс никогда ничего не скрывал — рубил правду в лицо обвиняющим тоном, полагая, что все должны заниматься делом, а те, кто не занимаются — никчёмные людишки. — Есть информация, сэр? — В Торнтоне видели трёх псов, напавших на паб, прямо на Рыночной улице. Мой личный осведомитель дал сигнал. Эти йоркширцы ни на что не годны. Надо спешить. Они аппарировали вдвоём и оказались перед каменной эстакадой. — Почему мы здесь, сэр? Разве нам не надо на Рыночную улицу? — Их там уже нет, смысл идти по следу получасовой давности? Они всегда уходят по реке. Значит, будут где-то здесь. — Почему? — Согласно карте Торнтона, все деревенские ручьи сходятся в этой точке. А ещё прямо под нами проходит подземный ход. Лучше места не придумаешь. — И всё-таки странно… — Т-с-с, — Дженкинс поднял указательный палец, — я чую их. Где-то здесь логово. Гарри огляделся — кругом простирался луг с пожухлой травой: ни дома, ни дерева. Прятаться негде. Может, Дженкинс спятил? Но тот по-собачьи принюхался к прохладному вечернему воздуху и коротко бросил: «За мной». Они остановились у неприметного куста бузины, покрытого чёрными ягодами. — Видишь? — спросил Дженкинс. — Куст, — констатировал Гарри. — А ещё что видишь? — Ягоды, чёрные. — И? — Что? — У чёрной бузины ягоды похожи на чечевицу. А эти — круглые. — Действительно. Слишком правильные. — Молодец, Поттер. И что это значит? — Куст не настоящий? — В точку, — тихо проговорил Дженкинс и взмахнул палочкой. Куст поднялся в воздух, земля под ним раскрылась, словно отогнулись края картона, обнажив металлический люк с толстой ручкой. — Прежде чем мы туда войдём, Поттер, ты должен уяснить важную вещь. У меня всего одна жизнь, и я не хочу потерять её только потому, что мой напарник, а нынче ты мой напарник, стесняется применять Непростительные. Там, внизу несколько злодеев, если почувствуешь угрозу — убей. Понял? — жёстко закончил Дженкинс. Гарри неуверенно кивнул. Люк по мановению палочки Дженкинса бесшумно открылся, пахнуло собачьей вонью и гниющей плотью. — Бинго, — прошептал Дженкинс, спускаясь вниз. — Люмос не зажигай. Полагайся на слух и обоняние. В кромешной тьме передвигаться было тяжело и душно, под ногами что-то хрустело и ломалось, от стен исходил запах плесени. Вдруг они услышали шаги и застыли. — Сюда идёт, — прошептал Дженкинс. — По моей команде, очередными, я первый. Шаги ускорились. Кто-то спешил им навстречу. Звериный запах ударил в ноздри, когда Дженкинс скомандовал: «Давай!» Зелёная молния вылетела из его палочки, осветив на миг жуткую пёсью голову с оскаленными зубами, и врезалась в стену. Дженкинс ушёл в сторону, освободив линию огня, и Гарри выкрикнул: «Ступефай!» В злобных пёсьих глазах отразился красный луч, оскалившаяся пасть издала жалобный визг, и оборотень свалился замертво. — Молодец, Поттер. Метко, — похвалил Дженкинс. — Только старших надо слушаться. — Из его палочки вылетела зелёная молния и добила пса. Тот вздрогнул и затих. Гарри прислонился к холодной склизкой стене. Ноги дрожали от напряжения — давно ему не доводилось видеть смерть. Зачем убивать? Можно ведь иначе! — И зря так орёшь. Кто бы тут ни прятался, теперь он знает, что ты неопытный аврор, — с досадой добавил Дженкинс. — Может, вызвать подкрепление? — с сомнением спросил Гарри. — Угу, сейчас налетят и все следы затопчут. Нечего тут толпе делать. Нам двоим работы едва хватит. Двигаем дальше. — А вдруг они уйдут с другой стороны? — Если она есть, — мрачно пробормотал Дженкинс и пошёл вперёд, — чутьё мне подсказывает, что нет тут другого выхода. Они двигались след в след, пока не дошли до развилки. — Чёрт, — выругался Дженкинс. — ненавижу такие ситуации. Придётся разделяться. Ты направо, я налево. И запомни — пали во всё, что воняет и рычит. Гарри двинулся дальше, мысленно борясь с собой и ругая Дженкинса. «Если почувствуешь угрозу — убей». Мы же авроры! Мы не должны убивать, только обезвреживать! Подкралась неприятная мысль, что Дженкинс не позвал