Спящая красавица

Пахло жасмином. Запах был легким и ненавязчивым, напоминал о солнечных летних днях, цветочных садах, теплом ветре и, странным образом, о чистоте. Кхуши медленно вдохнула, представляя себе, какое место могло бы так пахнуть. Может, она задремала в одном из садов Агры? Или мама застелила ее пастель бельем, переложенным саше с жасмином? Кхуши улыбнулась и открыла глаза. Комната была ослепительно аккуратной – чистотой звенел воздух, настраивал на мирный лад кремовый цвет обоев, сладко пахли цветы на тумбочке у кровати. В углу стояла кушетка, кофейно-шоколадная и на вид восхитительно удобная. На ней, сгорбившись и закрывшись пледом, дремал Арнав. Кхуши попыталась приподняться, но комната тут же поплыл перед глазами. Она застонала, опустилась обратно на подушки. Хотела было прижать ладонь ко лбу в привычном жесте, но обе руки не слушались. Казалось, все тело было сделано из ваты, или заморожено до бесчувствия, или просто перестало существовать. - Что за? - Доброе утро, - сонно потянулся Арнав. Потом присмотрелся и подскочил. – Кхуши, ты как? - Что случилось? - Кхуши нахмурилась. Мысли текли вяло, вязко, словно мед стекал с ложки вниз, и сложно было сосредоточиться на чем-то одном. Арнав подлетел к ней, на ходу подтаскивая себе стул. Присел, внимательно вглядываясь в ее черты, пытаясь уловить малейшую перемену на лице, тень от тени боли. Кхуши облизнула пересохшие губы, прищурилась, фокусируя взгляд на Арнаве. Он то и дело норовил пропасть из поля зрения, то виделся четко и ясно, то исчезал, сливаясь со стенами. - Я как-то странно себя чувствую, - честно призналась Кхуши. - Что болит? – Арнав смотрел на нее так, словно она готова была рассыпаться от неосторожного вздоха. - Ничего, - Кхуши опустила взгляд вниз, закусила губу, пытаясь пошевелить пальцами. – Но я не могу поднять руку. - Да, так и должно быть. Я попросил… Судорожно глотающая валерьянку младшая медицинская сестра в этот момент истерично икнула. В ее трудовом договоре определенно не было прописано общение с нервно орущими на всех чужими мужьями. - Чтобы тебе дали обезболивающее, так что ты еще пару часов не будешь ничего чувствовать. - О. Понятно, - Кхуши ничего не было понятно, но слово «понятно» застряло у нее в голове, повторялось снова и снова, и постепенно заполняло все сознание. Хотелось спать. - Тебе нужно отдохнуть, - Арнав ласково погладил ее по голове, от простого прикосновения по коже разлилось тепло, и Кхуши снова упала в мягкую, спокойную темноту. *** Она проснулась от зуда. Левая рука чесалась, как если бы затекла раньше, а теперь постепенно восстанавливала чувствительность. Кхуши моргнула, раз, другой, поморщилась от яркого света. Из окна в палату лился мягкий утренний свет, рассеивая тьму на улице и в ее голове. Обезболивающее переставало действовать, или, по крайней мере, чуть-чуть ослабло, и мысли понемногу прояснялись. В романах Кхуши бы внезапно вспомнила, что случилось, начала бы спрашивать, где находится. В реальности же она осознала, что прекрасно понимает, где она – в больнице, в частной, учитывая размер палаты. Воспоминания о прошедшей ночи не нахлынули на нее потоком, не обрушились внезапно, а, кажется, все время были с ней, не оставляя ни на минуту. Кхуши не нужно было вспоминать, что случилось – наоборот, ей, казалось, никогда не удастся этого забыть. Она повернула голову, чтобы увидеть, что Арнав по-прежнему спит, скрючившись на явно не подходящей ему по размеру кушетке. Кхуши помедлила, не решаясь его будить. Говорить ни с кем не хотелось, и особенно не хотелось сейчас выяснять отношения с мужем. Она осторожно приподняла голову, вытянулась, пытаясь оценить ущерб. По пояс ее укрывало больничное одеяло, но, судя по очертания, левая нога была обута в гипс. Правая рука забинтована от локтя до костяшек пальцев, на голом участке