***
— Тринкет! — зову я, когда поднимаюсь на наш этаж. В пентхаусе выключен свет, но я могу слышать звуки телевизора в гостиной, поэтому бегу туда. Мое волнение, неясно почему, никак не проходит, а лишь наоборот нарастает. — Тринкет! — кричу я еще раз, но так и не слышу ответа. Добежав до зала, я вижу лишь работающий телевизор — трансляцию 75-х Голодных Игр, но Эффи нигде нет. Я бормочу себе под нос, о том, что она глупая, и иду в ее комнату, надеясь увидеть ее в постели или в душе. — Эффи?.. — еще раз зову я, заходя в спальню, и тихо выдыхаю, когда слышу шум воды в ее ванной. — Тринкет, ну твою мать, если бы ты знала, как ты меня… — говорю я, когда захожу в ванную, но резко замолкаю, видя, как по полу течет красная жидкость. Я медленно поднимаю взгляд и мое сердце сжимается. — Эффи… Милая, — шепчу я, падая на колени возле ванной, где лежит моя девочка. В воде, смешанной с ее собственной кровью, которая все еще продолжает вытекать из ее запястий. — Эффи… — я чувствую, как по щекам текут слезы, и беру ее ладонь в свои, проводя пальцами по ее запястью, будто пытаясь исправить все. — Нет… Нет-нет-нет, — шепчу я и подношу окровавленный пальцы к ее шее, чтобы проверить пульс, но его нет.***
— Привет, солнышко, — я улыбаюсь, глядя на букет цветов, который держу в руках. — Ты только не ругайся, знаешь же, что никогда не перестану называть тебя так, — на моих губах появляется грустная улыбка, по щеке течет слеза. Я не в силах поднять взгляд на нее, поэтому просто кладу букет цветов к ее ногам. — Прости, что меня так долго не было, война, сама понимаешь… Я был нужен детям. Был нужен Китнисс и Питу, они приехали со мной и… Эффи, мы все безумно скучаем, — шепчу я, вытирая слезы. — Прости, я обещал тебе, что никогда не покажу свою слабость, но… мне так тебя не хватает, принцесса, — я пытаюсь сглотнуть образовавшийся ком в горле, но мне не удается. Я чувствую, как на мое плечо ложится рука, и поворачиваю голову. — Ты как? — спрашивает меня Пит, сжимая мое плечо. Рядом с ним стоит Китнисс и неотрывно смотрит на могилу, отчего мне становится еще хуже. — Простите меня, ребята, — шепчу я. — Я никогда вам этого не говорил, но вы и сами знаете, я так виноват, — я качаю головой, все же поворачиваю голову, чтобы взглянуть на могильную плиту. — Если бы я был тогда рядом, то ничего бы не случилось, она бы была с нами сейчас. Мы бы поженились, были бы семьей, но я облажался. В который раз, — я говорю все это полушепотом и смотря на ее имя на плите, изучая каждую букву ее имени. — Не надо, Хеймитч. Они хотели избавиться от нее — они это сделали. Не тогда, так позже. Не вини себя в том, чего точно не сумел бы исправить, — отвечает Китнисс и кладет цветы на ее могилу, отворачивается и идет обратно к машине. — Она права, Хеймитч, — кивает Пит и повторяет ее действия. — Мы любим тебя, Эффи, — шепчет он перед тем, как оставить меня вновь одного у ее могилы. — Я люблю тебя, солнышко, — шепчу я, будто бы даже боясь, что она может меня услышать.