Нам не по пути, жизнь

Гнев – оружие бессилия. Софья Сегюр. Широко ухмыляюсь – насколько это можно при такой головной боли – и спешу скорее уйти с этого места. Надеюсь, что никто не заметил того, что я сейчас сделал. Хотя это вроде бы не противозаконное дело – я же не тащу с собой наркотики или что-то в этом роде. Хотя думаю, что скоро может дойти и до такого – из того справочника я узнал, что они намного лучше заглушают боль, чем обычные таблетки. Просто понял, что терпеть больше нет сил. Уже несколько дней подряд головная боль не прекращалась, и я не знал, что можно с ней поделать. Слонялся по дому из угла в угол, и с каждым часом становилось все хуже и хуже. Ближе к вечеру становилось совсем невыносимо, и я застывал в одной позе на несколько часов, совершенно не шевелясь и надеясь, что станет легче. Я уже проклял свое желание не брать те укрепляющие зелья. Пусть уж лучше быть гребаным лунатиком, чем вот так страдать. Но в Хогвартс я все равно не пошел. Не знаю, почему: может, понимал, что особо ничего от этого не изменится, а может, потому что боялся показать, насколько мне плохо. Но вчера ад, наконец, догнал меня. Не знал, что такое возможно в буквальном смысле, но, почувствовав все на своей шкуре, понял, что тут не до прелюдий. Иначе это никак не назвать. Ничего не предвещало беды – тупую ноющую боль я уже пытался игнорировать, но… Приступ совершенно внезапно накрыл меня сокрушительной волной, и я был бессилен против него. Раньше я не думал, что существует что-то, что причиняет такие сильные страдания. К сожалению, я ошибался. Я думал, что пришла смерть, невыносимой агонией сметая на пути все эмоции и чувства, оставляя после себя только одно – боль. Боль-боль-боль. Я превратился в один огромный кусок боли, сжигающей мою голову изнутри, разрывающую все на части. Кажется, я кричал – точно не помню. Все, что я ощущал – была ужасная мука, раздирающая меня, и молил лишь о том, чтобы она прекратилась. Хотя краем сознания понимал, что прошу невозможного. Это было намного, намного хуже того, когда Волдеморт хозяйничал в моем разуме, тогда-то я еще мог как-то бороться – а сейчас лишь подчинялся. Потом я, наверно, отрубился, так как когда мне удалось, шатаясь, подняться с пола, солнце перекатило на другую половину неба. Дальнейшее все представляется расплывчатым пятном. Кое-как доковылял до душа, трясущимися руками стянул одежду, включил холодную воду и просто сполз вниз по стене, совершенно не ощущая струй, стекающих по телу. Помню только, что чувствовал сильный страх, страх, что все повторится снова. Забавно, но даже когда я сталкивался с Волдемортом – мне не было настолько страшно. Тогда-то, наконец, и решился на этот шаг. Может быть, это было уже и глупо – как-никак прошло почти четыре месяца, а таблетки помогают только поначалу, а потом… Потом не помогает уже ничто. Но я твердо решил сделать то, что сделал. Я не надеялся, что мне физически станет лучше, просто думал, что так будет проще – считать, что они хоть как-то помогают. Врать самому себе я не привык, но приходится. Поэтому и пришел в эту магловскую клинику и сел около кабинета онколога, сам не зная, чего жду. Я не мог просто зайти в кабинет и потребовать у врача таблеток. Что бы я мог придумать и сказать ему? Что я волшебник, поэтому и не лечусь магловскими средствами, все равно знаю, что бесполезно, и раковую опухоль я обнаружил, когда мне проводили обследование на поиск всяких там вирусов и темномагических проклятий? Боюсь, меня бы не поняли. Не мог же я сказать, что, например, выявил болезнь только сейчас, хотя на самом деле последние два месяца головная боль преследует меня почти ежедневно. Да и врач не придурок, он прекрасно знает, когда начинают проявляться симптомы раковой опухоли. Он бы начал доставать меня вопросами о том, где я лечился, почему не был у него на приеме раньше, и вообще с какого перепугу требую таблеток. А у меня сейчас не было воображения что-то придумывать, да и сомневаюсь, что в этой ситуации можно было бы что-то придумать. Я не знал названия нужных мне таблеток, вот из-за этого и сидел под дверью. Конечно, такие таблетки даже не