Две жизни

В студии стоял слегка приглушённый свет. За огромными окнами светили фонари, и снежинки, искрясь, беззвучно разбивались об асфальт, завершая причудливый и печальный танец. Стиг принял очередную горсть пилюль, дабы найти желанного облегчения, но оно как назло не наступало. В замочной скважине провернулся ключ, и этот звук взбудоражил Стига. Беззвучно открылась дверь, Элина прошла в прихожую, привнеся внутрь порцию свежего морозного воздуха вперемешку с хорошим парфюмом. - Я пришла. Стиг спустился вниз. Его лицо на мгновение посетила грустная улыбка, вылепившаяся в какую-то совершенно нелепую фразу: - Я бесконечно рад тебя видеть! Он принял вещи Элины и бережно развесил их в прихожей. - Ты какой-то сам не свой. Ты думаешь, устраивать репетицию сегодня - хорошая затея, с тем учётом, что петь ты не можешь? - Сегодня я хочу слышать только тебя. Я имею в виду, что мы можем спокойно поработать над твоей партией. Когда мне станет лучше, я присоединюсь, но весь этот вечер - только твой. - Мне нравится ход твоих мыслей, Стиг. Если бы не твоё лицо. - А что с ним, собственно? - Да так, неважно. Я могу ошибаться. Приступим? Через мгновение Стиг появился с гитарой в руках. Элина удобно устроилась на бархатистом диванчике и начала распеваться под размеренную игру Стига. Закончив распевку, Элина сказала: "Я хочу поговорить с тобой о песне. Я хочу прочувствовать её. Это ведь не просто текст. Человек никогда не пишет и не говорит просто так, тем более - не поёт, не так ли?" - Ты права, это не просто слова. Но любая песня должна казаться слушателю личной, словно она касается только его. В этом есть определённый смысл. То есть, если я буду петь про то, что я был недостаточно хорош в постели, не мыл посуду за собой и периодически избивал жену, а потом решил неожиданно куда-то сбежать по пути улыбаясь собаке, которую ни в жизнь не выгуливал, думаю, меня посчитают опасным идиотом. - И такое было? - А что тебя больше интересует? Мою ли я за собой посуду и выгуливаю собаку? Да и да. А если серьёзно, я пытался не вдаваться в подробности, когда писал текст. - Ты представлял кого-то в роли девушки, которая лежит на кровати, уставившись в телефон? - Да мне незачем было представлять. Я уже начал встречаться с Кариной. Была у неё такая привычка дурацкая - везде с собой брать мобильник. Так и навеяло: её противный телефон, на который приходили смски среди ночи. - И ты их, конечно, никогда не читал? - Нет, зачем? Допрос Элины зашёл в тупик. - Как ты думаешь, с каким чувством я должна исполнить свою партию. Каких ты хочешь эмоций? - Я хочу от тебя искренности, - сказал Стиг и на секунду осёкся, поняв, что в очередной раз с языка сорвалось что-то лишнее, - давай просто попробуем. "Почему ты не разбудил меня? Я уверена, что мне точно захотелось бы тебя остановить. Может, попробуем сначала и отпустим прошлое?" - пропела Элина так громко, что Стиг зажмурился на секунду. - Если бы так закричала, уверен, от этого убегающему мужчине захотелось бы ещё больше ускориться. Немного нежнее. Ты ведь хочешь его остановить? У тебя есть к нему вопросы, которые ты хотела бы ему задать, но вынуждена отбросить ради того, чтобы быть с ним? Что ты представляешь, когда поёшь? - Я представляю, как Рауно от меня уходит. Как он хлопает дверью. - Бедный Рауно, сколько же раз ты его мысленно выдворила на улицу? - Я понимаю, к чему ты это. Я попробую ещё раз. И она представила, Стига, обнимающего Карину в постели. Элина закрыла глаза, и её сознание нарисовало уже другую картину - Она на кухне точит нож и, ошибаясь в одном движении, она рассекает себе ладонь. На ней появляется новая ярко-красная линия жизни, пересекающая многие другие линии. Она бежит в соседнюю комнату, и видит на полу белую рубашку, сброшенную небрежно на пол, рядом с красным атласным платьем. Но всё это лишь сон, очнувшись из которого, Элина просыпается одна среди просторного дома в холодной кровати, предназначенной для двоих. И она повторяет свою партию, прочувствовав при этом всю боль и ужас одиночества. Стиг замер. Это было то, чего он так хотел, но боялся услышать от Элины. - Прости, что придирался к тебе. Это было очень откровенно, Элли. Теперь ты понимешь, почему я попросил именно тебя исполнить её со мной. Просто никто другой не смог бы вложить в неё столько всего. Я только попрошу тебя - не смотри на меня, когда будешь вступать. Я не выдержу. - Ты что-нибудь почувствовал? - Трудно не почувствовать.