кожи от плеча до локтя кое-где налеплены пластыри. Кхуши помнила, как упала на стекло, и ничего страшного в паре царапин не было. На спине, возможно, дело обстояло хуже, но увидеть этого она все равно не смогла бы сейчас. Она глубоко вдохнула, собираясь с силами, чтобы посмотреть на левую руку, которая больше всего ее беспокоила. Хруст собственных костей все еще стоял в ушах, и Кхуши не была уверена, что когда-нибудь сможет от него избавиться. Она прикусила губу и собралась уже посмотреть влево, как краем глаза заметила движение. Арнав потянулся, закряхтел, расплетая сложенные руки-ноги. Осоловело поглядел на нее глазами человека, который давно не спал и морально не готов к тому, что подсовывал ему мир. - Ты как? – повторил он свой вопрос. Осторожно, будто боясь, что она убежит – куда уж там, хорошо, если она хотя бы сесть сможет – подошел к ней. - Насколько все плохо? – голос звучал глухо, слова царапали горло. - Ээ, – Арнав потер переносицу. – Небольшое растяжение лодыжки, - начал он с самого легкого. – Соблюдай постельный режим, и все пройдет через пару дней. Ссадины на спине заживут через пару недель так, что следов не останется. Правая рука – вывих плюс порезы. Я нашел врача, который все поправит так, чтобы шрамов не было, - он замолчал, вннезапно заинтересовавшись проблемой качества взбивания подушек. Когда Кхуши надоело смотреть, как Арнав доводит до совершенства складки на наволочке, она спросила: - А левая рука? Арнав сглотнул, разглаживая особенно упрямую складку. - Ее… «Нужно собирать заново». - Ей потребуется немного больше внимания, - он коротко улыбнулся. - Я уже выписал специалиста, он будет здесь через пару часов. - Ты «выписал специалиста»? В каком веке так говорили? – фыркнула Кхуши. Арнав рассмеялся с большим энтузиазмом, чем заслуживал вопрос. - А если серьезно? – Кхуши снова приподнялась, пытаясь рассмотреть руку. Со стороны казалось, что ее просто замотали в большой ватный кокон. - Все будет в порядке. – Арнав прикусил себе щеку. – Просто немного больше времени потребуется. Пока ее зафиксировали, так как в этой больнице нет врача, чья квалификация меня бы удовлетворила. Но он уже летит. - Ясно, - Кхуши опустилась обратно. - Не больно? Не должно быть больно, потому что я приказал им вколоть столько обезболивающего, что, честное слово, хватит на половину стоматологических клиник Дели. Кхуши посмотрела на него с сомнением. - Персонал не пострадал? - Нет. Я, возможно, немного переборщил сначала, но зато смотри какой результат, - он выпростал руку, указывая на Кхуши. По спине старшей медсестры в это время пробежал холодок, и она быстрее застрочила заявление на отпуск. Нужно было срочно поправить расшатавшиеся нервы. - Правда, возможно, ты будешь чувствовать легкое головокружение… или нет? – он приподнял брови, не уверенный, что еще сказать. - Все в порядке, - Кхуши прикрыла глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Рука чесалась, как от комариного укуса. – Арнав, - позвала она, не открывая глаз. - Мм? – Арнав изучал взглядом изголовье кровати. Между ними нерешенным вопросом висело напряжение. Он знал, о чем она хочет спросить, но не знал, что сказать ей в ответ. К тому же, смотреть на жену Арнаву было страшно – кажется, отвернись, моргни, и она исчезнет, просто рассыпется. Стыд за то, что он не успел вовремя, грыз его изнутри, пробираясь из живота к самому сердцу. Вина сжимала стальной хваткой, заставляя по тысяче раз прокручивать в голове одни и те же события. Вот он едет домой – мог ли он выбрать дорогу короче? Мог ли проскочить на желтый там, где решил подождать? Вот он у двери – не слишком ли долго возился с ключами? Кажется, он даже потерял пару мгновений, глядя на сверкающее молниями небо. Что если именно в тот момент, когда он глазел на бушующую стихию, Шьям ломал ей руку? Арнав вспомнил, как