Параллель

— Это не больно. Ее волосы черные и прямые, но на свету я замечаю, что они с проседью. — Меня зовут Тори. — Продолжает она. Вчера мы с Уэллсом договорились вместе идти в Дружелюбие, чтобы не скрывать наших отношений, которые сформировались за полгода. Он мне объяснил, почему именно Дружелюбие, и я не стала с ним спорить. Исходя из этого мне все равно, что покажет тест. Тори наклоняется, чтобы подсоединить ко мне провода. Пока она это делает, я замечаю татуировку в виде сокола у неё на шее. — Почему сокол? — вырывается у меня. Не спроста же она сделала себе татуировку. — А ты слишком любопытная для Отреченной, — произносит она, приподнимая брови. Моя любознательность, а точнее мое любопытство — ошибка. Но я уже не Альтруистка. Я Дружелюбная. — Сокол символизирует солнце. Когда я её делала, представляла, что если буду иметь в себе солнце, то не буду бояться темноты. — говорит Тори, когда заканчивает подсоединять мне разные по толщине и длине чёрные провода. — Вы боитесь темноты? — моё любопытство ни к чему хорошему не приведёт. — Боялась. Сейчас эта татуировка напоминает мне о страхе, который я преодолела. Оказывается, Тори ещё не закончила с проводами. Проходит около минуты и она, я надеюсь, заканчивает с проводами и дает мне стакан с какой-то жидкостью. — Выпей, — произносит она. Я ей доверяю и пью это. Горьковатое, но терпимо. В глазах у меня начинает мутнеть, и в конце я их закрываю. Когда я открываю глаза, то уже стою в школьном кафе, а не в комнате тестирования. Передо мной стоит стол, на котором поставлены две тарелки. В одной из них сырой кусок мяса, а в другой заостренный нож. Я не знаю, что делать и просто продолжаю стоять. Что от меня требуется? Стоять? Может у меня проверяют ДНК или ещё что-то на подобии этого? Тогда я бы осталась там и мне бы не давали тот напиток. Кто-нибудь скажет, что мне делать, а? — Выбирай.- Говорит женский голос. Ну наконец-то! Так, а зачем мне выбирать? То есть, мне надо либо покушать сырого, либо зарезаться? Хах, те люди, которые создали эту штуку, видимо, были очень милыми. — Зачем? - Нет, серьезно, это очень странно. Может мне съесть мясо? Хорошая идея, если бы оно не было сырым. — Выбирай, - о, а она упорная. Не хочу я выбирать! Я не голодна и слишком молода. Всего шестнадцать лет. Мясо, а тем более сырое, я не хочу. Нож тоже. А что, если надо порезать мясо? Умно. Вроде, если ты сделаешь так — Эрудиция? Я просто скрещиваю руки на груди. Может, это Бесстрашие? Не знаю. И от моего неведения я хмурюсь. — Будь по-твоему, — говорит девушка. Тарелки пропадают. Ну и что это такое? Здорово, теперь я окончательно сбилась. Я слышу скрип двери. Уэллс! Хотя, что тут ему делать? Я оборачиваюсь и вижу пса недалеко от меня. Там же была дверь! Я могла бы спокойно выйти! Но уже ничего не поделаешь, злая собака загораживает мне путь. Я раньше не видела собак. А они, оказывается, страшные. Пёс сейчас меня съест, если я ничего не сделаю! Я могу перепрыгнуть через стол и защититься им! Хотя, я не слишком высокая и не слишком сильная, чтобы это сделать. Его уже тут нет! Как я уже говорила, я слабая. Я не смогу с ней сражаться. И бежать не смогу! Я оглядываю собаку. Она длинношерстная, из её рта пахнет очень мерзко, в её глазах черный блеск, ни капли света. Так, не стоит смотреть ей в глаза. Это признак агрессии или ещё чего-то, точно я не помню. Что ещё я помню о псах? Запах страха от человека заставляет их инстинкты нападать. Тогда что же признак отступления? Опускаться на колени! Именно это я и делаю. Хотя этого я и не хочу. Вдруг она меня съест? Может она давно не ела? Надо успокоиться, ведь из-за страха они нападают. Я всё ещё на коленях, а она лает мне в ухо. Успокойся, Беатрис. Собака перестаёт рычать, а я чувствую что-то мокрое на своей щеке. Поднимаю глаза и вижу собаку. Только уже намного милей и безобидней. Такое ощущение, что это другой зверь, если бы не окраска. Я стираю слюни ладонью и тихонечко смеюсь. — А ты не такой уж и страшный зверь, правда? Я медленно поднимаюсь, чтобы не пугать его. Хорошо, что я не выбрала нож. Она такая милая. — Щеночек! — Кто это? Я оборачиваюсь и вижу девочку двенадцати лет, по одежде она Отреченная. Она бежит в мою сторону, девочка может напугать пса! Я хочу предупредить её, но не успеваю. Собака начинает лаять и рычать. Что с ней? Я обхватываю шею собаки руками, чтобы она не нападала на невинную девочку. Интересно, чтобы сейчас сделал Уэллс? Так, сейчас такая напряженная ситуация, а я думаю о своем парне! Я ударяюсь об пол. Собака исчезла вместе с девочкой. Я нахожусь одна в тестовой комнате, на этот раз пустой. Я толкаю дверь и выхожу в автобус, который был забит. Я держусь за поручень. Рядом со мной сидит мужчина, который читает газету. — Ты знаешь этого парня? — спрашивает он. Он указывает на Уэллса. Заголовок гласит: «Жестокий Убийца наконец-то задержан!». Я смотрю на слово «убийца». Уэллс убийца? Не могу поверить. Это не так. Или все же… — Ну? Знаешь? — А он грубый. Он старше меня лет на 20 и не может сдерживать раздражение. Ужас. Если я скажу ему, что знаю парня из статьи, то он может сделать что-нибудь плохое, ведь я с ним встречаюсь. — Знаешь? — повторяет он. Я пожимаю плечами. Это убедительно. — Ну? Это всего лишь тест. Со мной ничего не сделают, да. Но он такой… не внушает доверие. — Нет. Даже не подозреваю, кто это. Он встает, подносит свое лицо близко к моему. Не по-настоящему. Он не настоящий. Не бойся, Беатрис. — Ты лжешь, лжешь! — Нет. — Я вижу это по твоим глазам. — Вы не можете. — Если ты его знаешь, то сможешь меня спасти. Ты можешь меня спасти! — Ну, — говорю я, стискивая зубы. — Я не знаю.- Он может врать. Не буду ему говорить, что знаю Уэллса.

