На то он и лес, что в нём всегда мерцают светлячки

Хотару помнила, всё время помнила... Хотару не могла и не хотела забыть тех, кто подарил ей жизнь, подарил счастливое детство. Такэгава долгий промежуток времени размышляла о том, что будет с её родителями, если она исчезнет в один миг? Насколько сильным будет удар, и будет ли жалеть позже девушка о необдуманном поступке? Хотя прежде всё было решено. Реальность была жестока, но Хотару не могла даже думать о страшных последствиях. Это было невозможно, невыносимо, несправедливо по отношению к ней и к Гину. От подобных мыслей внутри нее могло случиться что-то непоправимое, сама Такэгава этого не боялась, чего нельзя было сказать о обитателях чудного леса. Все очень сильно переживали за девушку, вот только почему? На их лицах присуствовал страх и грусть. Они помнили то, что было с Гином? Конечно помнили, как никто другой. Но по правде никто из них не решался ответить друг другу на вопрос, который непосредственно касался девушки. Страх за бедную Хотару волновал их? Или сомнения? Что-то определенно должно было случиться с беднягой, если все так переживали, но что? "Никто из мира людей не будет помнить тебя, девочка" Эти слова стали комком в горле, преградой в жизни и затяжною печалью в сердце. Внутри, как под видом бурной химической реакции, смешались разные чувства от радости и умиротворения до боли и грусти. "Забудут? Просто забудут?" - смеялась своим мыслям Хотару, но внутри как-то противно закололо. Такэгава терзала себя этой мыслью не месяц, и даже не два месяца. Время перемещало девушку в новой жизни так, как ветер перемещает потерянный и забытый всеми лепесток сакуры, который иногда можно увидеть летающим перед глазами. Хрупкое, измученное сердце желало любви и заботы, но разве хоть кто-то думал о бедной девушке, недавно пришедшей из другого измерения? Ответ был мучительно очевиден. Девушка всю ночь смотрела в тёмное небо, а рано утром, когда солнышко появилось в холодном осеннем небе, Хотару направилась туда, где её уже, возможно, не ждали. Но она всё ещё верила, всё ещё надеялась. Думать, что, возможно, Горный Бог просто пошутил, дабы успокоить девушку, было приятнее всего в данный момент, но в этот же миг что-то отталкивало подобную мысль. Она, с каждым шагом ускоряясь, шла туда, куда дорога для неё теперь, увы, была закрыта. Такая светлая дорога в небольшой домик недалеко от леса, куда несколько лет назад перебрались её родители. Здесь ещё была её комната, вон там, за запотевшим окошком. На подоконнике всё ещё стояли игрушки Хотару, на полках припали пылью книги, которые девушка иногда брала читать, но никогда не дочитывала. Такэгава пришла именно в том часу, когда родители должны были просыпаться и собираться на работу. Она не ошиблась, всё так и было за запотевшим окном. Легонько протерев стекло рукой, Хотару начала с интересом наблюдать за происходящим там, где её уже не было очень давно. Может быть это и не был такой большой промежуток времени, но Такэгава с особой остротой чувствовала, как будто не была здесь целую вечность. Девушка замирала у окон, присматриваясь в каждой комнате к какому-то особенному предмету: к старому плюшевому мишке, к потертому блюдцу для конфет, к деревянным самодельным часам в коридоре. На кухне её мама с невероятно красивой улыбкой на лице не спеша готовила кофе, в другой комнате в постели всё ещё спал её любимый отец, а в той комнате, где совсем недолго успела прожить Хотару, в её же постели спала младшая сестра, обнимая мягкую игрушку. Девочке снилось что-то доброе и хорошее, ведь она так мило улыбалась во сне. Всё это слишком радовало Хотару, и она со своей доброй улыбкой, прикрыв