продавались без рецепта врача, но тут я решил особо не заморачиваться: простое «Акцио» и все. Деньги, конечно же, я бы оставил на кассе. И я просто сидел у кабинета, обдумывая, что можно сделать, ровно до того момента, когда из-за двери показался какой-то магл. Дальше я действовал чисто интуитивно. Не думал, что когда-нибудь скажу спасибо Волдеморту, благодаря которому научился без проблем проникать в чужой разум (тогда я не подумал о том, что, наверное, я так легко и просто мог проникнуть только в его разум, но у меня все получилось), но я, не взвешивая свои действия, влез в голову к ничего не подозревающему маглу, не заботясь о том, заметит он что-нибудь или нет. По иронии судьбы – на сей раз удачной для меня – магл оказался с такой же болезнью, как и у меня, только ему осталось жить еще меньше. Таким способом я выяснил названия таблеток и теперь иду в ближайшую аптеку. К счастью, магловские деньги у меня еще есть. Совершенно не вызывающим подозрения голосом прошу у аптекаря что-то при болях в животе, и пока она отворачивается в поисках лекартсва, я быстренько вытаскиваю палочку, шепотом произношу Манящее заклинание и незаметно пихаю себе в карман коробочку с таблетками. Аптекарь как раз в этот миг оборачивается, и я невинно улыбаюсь, спрашивая, можно ли мне еще какие-нибудь таблетки от боли в горле. Она снова отворачивается, я кладу на кассу деньги и быстрым шагом выхожу из аптеки, не слушая недоумевающие возгласы позади. Что ж, таблетки на первое и последнее время у меня есть. Сомневаюсь, что они хоть как-то помогут, но… мечтать не вредно. * * * Новые изменения в моем настроении. Позавчера чуть не разбил зеркало в ванной, когда, пытаясь побриться подаренной Биллом и Флер бритвой, неудачно порезал лезвием палец, а затем минут десять ходил по дому в поисках лейкопластыря, матерясь в самых лучших традициях маглов. Залечить ранку волшебством мне, конечно же, в голову не пришло. Новое пришедшее от Джинни письмо сегодня утром просто разорвал в клочья, не открывая. Не знаю, чем объясняется этот мой поступок, и как буду объяснять Джинни отсутствие ответа, но, если честно, мне это даже неинтересно. Неконтролируемая ярость преследует меня теперь везде и всюду – тенью двигаясь за мной, что бы я ни делал, куда бы ни шел, она всегда со мной. Хэйди, поняв, в каком я настроении, поспешно улетел куда-то и пока не возвращался. Мне остается только надеяться, что в ближайшее время Рону или Гермионе не взбредет голову прийти ко мне, иначе я бы за себя не отвечал, а обижать друзей сильнее, чем я это уже сделал, не хотелось. Но при мыслях о друзьях гнев становится все сильнее. Какого черта они не могут понять, что со мной совсем все не в порядке, какие они тогда друзья? Вечно лезут со своим вечным вопросом «все ли у тебя нормально, Гарри?», а потом удивляется, почему это я чуть не ору на них, каждый раз говоря один и тот же ответ. Все нормально. Видят же, что ни хрена у меня не нормально, а все равно спрашивают! При этом мой ответ их, кажется, устраивает. Ну да, голубки воркуют, зачем я им сдался? Я же Гарри Поттер и сам разберусь со всеми своими проблемами! Снова понимаю, что меня понесло не в ту сторону, и, издав какой-то бессильный рык, допиваю оставшийся на дне бутылки джин. Да, я уже и им не брезгую. Знаю же, что мне в моем положении нельзя, особенно после повторившегося недавно приступа, еще более сильного, чем предыдущие (а их было уже немало), но остановиться не могу. Хочу забыться, а алкоголь мне в этом помогает. Тяжело вздохнув и потирая виски руками, подхожу к столу, на котором валяется открытая коробка с таблетками, и привычным движением вытрясаю себе на ладонь пару капсул. Я оказался прав: это мне мало помогает, но хоть что-то. Заглотив таблетки и запив стаканом воды, я пытаюсь прекратить бешеную пляску комнаты перед моими глазами. Взгляд снова падает на коробку с таблетками, и в этот же миг что-то словно замыкает во мне. Хватит. Подлетаю к камину, хватаю горсть летучего порошка и, подрагивающим голосом произнеся: «Хогвартс!», исчезаю в зеленом пламени. К счастью, сейчас так же, как и в прошлый раз, идут уроки, и я без