торопливо открывал дверь, как замер на мгновение прислушиваясь. Сначала ему показалось, что дома никого нет. Нигде не горел свет, не слышно было голосов или шагов. А потом раздался крик. Острым ножом он разрезал тишину темного дома, отчаянный, поднимающийся из груди, звенящий в ушах, крик разлился расплавленным металлом. Арнав никогда не слышал такого, боль и отчаяние, страдание, заточенное в звук. Он инстинктивно вздрогнул, и тут же бросился наверх, ориентируясь на слух. Кричать перестали только когда он достиг своей спальни, звук просто сошел на нет. Арнаву даже в голову не пришло, что кричала Кхуши – настолько не похожим был голос, почти животный, первобытный вопль раненного. Арнав ворвался в спальню и остановился, не веря своим глазам. Комната была разгромлена, окно разбито и осколками осыпалось в сад. Сначала он решил, что дерево упало и разбило стекло, а потом заметил сплетенные фигуры на полу. Шьям нависал сверху, вытягивая руку Кхуши вперед. Он сделал что-то с ее пальцами, и Кхуши закричала снова, так, что Арнаву показалось, его сердце остановилось. Он ринулся вперед, срывая Шьяма прочь, легко, словно тот ничего не весил. А потом он помнил только удары, живое тело под руками, мнущееся, ломающееся, и ужасное желание причинить боль. Так много, как сможет. Ему хотелось убрать Шьяма из своей жизни, стереть из памяти сестры, вытолкать прочь отовсюду, куда он успел забраться. Арнаву хотелось его уничтожить. А потом раздался тихий оклик Кхуши, и мир вернулся на свои места, и Арнав вспомнил, где он. Он упал перед женой на колени, пытаясь обозреть все разом, вызвал скорую, стараясь не думать о кровавых разводах, которые оставляли его пальцы на экране телефона. Замер, не решаясь дотронуться до Кхуши. Когда-то он любил сериалы про скорую помощь и теперь на периферии сознания билась мысль, что ее ни в коем случае нельзя двигать. Он что-то говорил, и бесконечно долго ждал врачей, и Кхуши то приходила в себя, то забывалась. Когда наконец раздались звуки сирены скорой помощи, Арнав облегченно выдохнул, не в силах больше видеть ничего, кроме страшной смеси крови и стекла. И в ту же секунду с жутким треском рядом с ними рухнуло дерево. Подсеченное резким порывом ветра, оно растянулось от стены до бассейна, запустив свои ветви в красные воды, и Арнав старался не смотреть на то, что еле прикрывала листва, на белую рубашку Шьяма, по которой медленно разливалась кровь. Арнав мотнул головой, отгоняя воспоминания, и снова провел по волосам жены. Она закусила губу, серьезно глядела на него. - Арнав, я просила не говорить Анжали… - Я помню, - сухо ответил он. – Я не сказал. - Спасибо. - Но если ты передумаешь, я скажу. - Я не думаю, что это хорошая идея. Как ты себе это представляешь? Арнав сделал глубокий вдох, тщательно подбирая слова. - Кхуши, - наконец, начал он. – Я хочу кое-что прояснить. Ты знаешь, что я очень люблю свою сестру. И я никогда не стал бы намеренно ее расстраивать. Но я не собираюсь делать вид, что Шьям был чем-то большим, чем больным ублюдком, только чтобы пощадить ее чувства. Я люблю свою сестру, - повторил он. – Но я не собираюсь поступать так с тобой. Я не думаю, что это правильно. - Но я прошу тебя об этом. - Ты не понимаешь, о чем просишь. Ты просто думаешь, что, я не знаю, этически верным будет пожертвовать своими чувствами ради Анжали. Кхуши помедлила с ответом. Зуд в руке усиливался, и она не могла как следует сосредоточиться. - Я не хочу, чтобы ты воспринимал это как какой-то акт самопожертвования. Я прошу тебя промолчать не только ради Анжали, а ради всей нашей семьи. Подумай об этом, - Кхуши так хотелось сейчас сжать его руку, но она не могла даже поднять свои. – Правда разрушит все. Арнав сжал зубы. - Я не могу с тобой согласиться. - Я не прошу тебя соглашаться. Я прошу… - Кхуши прикрыла глаза, принимая