глаза, притулилась к окну. Ей вспомнилось, как ещё всего год назад она покупала игрушки младшей сестре, кормила девочку сладким и просто иногда обнимала без какого-либо повода. Хотя родители и уделяли самой ей гораздо меньше внимания, Хотару не держала на них зла. Сон маленькой девочки прервала мама, открыв дверь, и начала будить свою единственную малышку. Её голос был таким нежным и трепетным, навивал воспоминания, которые были так ценны для девушки. Дочь выпрыгнула с под одеяла и начала обнимать маму, целовать её и рассказывать сегодняшний сон. Всё это было очень мило, но Хотару как будто забыла, что так может быть в жизни, когда тебя помнят и любят, ждут и скучают по тебе. Это стало чем-то давно забытым и утерянным, поэтому девушка пыталась ни о чём не вспоминать. Тяжелые воспоминания в сопротивление разуму снова и снова всплывали в голове. Маленькая Хотару, тот же дом, спящие в своей комнате родители. Девочка тихонько приходила к маме и папе, заползала под одеяло и накрывалась с головой. Первое время её, конечно же, никто не замечал, но вскоре тайна сама показывала свой любопытный нос с под одеяла и хитро улыбалась. Тогда ещё родители заливались счастливым смехом, который ловко подхватывала Хотару. Но всё это было тогда, не сейчас, ведь она уже выросла. "И пусть я большая уже, все равно хочу обнять маму!" - закапризничала за окном девушка, но случайно затронула рукой дерево и упала с громким шумом. Благо, этого никто не заметил. Мама с дочкой вскоре пришли в светлую кухню, где витал аромат кофе. Он был не горьким, а даже каким-то сладким, и очень нравился Такэгаве. Пожелав друг другу приятного аппетита, семья разместилась за небольшим деревянным столиком, который был обставлен тарелкой с омлетом, рисом, сыром и со свежей зеленью. Прием пищи в их семье, что особенно нравилось Хотару, почти всегда сопровождался интересными рассказами и смешными историями. В этот раз ничего не поменялось. Родители мило общались с маленькой девочкой, которая едва могла ли связать несколько слов, но было видно, как она старалась, повторяя за отцом сложные слова, хотя в данном разговоре они были совсем неуместны. - А ты помнишь, какой милой была наша малышка, когда ей исполнялось 2 года? Она тогда ещё укладывала спать игрушечного зайца в свою кровать, а сама ложилась к нам, чтобы не разбудить его, - и отец засмеялся. - Да! - так же радостно ответила мама Хотару и тоже начала смеяться. - А один раз её заяц куда-то пропал ночью, после чего сестра всегда ходила с ним, помните?! - Такэгава Хотару радостно появилась в кухне и начала говорить с родителями, совсем забыв о том, что она дух. Но девушка вспомнила об этом слишком поздно. В ответ она увидела только испуганные лица родителей, а её младшая сестра начала плакать, увидев духа. Такэгава действительно выглядела немного странно: её кожа была слишком бледной, правильнее было бы сказать "покрытая снегом", волосы были слишком темными, из-за чего происходил огромный зрительный контраст. Из одежды на духе было белое прямое платье в пол, тщательно скрывающее тело бывшего человека. Но остались всё те же черты лица: красивые синие глаза, напоминающие глубокий океан, тоненькие губы, на которых уже нет привычной улыбки. Всё те же манеры, тот же голос, но они не вспомнят, даже если бы и хотели. - Мама?.. Папа?.. Голос привычно задрожал, прежде весёлые глаза приняли грустный оттенок. - Это же я, Хотару... - каждое слово звучало с огромной печалью и в тот же миг исчезало, растворяясь в воздухе. - Демон! - вскрикнул отец. - Нет, это ёкай! В наш дом пробрались ёкай! - переубеждая мужа, закричала мама Хотару и принялась размахивать каким-то длинным предметом