Не недостаток, а особенность

Я выхожу из квартиры в домашних шортах и в фирменной майке с моей бывшей работы и, предварительно закрыв на замок дверь, пересекаю лестничную клетку. Вообще-то я могла и не торопиться: из отведённых пятнадцати минут у меня осталось ещё шесть. Но если бы их я провела в своей квартире, то оттуда бы больше не вышла. Потому что я ненавижу рано вставать. А восемь для меня рано. Мне вот на работу нужно было к десяти. И я всегда вставала в девять сорок, одевалась, умывалась и шла на нее. Я завтракала там, в себя приходила там, но свои законные минуты я досыпала. Питер меня не понимал. Он ненавидел долго спать. Он даже по утрам бегал. Псих. Хотя, что там говорить? Питер был жаворонком, я — совой. А развелись мы из-за того, что я больна, а ему было лень решать проблему. Мою проблему, которая должна была быть нашей. И вообще он коз… — Флора, — меня вырывает из собственных мыслей голос, обладателя которого я предпочла бы никогда больше не встречать. — Да, мисс Гризельда, — я поворачиваюсь, инстинктивно хватаюсь пальцами за резинку и на корню давлю в себе желание завязать волосы в хвост. — Ты работу себе уже нашла? — ненавижу эту бабку. Вот что она лезет не в своё дело? Вот так хочется ей ответить, чтобы раз и навсегда запомнила. Да я сейчас. Я сейчас… — Флора? — чёрт. Да вы уже достали перебивать сегодня мои мысли. — Мистер Пепер, — Гризельда поправляет очки и улыбается уголками губ. О, я знаю эту улыбку. Она значит, что Гелия ей не нравится. Совсем-совсем не нравится. Эта улыбка означает, что любой уличный кот ей больше нравится, чем Гелия. — Вообще-то Петер. И ударение на первый слог, мисс Гризельда, — оказывается, Гелия тоже умеет кого-то недолюбливать. Вот это поворот. А я, получается, меж огней. Ух, главное не обжечься. — Мистер Петер, — Гризельда буквально ядом плюётся, когда называет фамилию Гелии, — вы немного мешаете нашему разговору с Миссис Мине. Я слышу, как Гелия ухмыляется. — Ну, во-первых, она уже давно Мисс Мине, а, во-вторых, я Флору забираю. Нам нужно работать. Да, малыш? — и Гелия без предупреждения хватает меня на руки и заносит в квартиру. Я чувствую затылком удивлённый взгляд Гризельды. Что, не ожидала? Думала, я теперь буду, как ты, в старых бабках ходить? Фигушки. Завидуй молча. — Она всех в этом доме раздражает, — Гелия шепчет мне это на ухо, а я позволяю себе расслабиться. Меня давно не носили на руках. А мне этого, оказывается, не хватало. Я вновь чувствую себя защищённой. Раньше это чувство возникало только тогда, когда Питер был рядом. Что ж, пора привыкать, что моя вселенная не вертится вокруг бывшего мужа. И Гелия помог мне это понять. Я одними губами шепчу: «Спасибо».