проблем добираюсь до кабинета директрисы. Произнеся пароль (несколько недель назад додумался отправить письмо МакГонагалл с просьбой дать мне свой пароль – так, на всякий случай), встаю на ступеньки и через несколько секунд оказываюсь прямо перед дубовой дверью. Распахиваю ее, даже не думая стучаться, и сразу же натыкаюсь на три взгляда: удивленный – МакГонагалл, понимающий – Дамблдора и недовольный – Снейпа. Честное слово, не знаю, как они втроем тут уживаются, особенно Снейп с МакГонагалл, но мне на это ровным счетом плевать. Как раз Снейп мне сейчас и нужен. ― Здравствуйте, профессор МакГонагалл, ― начинаю я прямо с порога. ― Извините, что вот так без приглашения, но мне нужно срочно поговорить с профессором Снейпом. Наедине. Я делаю ударение на последнем слове и пытаюсь изобразить выразительный взгляд. Знаю, что веду себя по-свински, но мне опять же на это плевать. ― Эммм… Конечно, я пойду пока посмотрю, что там у… ― она, не договорив, исчезает за дверью, при этом бросив на меня взгляд, полный понимания и сожаления. Я еле удерживаюсь от того, чтобы не заорать: «Да хватит уже на меня так смотреть!», и гляжу на Дамблдора, который с совершенно невозмутимым видом сидит и поедает лимонные дольки. Ладно, черт с тобой. Кивнув ему в знак приветствия, я поворачиваюсь к портрету Снейпа, который взирает на меня своим фирменным колючим взглядом. ― Здравствуйте, профессор Снейп, ― максимально вежливо начинаю я; тот лишь хмурится и кивает головой в ответ. Хоть что-то. ― Я думаю, вы знаете о моей… болезни, ― продолжаю я уже более неуверенно. Снейп все так же молчит. ― И я… я хотел бы спросить у вас, ведь вы… вы очень хорошо знаете свое дело и, может быть… Черт, почему так сложно? Тут дело совсем не в Снейпе – я никогда не боялся его. Да, здесь замешан страх, но это страх не перед бывшим зельеваром, а боязнь разочароваться, что все это зря, и я никогда… ― Может быть, вы знаете какой-нибудь способ, какое-нибудь зелье, хоть что-нибудь… Я не успеваю закончить, потому что Снейп прерывает меня. Его голос все такой же холодный, с ноткой презрения, как и при жизни, и я вздрагиваю. ― Нет, ― коротко и просто говорит он, сверля меня немного брезгливым взглядом. ― Нет? ― Поттер, вы что, тупой? ― взрывается он. ― Нет! А теперь уйдите и оставьте меня в покое хоть сейчас! ― Северус! ― укоризненно восклицает со своего портрета Дамблдор. Его слова больно въедаются в разум, и я чувствую, как знакомое и уже привычное чувство злости заполняет меня. Я не надеялся на радушный прием, но и о таком точно не предполагал. Дурак. Но что еще можно ожидать от Снейпа? В любой другой раз меня это бы почти не задело, но только не сейчас. Снейп, сам того не подозревая, завел часовой механизм, до этог находившийся в состоянии «спящего режима», но готовый в ту же секунду взорваться, дай ему малейший повод. ― Оставить вас в покое? ― мой голос смахивает на шипение змеи. ― Это я должен оставить вас в покое хоть сейчас? Да это я все шесть лет лез к вам со своими едкими замечаниями, оскорблениями и беспричинными издевательствами! Голос начинает все повышаться и повышаться, но я не могу обуздать свой гнев, бурлящий во мне, как вода в закипающем чайнике. Мне все равно, как потом разорется на меня Снейп, мне плевать на то, что Снейп в своей жизни сделал плохого и хорошего – сейчас, в этот момент я хочу лишь одного – выплеснуть на Снейпа все то, что долго терпел от него за годы своего обучения. ― Вы вечно на меня накидывались, что бы я ни делал, я вечно оказывался не прав! Вы орали на меня по поводу и без, унижали, делали все возможное, чтобы испортить мне жизнь! ― я ору так, как давно не орал, и чувствую, что от этого мне становится как-то легче, словно надутый шарик внутри меня, не дающий дышать, начинает медленно сдуваться. ― И все это потому, что я, видите ли, похож внешностью на своего отца, которого вы ненавидели и ненавидите! Я думаю, вам все учителя говорили, что вы тупо перенесли свою ненависть с него на меня и упивались этим, так как у вас попросту день без оскорблений меня казался прожитым зря! Вам это просто приносило несравненное удовольствие – унижать сына