решение. - Оказать мне услугу. Пункт 9б нашего договора. Арнав отшатнулся. Кхуши глядела на него прямо и уверенно, твердо стоя на своем и не собираясь забирать слов назад. Арнаву показалось, что он видит, как между ними опускается невидимая стена. - Я и так это сделаю. Можешь не тратить свои права приказывать. - А я потрачу. - Как знаешь, - Арнав развернулся на каблуках, стремительно прошел к двери. – Твоя семья хочет тебя видеть. Я скажу им, что ты очнулась, - на пороге он обернулся. – Официальная версия – в грозу упало дерево, и Шьям, стоявший рядом с бассейном и снимавший гирлянды, не удержался на ногах. Трагическая случайность. Ты в это время стояла рядом с окном, и, когда дерево выбило стекло, тебя поцарапало осколками и ты упала во двор, сломав руку. Постарайся не слишком отходить от этой версии, если не хочешь, чтобы нас посадили за лжесвидетельствование. Когда тебе станет получше, с тобой захочет поговорить полиция. С этими словами он вылетел из палаты. Кхуши закрыла глаза, дыша тяжело от злости. *** Арнав мерил больничный коридор ровным широким шагом. Злость клокотала в нем, подогреваемая усталостью и страхом, который, похоже, теперь всегда был у него наготове. Редко когда он так боялся, как за Кхуши вчера, стоя у дверей операционной, и теперь ему все время казалось, что ничего еще не закончилось. Затишье в сердце урагана, которым никого не обманешь. Он глубоко вздохнул, взъерошил волосы. Нужно было сосредоточиться, но реальный мир как нарочно ускользал, и привычная рациональность и рассудительность отказывали Арнаву. Ему следовало думать о сестре, о семье, о полиции, которой он солгал раз, и которой придется лгать еще, если они решат, что объяснение об упавшем дереве было недостаточным. Но каждый раз, когда он начинал думать о чем-то из списка необходимых вещей, мысли сами собой возвращались к Кхуши. Никогда ни за кого он так не боялся, словно ужас парализовал его, опутал холодной сталью, и от него было никак не отделаться. Арнаву казалось, что он застрял в собственном сне, и страшно было поворачивать за угол, откуда в любой момент мог выйти окровавленный Шьям. Уже ожидая кофе у автомата, он понял вдруг, что Кхуши впервые обратилась к нему на «ты». Это было странно и ново, и, несомненно, было бы приятно, если бы не осознание, что пережитый стресс так сказывался на ней. И ничего больше. Так ведь? *** - Ну, с добрым утречком, - жизнерадостный мужчина светился радостью. Кхуши с сомнением посмотрела на врача. Арнав одарил его долгим взглядом человека, который в принципе не знаком с понятиями доброты и утра. - Как у нас дела? – мужчина всплеснул длинными руками и потер ладони. - Нормально? – Кхуши бросила неуверенный взгляд на мужа. Вошедший в ее палату мужчина выглядел… неожиданно. Высокий и худой, с широким загорелым лицом и по-мальчишески взъерошенными волосами, он двигался быстро и порывисто, как подросток. Одет он был в идеально сидящий костюм тройку, до блеска начищенные ботинки выглядывали из бахил. Мужчина широко улыбался, не скрывая ослепительно белых зубов, и выглядел как одна из звезд корейского телевидения. - Доктор Пак, - протянул он руку Арнаву. Тот пожал ее, недоверчиво глядя на врача. - Не обижайтесь, доктор Пак, но сколько вам лет? – наконец спросил он то, о чем подумала Кхуши. - Тридцать. Понимаю ваше восхищение. Это все спорт, правильное питание и, - он воздел палец к небу. – Тщательный уход за кожей. Вы делаете маски? – с подозрением посмотрел он. – Попробуйте. С этим он отвернулся от хватающего воздух ртом Арнава и все свое внимание посвятил Кхуши. - Так, посмотрим, - он достал из нагрудного кармана очки, весь сгорбился, внимательно рассматривая поврежденную левую руку. – Так, - повторил он. Потянулся за рентгеновским снимком. – Вы у нас правша? - Да, - Кхуши переглянулась с мужем. - Хорошо. – кивнул