***

Я лежу в тестовой комнате. О, вот и Тори. Всё это было симуляцией. Я это знала. Я никого не спасала. Продолжаю смотреть на Тори. Она мне скажет что-нибудь? Нет, она ничего не говорит, лишь отсоединяет провода от моего лба. Ну, я жду. Говори, Тори. Мне нужно знать, как я сдала тест. Но это не важно. Я всё равно иду в Дружелюбие, я обещала Уэллсу. Может Тори молчит, раздумывая, как сказать мне плохую новость. На неё это сейчас похоже. — Это, — говорит она, — было недоразумением. Извини, я сейчас вернусь. Недоразумением? Что, всё плохо? Я стану Изгоем? Только не это. Я должна оставаться спокойной. Ничего страшного не должно случиться. Но тут приходит Тори. У неё грустный вид. — Прости, должна тебя огорчить, - что? Нет, не надо.- Беатрис, твой результат неокончателен, — что это значит? — Обычно, каждый этап моделирования исключает одну или несколько фракций, но в твоем случае были отброшены только две. — Две? — Это невозможно. Я боюсь. Я могу стать Афракционером. — Если бы ты подсознательно испытала отвращение к ножу и выбрала бы мясо, моделирование привело бы тебя к другому исходу, который подтвердил бы твою принадлежность к Дружелюбным. Этого не произошло, вот почему Дружба отпала. — Тори почесывает заднюю часть шеи. Всё равно пойду в Дружелюбие. Ради Уэллса. — Как правило, моделирование развивается в линейном порядке, оставляя только одну фракцию, посредством исключения остальных. Выбор, который ты сделала, исключает даже Искренность, следующую возможность, поэтому я была вынуждена «переместить» тебя в автобус. И здесь твоя настойчивая ложь исключила Искренность. Не переживай по этому поводу — только Искренние могут говорить правду в подобных ситуациях. Я считаю, что это не совсем так. Люди, которые говорят правду, Искренние… и Отреченные. Вот, в чем проблема. С одной стороны, ты бросилась на собаку и не позволила ей напасть на девочку, что является признаком Отречения… но, с другой стороны, когда человек сказал тебе, что правда спасет его, ты все равно отказалась сообщить её, что не соответствует принципам данной фракции. Ты не сбежала от собаки и не выбрала нож, что предполагает Бесстрашие. Твой умный подход к собаке указывает на сильное соответствие Эрудитам. Я понятия не имею, что делать с твоей нерешительностью на первом этапе, но… — Подождите. Значит, у вас нет никаких идей по поводу моей принадлежности? — И да, и нет. Мой вывод таков, что ты показываешь принадлежность к Отречению, Бесстрашию и Эрудиции в одинаковой степени. Люди с таким результатом… — Она оглядывается. Видимо, она хочет сообщить мне секрет. — Называются Дивергент.- Если бы она сбавила последнее слово на тон ниже, я бы не услышала. — Беатрис, ни при каких обстоятельствах не следует делиться этой информацией ни с кем. Это очень важно. Я не имею в виду, что ты не должна об этом говорить сейчас; я имею в виду, что ты не должна делиться этим ни с кем и никогда, ни при каких обстоятельствах. Дивергент крайне опасно. Ты понимаешь? Я не понимаю, как неубедительные результаты теста могут быть опасными, но все равно киваю. В любом случае, я не хочу ни с кем делиться результатами теста. — Хорошо.- Я встаю с кресла. — Полагаю, ты идешь домой. Тебе нужно много о чем подумать, а ожидание с другими может тебе помешать. Я иду в Дружелюбие. Дружелюбие. Дружелюбие. Ради Уэллса. Я должна сдержать своё обещание. И сейчас это мой выбор, вне зависимости от результатов теста. Отречение. Бесстрашие. Эрудиция. Дивергент.