Джеймса Поттера, в нем вы видели меня и мстили! Но вы мстили не ему, а мне! Ненависть настолько поглотила вас, что вы даже забыли, что я, ко всему прочему, еще и сын Лили Эванс, которую вы, между прочим, любили, но если честно, я в этом уже сомневаюсь! Потому что если бы вы ее действительно любили, вы бы опомнились и подумали, как вы себя ведете! Злость клокочет во мне, и я, выпуская ее, наслаждаюсь. Снейп смотрит на меня опустевшим взглядом, но я не хочу слышать того, что он может сказать – и продолжаю нестись дальше. Дамблдор смотрит на меня без тени упрека – первый раз такое, когда я отзывался плохо о Снейпе. А тут ору на него чуть ли не благим матом, а Дамблдор, кажется, и не против. Этот факт придает мне еще больше сил. ― А я, к сведению, вас простил! Думал, что за то, как вы любили мою мать, за то, что вы пережили, я просто не имею права вас больше ненавидеть, но, очевидно, ошибался! Вы все такой же… ― я не могу подобрать достаточно подходящего слова. ― Вы все такой же, и вас это, по-видимому, устраивает! Ну и плевать на вас. Я думал, что вы хоть о чем-то подумали, что-то для себя поняли, но Северус Снейп не тот человек, который признает свои ошибки. Тот факт, что Снейп не предпринимает и малейшей попытки прекратить эту словесную бурю, меня подстегивает еще сильнее, и я принимаюсь орать по новой. Каждое слово – это очередной шип, который я с каким-то мстительным удовольствием из себя вытягиваю. ― А еще мне кажется, что ненавидите вы меня не только потому, что я напоминаю вам о своем отце, а потому, что я – гребаный сын Джеймса, а не ваш! ― кажется, мои легкие скоро не выдержат такого напора, а мой крик слышно на первом этаже. ― И вы даже не допускаете мысли о том, что мне можно помочь – по вашему мнению, я просто недостоин помощи, и плевать, что я скоро сдохну! Я же этого заслуживаю, да? Вы сразу сказали свое категорическое «нет», хотя я уверен, что такой зельевар, как вы, хотя бы должен знать о чем-то, способном облегчить мои чертовы мучения! Но вы… вы… Ненавижу вас! ― почти выплевываю я последние слова и резко разворачиваюсь, собираясь уйти. Да, я не надеялся на помощь – чего греха таить, я знал это – просто искал того, на кого можно было бы выплеснуть свой гнев. Вот и попался Снейп – и повод, по крайней мере, есть, совесть терзать не будет. Мне было необходимо поорать на кого-нибудь, и вот… ― Стойте, Поттер, ― доносится мне в спину тихий голос, но я не поворачиваю головы, оставаясь в том же положении: высоко поднятая голова, неестественно прямая спина и сжатые кулаки. ― Мне жаль, но просто не существует средства, способного спасти вас от смерти. А про те зелья, которые хоть как-то обезболивают, вам говорила мадам Помфри. Мне, правда, жаль. Не знаю, либо у меня уже начались слуховые галлюцинации, либо действительно в голосе Северуса Снейпа я слышу сожаление. Но я не оборачиваюсь, хотя сейчас до ужаса хочется взглянуть на лицо Снейпа. Это ничего не меняет, совершенно ничего. Вот если бы Снейп сказал это сразу, тогда бы… Что ж, мне от этого теперь ни горячо, ни холодно. Я лишь киваю головой, уверенный, что Снейп заметил, и делаю шаг к двери. И уже держась за ручку, тихо говорю: ― Прощайте, ― пусть Дамблдор и Снейп решают, кому из них я это сказал, или же сразу обоим – лично я никого конкретного не имел в виду. Я просто прощался с этим местом, каким-то задним чувством ощущая, что, скорее всего, сюда я уже не вернусь. До одури странное чувство – как будто что-то важное теряешь из жизни. Хотя на самом деле это важное – сама жизнь. ― До встречи, Гарри, ― тихо произносит Дамблдор, но я не отвечаю. ― Увидимся, Поттер, ― это уже говорит Снейп, и я вздрагиваю. Не думаю, что кто-то из нас захочет встретиться друг с другом на той стороне. В любом случае… Это еще не конец. И хотя хочется послать Дамблдора подальше с его «Смерть – это очередное приключение», от этого не спрятаться. Хоть я за всю свою жизнь насытился приключениями под самую завязку, но последнее – самое важное, решающее – в любом случае мне придется встретить. И как я это сделаю: с высоко поднятой головой или же, размазывая по щекам слезы – решать только мне.