Safe and Sound

Сегодня День Жатвы. Еще двое участников от Пятого дистрикта, и скорее всего, еще две смерти. В нашем дистрикте не было победителей уже лет двадцать, последней была Клавия Санчес, сейчас она ментор, который готовит трибутов к Играм. По сути, волноваться я не должна, мое имя вписано лишь десять раз: пять по закону и еще пять за тессеры. Есть те, чьи шансы попасть на Игры намного больше. Хантер заверял меня, что мне не о чем волноваться, еще два года и я буду слишком взрослой для арены. После смерти родителей, Хантер и Тэрри Дэйсоны забрали меня к себе. Я не знаю как и откуда, но у них были документы, которые подтверждали, что мы с ними в родстве, хотя это совсем не так. Миротворцы не смогли забрать меня в муниципальный приют, ибо, как оказалось, у меня все еще есть родственники. С тех пор, уже почти год, я живу с ними. В последнее время нам приходилось очень туго, хлеба едва хватало на нас троих. Ранее, когда мой папа был жив, он часто охотился с Хантером за пределами дистрикта. За те деньги, что им платили на электростанции, сложно было купить даже самые необходимые вещи. Им удалось отыскать место, где можно, не боясь быть замеченными, безопасно перелезть через ограждение. Почти круглосуточно оно было под напряжением, но Хантер, как главный инженер на электростанции, знал, когда электричество отключали. Иногда им удавалось принести подстреленную из лука птицу, или белку, но чаще всего домой они приходили с пустыми руками. А после того, как не стало родителей, Хантер брал с собой в лес меня. Какой из меня охотник? Когда я первый раз выстрелила из лука, тетива очень больно ударила по руке, синяк размером с яблоко не сходил несколько недель, оставаясь бордово красным. С тех пор с луком я вела себя более осторожно. Кое-как Хантер научил меня управляться с ним, но у меня никогда особо не получалось. А вот Дэйсон был стрелком отличным, казалось, он не ходил по лесу, а парил над землей. Его движения были плавными и легкими, в отличие от моих, а стрела всегда попадала прямо в цель. Хантер всегда шутил с моей неуклюжести, но я никогда не обижалась, ибо на правду обижаться грех. У нас с моим «дядей» сложились очень хорошие отношения. Нет, он не заменил мне отца, но стал кем-то вроде старшего брата, да, так, наверное, буде выразиться правильнее всего. А вот совсем по-другому дела обстояли с Тэрри. Не буду отрицать, она женщина умная, красивая, но ей никогда не нравился мой отец. Тэрри считала, что он навлечет беду на их семью. Я до сих пор не понимаю, как он мог навлечь на них беду? Но тот факт, что Хантер привел меня в их дом и вовсе ее взбесил. Помню, как Дэйсон сказал мне сидеть на их небольшой кухне, где приятно пахло корицей, а сам он и Тэрри ушли в другую комнату. Но я слышала каждое их слово, каждую фразу. Ох, как много я «оборванка и дочь неудачника» о себе узнала. Хантер поссорился с ней из-за меня, хотя я чужой ему человек, никто, посторонняя, а он… он взял меня под свой кров. Знаете, со временем я даже привыкла, что она меня не замечает, что я для Тэрри пустое место. Но, я ее не виню, ни в коем случае. Кто знает, что бы я сделала на ее месте, наверное, трудно ответить. На самом деле, мне ее жаль, ведь детей у них с Хантером так и не появилось, хотя они долго мечтали о собственном малыше. Я сидела на лужайке перед домом и смотрела, как встает утреннее солнце. Ночь была прохладной, воздух был свеж, как никогда, а трава была усыпана росой, которая начала мерцать при первых лучах солнца. Мне не удалось уснуть ни сегодня, ни вчера. Тело ломило от усталости, но сон все никак не приходил. Не хотелось будить Хантера и его жену своим ворочанием на кровати. Уже семьдесят четвертый год подряд мы отправляем трибутов на арену, бороться за свою жизнь. Из двадцати четырех выживет только один, а остальные… остальные вернуться домой