помощь только потому, что хочет расправиться с псами по-своему. Вдруг он споткнулся обо что-то мягкое и едва не упал, ухватившись за стену. Любопытство пересилило страх, и Гарри зажёг Люмос. Под ногами лежало человеческое тело. Конечности и лицо были обглоданы, с живота и плеч содраны целые куски мяса. Длинные светлые волосы валялись в бурой грязи. Девушка, совсем юная. Трупу не меньше суток, но даже крысы не осмелились разделить добычу с псами… Дженкинс определённо прав. Нечего этим тварям делать в Азкабане. Узники магической тюрьмы по сравнению с Моорскими псами — вполне приличные люди. Вдруг впереди послышался шорох и хриплое дыхание. Через мгновенье Гарри увидел летящую на него чёрную тень с ощерившимися огромными белыми клыками. Это убийство было словно списано с инструкции по Невербальным заклинаниям: безмолвно и быстро. Оборотень бесформенным мешком свалился рядом с истерзанным трупом девушки. Позднее Гарри вспоминал этот эпизод и задавался вопросом: почему? Почему не Ступефай, не Инкарцео, не Петрификус Тоталус? Что произошло в тот вечер тридцатого сентября, когда он с такой лёгкостью умертвил двух оборотней, не почувствовав ни капли угрызений совести? Двух оборотней, не одного. Потому что второго Гарри убил через пару минут после первого, обнаружив в дальнем тупике подземелья ещё один осквернённый труп, на этот раз ребёнка. А рядом — гору награбленного барахла. Пёс кинулся на Гарри, защищая свою добычу, но был сражён зелёной молнией. Не слишком разнообразная тактика нападения была у этих Моорских псов. Потому что привыкли они иметь дело с беспомощными мирными жителями. Гарри вытаскивал дохлых псов на поверхность, когда столкнулся с Дженкинсом. — Сколько у тебя? — спросил тот. — Двое. — У меня пятеро. Гражданских сколько? — Двое. Девушка и мальчик. — У меня одна. Тешились с ней, похоже, даже лицо не подпортили. — Что теперь? — Надо с палочек убрать следы Авады. Знаешь как? — Нет. — Давай я сам, — Дженкинс выхватил у Гарри палочку, достал свою и стал колдовать над ней. — Приори Инкантатем? — догадался Гарри. — Не совсем, — ответил Дженкинс, когда закончил свои манипуляции. — Риджидум Ресент. — Никогда не слышал о таком. — В учебниках про него не пишут. Это заклинание незаконно, и оно спасёт нас от Азкабана. — Но ведь его следы тоже можно обнаружить. — Ну и что? Главное, что следов Непростительного не осталось. Теперь давай сожжём этих тварей. Надеюсь, не надо объяснять, зачем? — А того, первого, пса вы тоже Авадой убили? И сказали, что он заразный, поэтому труп сожгли? — А ты бы предпочёл, чтобы эта мразь дышала с тобой одним воздухом? Видел, что они с детьми делают? Вот и не спрашивай. Они сложили трупы псов на траве, прямо под мостом. Гарри при помощи Дифиндо отрезал ладонь убитого им оборотня, завернул в тряпку и положил в карман. — Это зачем? — подозрительно поинтересовался Дженкинс. — На память, — буркнул Гарри. Трупы загорелись от заклинания Пиро, всполохи огня отражались в ручье и отбрасывали алые блики на старинную каменную эстакаду. — Теперь можно и помощь звать, — сказал Дженкинс и вызвал Патронуса. — А знаешь, Поттер, почему я взял тебя в напарники? Гарри угрюмо промолчал, глядя, как пламя пожирает тела. — Потому что ты прирождённый убийца. Возможно, если бы Дженкинс не сказал этого, то ничего бы не произошло. В глубине души Гарри понимал, что работа в аврорате всегда будет связана с кровью; и рано или поздно он расстанется с иллюзиями о том, будто Азкабан может кого-то перевоспитать. Когда-нибудь ему придётся уничтожить преступника, потому что нет такой кары, кроме смерти, которая воздаст по заслугам убийце и насильнику малолетних детей. И Гарри самому придётся вершить правосудие — безмолвно и быстро, словно по учебнику Невербальных заклинаний. Но если бы это всё свалилось на него не тридцатого сентября, а в другой день, то ничего бы не случилось. Теперь же ему приходится мучительно выбирать между хроноворотом и Обливиэйтом.