***

«Сегодня День Выбора» — мои первые мысли. Я иду в ванную комнату и делаю всё как обычно: чищу зубы и причёсываюсь. Иду на кухню завтракать. Желаю семье доброго утра и принимаюсь за еду. Всё как в любой другой день, если бы не выбор, который определит мою жизнь. Но я уже приняла решение. Конечно же, Дружелюбие. Вот другое дело мой брат Калеб — Альтруист до мозга костей. Не сомневаюсь, он выберет Отречение. Мне жалко оставлять семью, но таковы правила. А я не Отреченная. Уже нет. Это было понятно по первому поцелую с Уэллсом, который произошел около полугода назад. А ведь мы ещё даже не женаты. Но какая свадьба в 16 лет? После завтрака мы пошли в Центр, на церемонию выбора. Когда все расселись, Маркус подходит ко столу и начинает свою заранее подготовленную речь. Я её не слушаю. Мои мысли заняты Уэллсом. Я бы хотела понять, где он сидит. Но Отреченным не подобает крутить головой в разные стороны. Знак неуважения. Что я знаю о Маркусе? Он лидер фракции Отречение. Коллега папы. На виду ему около сорока лет. У него есть сын. Кажется, его зовут Тобиас. Я не уверена в его имени. Но его фамилия Итон, как и у отца. Жена Маркуса умерла, я была на её похоронах. Её звали Эвелин. Недавно Эрудиты обвиняли Маркуса в насилии сына. Это одна из причин, почему я не пойду в эту фракцию, во фракцию Эрудиции. Мои размышления прерывает Маркус со словами: — Уэллс Ричардсон. Он идет к чашам, и Маркус предлагает ему нож. Уэллс выберет Дружелюбие. Он должен выбрать Дружелюбие. Он обещал. Уэллс принимает нож и разрезает руку. Одна капля крови падает на пол. Немного колеблясь он протягивает руку и выбирает Эрудицию. Что?! Он обещал выбрать Дружелюбие! Уэллс предатель! Одно я знаю точно — я ни за что не пойду в Эрудицию. Перед тем, как уйти, он бросает на меня взгляд, который не выражает любви, нежности или сожаление. Лишь ухмылка. Предатель. Но что делать мне? Какую фракцию выбрать? Искренность? Нет, я много вру. Отречение? Я не отреченная. Эрудиция? Ни за что. Дружелюбие? После такого поступка Уэллса я вряд ли смогу быть доброй и постоянно улыбаться. В любом случае, даже без Уэллса я бы не выдержала такого позитива. Мой тест показал Эрудицию, Отречение и Бесстрашие. Дальше Маркус вызывает моего брата. Калеб Отреченный. Но нет! Он тоже выбирает Эрудицию! Родители немного удивлены, это видно по их глазам. Но они должны понимать, что это его выбор и он не маленький, а, значит, понимает, что делает. Он поворачивается к нам и в его глазах можно прочитать сожаление, не то, что у Уэллса. — Беатрис Прайор. О нет. Я этого так боялась. Надо всё решить. Я иду к чашам и беру нож у Маркуса. Бросаю взгляд на родителей. Их лица ничего не выражают. У Уэллса была ухмылка. У них нет даже этого, но это и хорошо. Режу руку и держу её пока что поближе к себе. Не Отречение. Не Эрудиция. Не Искренность. Не Дружелюбие. Бесстрашие. Определенно. И вот я уже слышу шипение моей крови на углях. Я сделала это. Я эгоистка. Я храбрая.