в деревянных гробах, как это было всегда. Каждый год в День Жатвы я смотрю на рассвет, словно в последний раз, а может, я действительно больше не увижу, как солнце показывает свой золотой диск из-за горизонта. Как ни крути, а шансы попасть на Игры у меня есть. А там гляди и до смерти недалеко. В конечном счете, смерть все равно лучше, чем жизнь в Панеме, в этом я точно уверена. - Ты всю ночь просидела здесь, Чарли, - констатировал Хантер, присев возле меня. Чарли… так всегда называл меня отец, а мама ругала его за то, что он звал меня мальчишеским именем. Я даже не услышала, как он подошел ко мне. Наверное, слишком сильно задумалась. Он ничего не говорил, просто молча наблюдал за рассветом. В этом мы с ним и похожи: предпочитаем просто молчать, нежели говорить ни о чем. Дэйсон повернулся ко мне лицом с намерением что-то сказать, но после недолгих колебаний передумал. Не знаю, о чем он хотел сказать, но надеюсь не очередные слова о том, что в этом году меня не выберут. Глупо верить в это. Прозвучала сирена, теперь нужно идти к Дому Правосудия. Обычно перед Жатвой родители причесывают своих захудалых и щуплых детишек, одевают на них лучшую одежду, некоторые семьи устраивают трапезу: достают лучшие продукты, которые у них есть или были припасены к худшим, а может, лучшим временам, если таковые когда-то наступят. Для них это нечто вроде прощания, а для меня это поминки, поэтому мы с Хантером и Тээри просто молча сидим на старой кушетке. Все обязаны явиться на Жатву, поэтому все и приходят посмотреть на тех двух несчастных, которые умрут на арене. Мало кто из людей ослушивается, ибо все знают, что с «непослушными» может сделать Капитолий. Вам еще повезет, если просто отрубят язык или казнят, ведь нет ничего хуже Капитолийской тюрьмы. Об этом месте ходят целые легенды, оттуда никто не возвращался живым. Заключенных держат в нечеловеческих условиях в специальных камерах, которые находятся в катакомбах под столицей. Большинство умирает от ядовитых испарений, некоторые сходят с ума. Еще никто оттуда не сбежал. Все, что люди знают об этом месте, в том числе и я, может быть неправдой, обычной выдумкой, но в одном я уверена – это место намного хуже ада. Если Капитолий так ужасно относиться к обычным жителям Панема, то что уже говорить о якобы предателях и преступниках, восставших против родного государства? Никто из нас не проронил ни слова на пути к Дому Правосудия. Хантер угрюмо опустил голову и спрятал руки в карманы штанов, а Тэрри казалась спокойной, как никогда прежде. Ее не волновала моя жизнь, а я не особо переживала за нее. Сомневаюсь, что это взаимная ненависть, скорее обоюдное равнодушие. Хотя, не буду спорить, что она лишь вздохнет с облегчением, если меня не станет. В этом ее вины нет, мы с ней чужие друг другу люди, это вряд ли можно изменить. Я выглядела скорее, как мальчуган, нежели девушка, в одежде, которая была на мне: синяя рубашка, штаны больше на несколько размеров и старый кожаный ремень, не дающий мне потерять брюки. Рубашка мамина, а вот штаны и ремень остались после смерти отца. Из своего платья я давно выросла… Хантер обнял меня и пошел в сектор для родителей и родственников будущих трибутов. Я кивком попрощалась с ним и стала в очередь для идентификации. - Имя, - требовательно и строго произнес миротворец, взяв у меня из пальца кровь. - Шарлотта Райлз, - ответила я. - Подтверждено, - тем же тоном молвил он, приложив мой палец к детектору. – Следующий. Боль в указательном пальце быстро исчезла. Я слилась с толпой таких же напуганных подростков. Каждый дрожал от страха, смотря на круглые прозрачные вазы с листиками, на каждом из которых было чье-то имя. Мы были как стадо овец, которых гонят к обрыву волки. Нет никакого выхода, нас в любом случае ждет смерть. Мэр, мистер Ханникат, произнес несколько слов, пожелал нам