доктор Пак. – Мы вам быстренько все поправим, но напрягать руку будет нельзя. На фортепьяно играете? - Нет. - Будем учиться. Мелкая моторика и все такое. Но не сейчас, - улыбнулся он ошалело глядевшей на него Кхуши. – Через годик, не раньше. Он замолчал, погрузившись в карту больной. Арнав неуверенно переминался с ноги на ногу, не зная, что ему следует делать, и следует ли делать что-то вообще. Ему отчаянно хотелось как-то помочь, но разум настойчиво твердил, что максимум помощи он оказал, пригласив лучшего врача на континенте. - Ясно, - Пак, наконец, оторвался от бумаг. – Значит, смотрите, какая будет идея. Мы берем титановые штифты, и вокруг них собираем кости. Будете как Россомаха! Чувство, что он спит, у Арнава усилилось. - Только без когтей и странной прически, - продолжил сиять Пак. – Мы вас сейчас усыпим – вы уж извините, но пока вы ничего сделать не можете – и я постараюсь собрать, что смогу. Это легкий этап. - А сложный? – спросила Кхуши. - Кости – это легко. Их бы вам и местный врач починил. Но мы ведь хотим, чтобы рука полностью функционировала. Значит нужно будет заняться мышцами. Верно? - Конечно, - Арнав сделал шаг вперед. - Да, но это достаточно сложно, - Пак глядел на него глазами расстроенного щеночка. - Но вы сможете это сделать? – Арнав с нажимом спросил. - Попытаюсь. - Мне говорили, вы лучший, - он сложил руку на груди, начиная закипать. - Другие бы и пытаться не стали, - пожали плечами Пак. - Мне не нужно, что бы вы «пытались». - Арнав, - позвала Кхуши, но он не слушал. - Мне нужен лучший врач. Мне сказали – это вы. Я ждал, пока прилетите из гребаннного Сеула. И для чего? Что бы заявили, что не можете сделать ничего, кроме как укладывать в самолете свои волосы? Пак был терпеливым человеком, но посягательств на святое простить не мог. - Волосы не впутывайте. Я только вчера сделал маску… - Я сейчас из тебя маску сделаю, - Арнав схватил его за грудки. Пак был выше, но Арнав – сильнее, и доктор сам не заметил, как поднялся над землей, скребя носками пол. - Вы бы валерьяночки попили, - прохрипел Пак, когда воротничок врезался ему в шею. – Вам нужен был лучший врач – вот он я. Но я не собираюсь делать вид, что у девушки обычный перелом. Мне тут все кости собирать нужно. Пробовали собирать паззл из тысячи кусочков? А писать, печатать, нос, в конце концов, чесать, этим паззлом пробовали? Арнав молчал, но пальцы туже стиснули ткань пиджака. - Хватит изображать тут Тарзана. Поставьте меня на пол и дайте работать, - холодно сказал Пак, напрягая всю свою волю, чтобы не выглядеть задыхающимся. Арнав выпустил его, отступил, отошел к кушетке. Кхуши следила за сценой с широко распахнутыми глазами. Нервные, сердитые взгляды медперсонала, которые она то и дело подмечала, стали понятней. Пак снова засиял улыбкой, стоило дыханию восстановится. Он извинился и упорхнул на поиски анестезиолога, чтобы как можно скорее начать готовиться к операции. В комнате повисла тишина. Арнав не был уверен, что ему стоит сказать, не знал, злиться ли все еще на него Кхуши. Наконец, она сказала: - Ты какой-то нервный, да? - Думаешь, - рассмеялся он с облегчением. - Пугаешь медсестер? - You have no idea, - покачал он головой. - Представляю. Есть потери? - Один медбрат убежал в слезах, но с тех пор все вроде бы в порядке. - Ужас. Что он сделал? - Сказал, что мне лучше пойти домой и не мешаться в палате, пока ты не пришла в себя. - О. Бедняга, - Кхуши улыбнулась и тут же скривилась от боли. Обезболивающие переставали действовать, и порезы на лице заныли от улыбки. - Что такое? – Арнав тут же подлетел к ней. - Все нормально. Хорошо, что рука не болит. - Там столько местной анестезии, что слона можно вырубить. Кхуши посмотрела на него с вопросом. - Я немного наорал на медсестру, - пожал он плечами. Аккуратно, чтобы не задеть ссадины, погладил ее по