***

— Ну вот, готово, — Гелия разворачивает меня к зеркалу, и я просто открываю рот от изумления. Я просто не верю, что это я. Нет, женщина, что смотрит на меня сейчас в зеркало, не может быть мной. Просто не может. — Ты прекрасна, — Гелия поправляет выбившийся из причёски локон. — Я впервые с тобой согласна, — я улыбаюсь. Мне так хочется сказать Гелии, что он самый лучший из всех, кого я встречала. — Что тебе нравится больше всего? — он ещё спрашивает, что мне нравится больше всего. Да эта причёска идеальна. От первого завитка и слабой косы до последней бусинки и лилии. — Она идеальна, — тихо шепчу я. — Как и ты, — Гелия улыбается, смотря на меня через зеркальное отражение. Вот как у этого человека получается сыпать такие комплименты, а потом краснеть и смущаться из-за всяких пустяков? — Давай приступим к работе, — он вновь поправляет выбившуюся прядь, фиксирует её лаком и подаёт мне руку, чтобы помочь подняться. Сердце вновь пропускает удар. А я опять сваливаю всё на атмосферу. Не хочу портить момент гадкими мыслями. — Вставай на подиум, — Гелия помогает мне подняться и протягивает в руку лилию. — Так, смотри, — он потирает руки, — я вчера всё придумал. Значит, эту ногу — сюда, вторую — немного назад. Руки небрежно опусти, цветок держи слабо, словно он может упасть в любую минуту. Отлично. Если честно, стоять неудобно. Вот совсем-совсем. У меня ногу уже свело. Но глаза у Гелии светятся, и я понимаю, что ему всё нравится. — Идеально, — и когда я стала так тонко подмечать людские мысли? Надо было не бухгалтером идти, а психологом. Хотя, и оттуда бы за что-нибудь попёрли. — Я сейчас сфотографирую тебя со всех ракурсов, и на сегодня наша работа будет закончена, — и какого фига он меня тогда в такую рань поднял? Я ведь больше не усну.