всем удачи и присел рядом с Муром Филопусом, который и доставал из ваз листики с именами будущих трибутов. В его обязанности также входило сопровождение трибутов с того самого момента, как их выберут. Сегодня, впрочем, как и всегда, он остался верным своему стилю, единственное, что изменилось, это цвет его волос. Теперь они стали ярко зелеными, а раньше были белыми, словно лист бумаги. Мура можно смело назвать типичным капитолийцем: причудливая прическа, яркий макияж, пестрые костюмы странного, на мой взгляд, кроя и собачья преданность традициям и правилам, что были утверждены Капитолием. Он из тех, кто считает игры неотъемлемой частью жизни в Панеме. Филопус подорвался со стула, словно он был горячим как огонь. Широкая улыбка появилась на его лице, Мур обвел нас всех своим восторженным взглядом и прихлопнул в ладоши. - И пусть удача всегда будет на вашей стороне, - не скрывая восторга, сказал он. - Традиция велит нам начинать с девушек. Мур подошел к вазе стоящей по левую руку от него, засунул руку в самую глубь и вытащил первое имя. Я глубоко вдохнула и закрыла глаза. Будет ли удача на моей стороне? - Кхм… Итак, девушку трибут, которая будет представлять Пятый дистрикт на семьдесят четвертых Голодных Играх… - Мур присмотрелся к листику, - Шарлотта Райлз! Удача никогда не на моей стороне… В горле будто застрял ком, а на глазах появились слезы, которые никто не должен увидеть, никто. Я стерла капли с глаз и начала неуверенно идти сквозь толпу, которая сама расступалась передо мной. Как же трудно вновь видеть и ощущать на себе эти сожалеющие взгляды. Но разве они искренне мне сожалеют? Нет! Все они счастливы, ведь они не умрут в ближайшие несколько недель... Меня окружили несколько миротворцев и вели прямиков к возвышению, специально построенной к Жатве, сцене. Зачем столько охраны? Я не сбегу, не смогла бы, даже если бы захотела. Каждое следующее слово Мура гулким эхом раздавалось в моей голове, но все равно до меня плохо доходил смысл его слов. Ведь бывает такое, что ты вроде слушаешь, но ничего не слышишь. Меня волновал только один вопрос: «Что мне делать?». Я пыталась отыскать Хантера среди всех этих людей, но перед глазами все плыло. Вдруг голоса затихли. Мур не переставая улыбаться смотрел в самый центр толпы… Они избрали нового трибута. Многие говорят, вернее, шепчутся между собой, что некоторые могут совсем не волноваться о том, что их могут избрать трибутами. Их имя вписано лишь один раз, а это значит, что шанс попасть на арену совсем маленький, но удача… Удача часто может перейти на другую сторону, отвернуться от вас. На самом деле, никто не может быть полностью уверенным… Прямо сейчас предо мной стоит внук мэра Пятого дистрикта – Мэтт Ханникат, - и пожимает мне руку. Это должна была быть его последняя Жатва, ведь ему уже восемнадцать, он не должен был попасть на Игры, а должен был, как и другие его приятели, пойти работать на одну из электростанций. Мэтт из тех парней, кто всем нравится, кто действительно хороший, во всех смыслах этого слова. Может, он и внук мэра, но он никогда не ставил себя выше других, не задирал нос... Этот парень никогда не отказывал в помощи другим. Светлые волосы, серые глаза и крепкое телосложение… Наверняка, каждая девушка из нашего дистрикта мечтает, что он обратит на нее свое внимание, полюбит ее, женится. Потом у них появиться пара таких же красивых, как и родители, детишек. Он будет с радостью просыпаться каждое утро и целовать жену перед уходом на работу. И хоть он будет поздно возвращаться, он всегда найдет время для того, чтобы рассказать детям сказку, поцеловать их на ночь… Несомненно, так бы оно и было. Я и Мэтт не были знакомы, до сегодняшнего дня. Конечно, я много раз видела его в школе и возле реки, которая протекала недалеко от западной границы дистрикта, где часто собирались молодые