Две жизни

- Завтра ни одна живая душа не сможет нас найти. Ты знаешь лучше меня, что нужно для того чтобы «завтра» наступило… - Ты про эту песню? – спросил сквозь зубы Стиг, заливая оливковое масло в бутылку из-под лимонада, - теперь, когда она прозвучала тысячу раз, я не чувствую, что она мне сколько-нибудь дорога, серьёзно, Мари, если говорить одно и то же каждый день, разве оно не потеряет силу? - Мне кажется, ты говоришь об этом, и тебе грустно. Посмотри на меня. Их глаза встретились. Стиг замер, масло перелилось через край и запачкало пол. Он встрепенулся и поставил обе бутылки на столешницу. - Не хочу говорить об этом, боюсь передумать в самый последний момент *** Ночь заволокла собой пространство и время. Стиг нервничал и сомневался, впрочем, это чувство было ему не ново. - Возьмёшь гитару? – Мари запихивала подушки в багажник. - Нет, ну её к чёрту! – раздался приглушённый голос из кухни. - Не глупи, Стиг! – протянула Мари. - Я, кажется, ясно выразился… - раздражённо отозвался тот и вытащил на крыльцо две бутылки, -Мари, я хотел бы показать тебе одно место, уж не знаю, доводилось ли тебе там быть, но, по-моему, тебе должно понравиться, - он заговорил чуть спокойнее, но связки всё ещё дрожали. - С удовольствием посмотрю! - Тогда поедем. Ты взяла подушки и плед? - Да, они лежат в багажнике. Мари вернулась в дом, сняла гитару со стены и пока Стиг не видел, положила в багажник. - Пошевеливайся. Они тихо выехали за пределы ухоженного дворика и, словно крадучись, направились в сторону побережья. Зелёные, набирающие силу каштаны вдоль дороги чередовались с низкорослыми ивами, и отвечали тягучими тенями при соприкосновении со светом фар. Стиг вёл машину спокойно и уверенно, но мысль о предстоящих сборах навевала на него такую тоску, что иногда он отпускал руль и отмахивался от назойливых переживаний рукой. Он остановил машину на полпути. - Пойдём! Придётся пройтись пешком, ибо припарковаться негде. - Что это? - Сейчас увидишь. Осторожнее… Мари спустилась вниз по остроугольным камням, набрав в туфли песка, цепляясь за ветки, она молчаливо и покорно следовала в неизведанном направлении. - Закрой глаза и дай мне руку, - полушёпотом произнёс Стиг. Мари было по-детски любопытно – неутомимая жажда подсмотреть была очень сильной, но она повиновалась и крепко сжала пальцы Стига. Она словно потерялась во времени и пространстве, в столь привычной и хорошо знакомой темноте она чувствовала себя комфортно, все ощущения обострились, казалось, она слышит звон далёких, угасающих на расстоянии миллионов световых лет, звёзд, она видит кожей, различая ветер с побережья и тёплое дыхание рядом. - Открывай. Она посмотрела наверх – над ней было тёмное, бархатистое безграничное небо, в которое воткнуты сияющие гвозди, будто высыпавшиеся из волшебного ларца. Вокруг неё – массивные обвалившиеся стены дома, у которого нет крыши. - Это монастырь святой Бригитты. Считай, что нам довелось попасть сюда чудом. Я очень люблю это место, и мне грустно покидать всё это. Впрочем, если твоё желание заключалось в том, чтобы кто-то отвёл тебя в церковь, то это лучшее, что я мог бы предложить тебе. - Я хочу попросить у тебя прощения, за всё случилось. Я не могу обещать тебе чего-либо, на что ты мог бы положиться. Многие вещи, привязывающие нас к жизни довольно приземлённы. Мы безвозвратно теряемся и забываем себя, забываем, что значим, забываем, что должны заботиться о себе, а также мы наивно надеемся на то, что когда-нибудь станем счастливыми, если нас, конечно, кто-нибудь заставит. Но, однако же, так это не работает, и, думаю, раз мы здесь, ты уже начал это понимать. По крайней мере твой багажник… Его содержимое говорит в пользу того, что ты уже кое-что знаешь. Стиг кивнул и не нашёл слов в ответ на эту тираду. Они долго стояли и смотрели в широко распахнутое небо, словно ища в нём что-то известное только им двоим. Месяц наливался в цельное серебряное блюдце, ночь сгущалась, и эти двое направились к дому, чтобы закончить начатое. *** Немного тёплых вещей, паспорта, документы, фотоальбом, любимая кружка – он осторожно сложил остатки скарба в багажник и затаил дыхание. Мари было проще – у неё никогда не было ничего своего, поэтому и терять ей было нечего. Стиг рассматривал знакомые окна, в его голове пронеслись приятные и будоражащие воспоминания о том, как он приобрёл этот дом, прилаживал ставни, красил забор, клеил обои, как мечтал вырастить в этом месте детей, но не прошло и мгновения, как одна бутылка полетела в окно, оставив за собой дымящийся след, и вторая – следом за ней. - Скорее, поехали! – крикнула Мари Стиг пребывал в ступоре и едва мог пошевелиться, и только резкий запах гари заставил его встрепенуться и заскочить в машину. Он ударил по газам, и вылетел на дорогу, оставляя позади облако пыли. Он даже не заметил, как оказался на просёлочной дороге. Его лоб был покрыт испариной, а жилки на висках стучали в бешеном ритме. - Стиг, ты слышишь меня? – всё это звучало так, словно он был под стеклянным колпаком, а звуки отражались от него и рассыпались в пространстве. Километров за 30 от дома он остановился на шоссе, заглушил двигатель и, закрыв лицо руками, неподвижно застыл. Осознание, боль утраты. Он чувствовал себя так, словно видел наяву, как плавятся занавески на окнах его дома, а янтарные языки пламени облизывают ступени, ведущие на второй этаж, как обугленные куски звукоизолирующего поролона свисают с обожженных раскалённых стен, как лопаются стаканы от жара, как плавится и тлеет всё, что было дорого, важно и имело ценность. Погибло всё. И, кажется, от него, Стига, совсем ничего не осталось. - Что дальше? Ты говорила, у тебя есть план…