***

Гелия в качестве извинений кормит меня завтраком. Таких вкусных французских тостов я не ела уже очень давно. Вообще, готовка никогда не была моей сильной стороной. Поэтому нам с Питером делали чуть ли не пятидесятипроцентные скидки в некоторых ресторанчиках итальянской, французской и азиатской кухонь. Во время завтрака мы с Гелией мило переговариваемся о его работе и наших семьях. После чашки горячего капучино я окончательно просыпаюсь. Мы прощаемся, и Гелия обещает, что заглянет вечером, показать на компьютере макет будущей статуи. Я киваю в знак согласия. Когда я выхожу из квартиры Гелии, то застываю, как вкопанная. Потому что около моей двери топчется никто иной, как мой бывший начальник. Я пытаюсь выдавить из себя хоть одно разборчивое слово. Начальник удивлённо на меня смотрит. Наверное думает, что квартирой ошибся. — Флора, — он кашляет. — Мисс Мине, я хотел бы с вами поговорить, —но больше ничего сказать он не успевает. Потому что дверь открывается, и на лестничную площадку выходит Гелия. Мы с начальником переводим взгляд друг с друга на парня. А Гелия не медлит ни секунды. Он внимательно оглядывает моего бывшего начальника с ног до головы и ухмыляется. А в следующее мгновение сокращает расстояние между нами и целует меня. От неожиданности я просто застываю, как вкопанная. Хорошо, что хоть глаза закрыть ума хватило. Гелия тем временем запускает мне руку под майку, словно показывая, что я принадлежу только ему. А мое сердце предательски ёкает. Я уверена, что начальник смотрит на эту мини-постановку с недоумением. Гелия разрывает наш поцелуй, а я понимаю, что лицо у меня красное, как у помидора. — Малыш, ты только ушла, а я уже соскучился, — рука Гелии по-прежнему блуждает по моему животу, а я стараюсь дышать через раз. Мышцы внутри сжимаются в тугой узел. У обычных людей это первый признак возбуждения, у меня защитная реакция на чужие прикосновения. — Вы что-то хотели от Флоры? — на этот раз Гелия обращается к моему бывшему начальнику. Мужчина теряется, сглатывает, я вижу, как скачет вверх-вниз его кадык, и достаёт из кармана брюк платок, чтобы протереть вспотевший лоб. Ему явно не комфортно. Не то, что его сынку-извращенцу. — Я пришёл извиниться, — вот это неожиданно. Сам пришёл, да ещё и с извинениями. Вот это поворот. Вот это драма. — Мой сын, — он сглатывает, пытаясь подобрать слова, — он повёл себя некорректно по отношению к вам. А мой заместитель — настоящий идиот, что уволил вас. Вы профессионал своего дела, и я бы очень хотел, чтобы вы вернулись. Я теряюсь. А чего мне хочется? Я, конечно, расстроилась, когда меня уволили, но и моя нынешняя деятельность меня вполне устраивает. Я не знаю, чего хочу. Вернуться к старому? Или выбрать что-то совершенно новое? Но ответить я не успеваю. — Простите, но мы с Флорой скоро женимся и собираемся уезжать из Монте-Изолы. Ко мне в Венгрию или куда угодно, куда она захочет, — Гелия подключает вторую руку, и теперь они обе вырисовывают узоры на моём животе. Начальнику явно не комфортно. Мне тоже. Я просто не могу трезво соображать. Мне кажется, что меня сейчас изнасилуют. А узел внизу живота стягивается всё сильнее и сильнее. — Я думал, мисс Мине, вы недавно развелись. Но я всё же рад, что вы так быстро оправились. Поздравляю с помолвкой, — он улыбается и зачем-то лезет в свой портфель. — Спасибо. — Спасибо, — мы с Гелией выдавливаем это одновременно. Только в его голосе звучит непоколебимая уверенность, что мы тут говорим чистую правду, а не врём. А начальник тем временем достаёт чековую книжку. — Ты задаёшь себе не тот вопрос, — шепчет мне на ухо Гелия, и я вздрагиваю. — Спроси себя, что изменится, если ты выберешь старую работу? И только потом, хочешь ты этого или нет? — Ничего. Ничего не изменится, — я отвечаю ему шёпотом. А потом осознание приходит само собой. — Я не хочу возвращаться. Гелия тем временем целует меня в макушку. И я понимаю, что сделала правильный выбор. — Вот, — начальник тем временем протягивает мне два чека. — Первый — ваше выходное пособие. Второй — в качестве подарка на свадьбу. Я беру оба чека и благодарю, хотя второй явно лишний. А начальник, пожелав нам с Гелией семейного счастья, уходит. В тот момент, когда он поворачивается к нам спиной, чтобы спуститься по лестнице, Гелия вновь меня целует. Его руки плотным кольцом смыкаются на моём животе. Я чувствую, что у меня краснеет всё, вплоть до шеи и ушей. — Ты чего такая красная? Неужели я перестарался? — в глазах Гелии пляшут весёлые чёртики. Он ухмыляется, а я отвожу взгляд, пытаясь привести дыхание и мысли в норму. Нет, ну что Гелия за человек? Я его порой совсем не понимаю. — Не волнуйся, я не возбужусь, — я фыркаю, а Гелия лишь коротко смеётся. Нет, ну что за наглость. Вот кто позволял ему сначала лапать меня, а потом ещё и смеяться? — И что здесь смешного? — я бы скрестила руки на груди или ушла бы, как обидевшаяся на несмешную шутку школьница, если бы Гелия не держал меня в плотном кольце своих рук. Но насупиться у меня всё же получается. Гелия ухмыляется ещё раз. — Просто то же самое мне сказал мой друг детства, когда мы впервые решили посмотреть порно, — из уст Гелии это слово кажется совсем грубым. Но я просто не могу сдержать улыбки. — А ты чего вышел-то? Я думала, что на сегодня наша работа закончена, — я, конечно, ему благодарна, что он мне помог, но всё же, что он тут забыл? Гелия улыбается, а я запрокидываю голову наверх. Ведь парень выше меня, статнее. И даже не скажешь, что я старше его на семь лет. — Планы изменились, — он отступает на шаг назад, выпуская меня из кольца своих рук, и достаёт из кармана телефон, где есть мои голые фотографии. — Пора показать мою музу обществу. Только не говорите мне, что он собирается их выставить в интернет. Если уже не выставил. Моё сердце уходит в пятки, а рука сама замахивается для пощёчины. Лучше сесть за нанесение особо тяжких, чем пустить всё на самотёк. Знала бы я, чем всё это для меня обернётся…