люди в ясную погоду, чтобы искупаться в жаркий день. Мать Мэтта плакала, не скрывая своих чувств, а его отец пытался ее успокоить, обняв женщину и поглаживая ее по голове. Мэр Ханникат, ранее стоявший позади меня, сидел на стуле, схватившись за сердце. Кто-то закричал: «Воды!». Но Филопус не обращал на это совсем никакого внимания, его скорее, наоборот, забавляла эта драма. - Поприветствуйте же ваших трибутов, Пятый дистрикт, - хлопнув в ладоши, призывал всех Мур. Но все продолжали стоять безмолвно, не обращая никакого внимания на сопровождающего. Филопус взял нас за руки и повел вовнутрь Дома Правосудия. Я никогда не была в этом здании. Снаружи оно было серым и каким-то отталкивающим, но внутри все оказалось несколько иначе. Стены были покрашены в темный зеленый свет, на полу лежали мягкие ковры, ступая по которым, казалось, что идешь по мягкой почве после дождя. Стены украшали прекрасные картины, а с потолка свисали неимоверные люстры. Меня отвели в одну комнату, а Мэтта в другую. Знаете, я никогда ранее не видела так много книг, целую стену занимал книжный шкаф, возле которого стоял большой стол из, наверняка, ценной древесины. Окна были плотно закрыты тяжелыми бархатными шторами. Неужели скоро я умру? Неужели скоро я не буду ходить по земле, дышать воздухом, наслаждаться теплыми солнечными лучами? Почему я? Так много вопросов, но я не знаю ответов. Я ничего не могу поделать. Каковы шансы, что из двадцати четырех трибутов выживу именно я? Взять, например, Мэтта. У него есть шансы побороться за свою жизнь, он сильный, тем более у его семьи, думаю, найдутся деньги, чтобы отправить ему подарок, те самые спички или воду. Я на подобное рассчитывать не могу. Мало ли в какие еще условия мы попадем. Один год это руины, другие нещадные заморозки, еще через год – безграничная пустыня. Да и не нужно забывать о профи. Так называют трибутов из первых дистриктов, ведь обычно они действительно профессиональные убийцы. Они готовятся к арене чуть ли не с пеленок; жестокость, хладнокровие, кровожадность – это у них в крови. Чаще всего именно один из них и становиться победителем Голодных Игр. Дверь распахнулась, и через нее вошел Хантер и Тэрри в сопровождении миротворца. - У вас пять минут, - сказал он и вышел. - Пора прощаться, - глубоко вдохнув, тихо произнесла я. - Ты вернешься домой, - заявил Хантер таким тоном, который не допускает возражений. – У тебя получится. Покачав головой, я сказала: - Нет, нет ни единого шанса, что я вернусь домой живой. - Разве Хантер зря учил тебя стрельбе из лука? – вмешалась Тэрри. – Ты же не такая безрукая и бестолковая, какой кажешься на первый взгляд. - Тэрри, - взмолился Дэйсон и устало потер переносицу. - Ты знаешь, дорогой, я всегда говорю правду. От нее еще может быть толк. - Не нужно говорить так, будто меня здесь нет, - возмутилась я. - У Рога Изобилия будет лук и стрелы, они там есть каждый год, - не обращая внимания на мое возмущение, говорила Тэрри. – Хоть ты и не высокая, это может сыграть тебе на пользу. Низкие ростом всегда очень ловкие и быстро бегают. Добудь лук, колчан со стрелами, воду и немного еды. - Будто это так просто! Эти советы… - Помогут тебе выжить, - перебила она меня. - Откуда тебе все это знать? - Я внимательно смотрела Игры, - бросила Тэрри и вышла из комнаты, смачно захлопнув дверью. Я с недоумением смотрела вслед жене Хантера. Мне ее никогда не понять. То она не замечает меня, словно я предмет интерьера, то дает советы, то хлопает дверью. - Ее старший брат был трибутом на шестьдесят шестых Голодных Играх, - тихо произнес Дэйсон. – Их осталось лишь двое: он и парень из Четвертого. Он бы победил, ведь его противник был при смерти, но тогда внезапно сошла лавина и он оказался на ее пути. - Я не знала… В комнату вновь зашел миротворец и, грубо схватив Хантера, потащил его из комнаты.