возле лица дочери, бывшей дочери. Но разве это было так давно? Не прошло даже года, разве можно было забыть так быстро? "Меня забыли? Меня правда забыли?... За что?!" - сначала Хотару повторяла эти слова в мыслях отчетливо и медленно, но позже начала кричать их снова и снова в своей голове. Мысли набросились на девушку в один миг, и не было спасения. - Уйди, проклятый ёкай! Уйди! - кричали родители, даже не желая слушать объяснения. Да разве и хотела Хотару хоть что-то им теперь объяснять? Нужно ли было это теперь? Понимая, что она навсегда забыта в этом доме, девушка поспешила уйти, даже нет, убежать куда глаза глядят. Её душа разрывалась на части, покрывалась огромными ранами, которые, казалось, уже невозможно излечить. Никогда. "Я пойду к дедушке, он то точно помнит меня! Он не мог забыть! Не мог!" - девушка обрадовалась внезапной мысли и, успокоив себя, поспешила к ещё одному знакомому дому. Как будто забывая об о всём на свете, Такэгава промчалась возле собрания духов в лесу, не услышала того, что её позвали, а только лишь бежала вперед. Её целью был маленький домик на окраине леса. И вот он уже здесь, совсем рядом. Входная дверь почему-то приоткрыта, ветер пошатывал её в стороны, но даже на улицу было слышно ужасный знакомый кашель. В комнате, куда в первую очередь решилась заглянуть Хотару, было темно: занавески были прочно замкнуты. На постели в полусидячей позе находился её старый, совсем измученный жизнью дедушка. Наверное, он уже ничего не хотел. Он только и кашлял с огромной силой, плотно закрывая глаза, и откидывал голову назад, отдыхая. Дышал он порывисто, в глазах накапливались слёзы. Хотару не решалась подойти. Она крепко схватила руками дверной проём и ждала чего-то, внимательно наблюдая за стариком. Боялась ли Такэгава того, что её просто забыли и здесь тоже? Несомненно боялась, и поэтому готовила себя к самому худшему. Дедушка находился в доме совершенно один, и можно было даже сказать, что его одиночество разделяла только старая, работающая из последних сил лампа на столе. - Дедушка..? - прошептала Такэгава, сделав несколько шагов к нему. Её шагов не было отчетливо слышно, нет. - Дедушка, ты помнишь меня? - чуть громче спросила она, но ответа, как и прежде, не последовало. - Как твоё здоровье? Девушка хотела сказать ещё что-то, но внезапно замолчала, покусывая бледные губы. Впрочем, разве только губы её были бледными? Раны на оголенной душе увеличивались, а некоторые и вовсе открывались, пропуская алую кровь. Хотару с ужасом наблюдала за этим, но ничего не могла сделать. - Ты ведь не забыл меня, ты не мог, нет... Я же твоя любимая внучка, - комната наполнилась в какой-то момент тишиной, но не на долго, ведь дедушка дышал очень тяжело, жадно хватая воздух. Девушка приоткрыла раздвижное окно в комнате, но и на это старик не отреагировал. - Знаешь, дедушка, мне так плохо. Очень болит вот здесь, - Такэгава прижала дрожащую руку к груди, - невыносимо так. Невозможно терпеть, слишком больно. Я переживаю за тебя и твоё здоровье, ты совсем болен. Может я могу что-то сделать для тебя? Что-то такое, что ты делал для меня, когда я была маленькой. Прости, что я тогда была такой глупой, - она на миг улыбнулась и приобняла дедушку. Его глаза были неподвижны. - Я очень скучаю, дедушка... Старик пошевелился, прикрыл глаза на несколько секунд, а затем поднялся с места и направился куда-то. Он прошел сквозь любимую, когда-то внучку, чьи раны сейчас истекали кровью, чья душа разрывалась на части. Хотару согнулась пополам, кричала, умоляла увидеть её, а затем, прикрыв лицо дрожащими руками и замолчав, опустилась на холодный пол.

"Дочка, не сиди на холодном, простудишься"