щеке. Кхуши прижалась к его ладони. - Извини за ссору. Я еще не совсем в себе. - Я тоже. В смысле, я тоже извиняюсь. Арнав Сингх Райзада всегда в себе. - Конечно, - Кхуши очень серьезно кивнула. – Как Анжали? Паяль и мама заходили, пока тебя не было, но они ничего о ней не сказали. - Горюет. Она вначале очень переживала за тебя, но теперь, когда ты очнулась… она заперлась в своей комнате. Бабушка и Монорама стараются быть рядом и как-то ее поддержать, поэтому их здесь пока нет. Повисла пауза. - Она очень его любила, - сказал Арнав, словно извиняясь. - Да. Кхуши кусала губу, думая о чем-то. - Можно я спрошу тебе кое-о-чем? - Ты спрашиваешь разрешения? Мне стоит волноваться? - Как думаешь, можно ли любить кого-то слишком сильно? - Философские разговоры, - Арнав фыркнул. – Дорогая, ты знаешь, я в них не силен. - И все же. - Не знаю. Думаю, сам выражение «слишком сильно» подразумевает, что ты бы хотел любить меньше. Иначе не было бы «слишком», - он вертел пальцами уголок ее одеяла. Когда Кхуши начало казаться, что разговор на этом и затихнет, Арнав сказал, глядя на нее с необычной серьезностью. - Я не люблю тебя слишком сильно. Это не интенсивное, а экстенсивное чувство, которое пошло не в глубь, а в ширь. Не болезненно сильное, а просто… постоянное. Словно любовь стала частью меня, а ты знаешь, что изменить меня – все равно, что кроить камень швейными ножницами. - И все же… - Кхуши изучала обои чуть выше его плеча. – Той ночью, когда ты и Шьям… я действительно думала, что ты его убьешь. - Так вот что тебя беспокоит, - грустно улыбнулся Арнав. – Не вышла ли ты замуж за убийцу? Сказать по правде, я не знаю ответа. Хотел бы сказать тебя, что непременно остановился, даже если бы ты меня не окликнула. Но не уверен. Просто не знаю. Многие вещи о себе я привык знать наверняка, но в этом случае… я не знаю. Тебе будет достаточно, если я скажу, что не намерен когда-либо узнавать ответа на этот вопрос? - Пожалуй, - откликнулась Кхуши. Перед глазами все еще стояла сцена у бассейна, когда Арнав с животной яростью избивал Шьяма. Заслужил ли Шьям это? Пожалуй. Но хотела ли Кхуши, чтобы Арнав брал возмездие в свои руки? Определенно нет. Было что-то неправильное и до головной боли запутанное в этических закоулках, и Кхуши и сама не знала, куда узкие улочки морали ее приведут. Обычно ей было важно докопаться до сути, потому что правда означала уверенность, но сейчас Кхуши подумала, что в мире полумер и серых оттенков значимым было то, кто что сделал или не сделал на самом деле. Возможно, этого не было достаточно, чтобы успокоиться и отставить мрачные мысли навсегда, но ничего больше у Кхуши не было. - Могу и я спросить тебя кое-о-чем? – повторил ее вопрос Арнав, вырывая из размышлений. - Да. Но, - она лукаво улыбнулась. – Я не обещаю, что отвечу. - Мы навсегда перешли на «ты»? Потому что мне слишком нравится это, чтобы потом снова привыкать, что ты обращаешься ко мне, как к чужому. - «Слишком»? То есть ты бы хотел, чтобы тебе нравилось меньше? - Не лови меня на слове, я слишком… - он осекся, понимая, что снова ошибся. - Я очень устал для этого. - А что если такое обращение было признаком величайшего уважения, мой муж и господин? Арнав одарил ее скептическим взглядом человека, не верящего в подобные глупости. - Так уж и быть, можешь не волноваться. Мне нравится звать тебя на «ты», - Кхуши снова прижалась щекой к его ладони, и на этом разговор был окончен. Она не знала, почему именно сейчас перестала звать его «Арнав-джи», оставив простое «Арнав». Но изменение казалось правильным, а новое обращение легко слетало с языка, словно только и ждало своего часа. В голове от лекарств и стресса все путалось, и если что-то было ясным и простым, Кхуши была рада принять это как есть. В конце концов, как гласит одно простое правило – не чини то, что работает.