Ангелы не умирают

      Пустынный ветер холодил кожу и разгонял тяжёлые мысли. Новенький чёрный «Порше» с откинутым верхом мчался по шоссе стремительно, но плавно, будто летел на тех огромных белых крыльях, которые чья-то причудливая фантазия пожелала нанести вдоль бортов своего спорткара траурного цвета.       Знакомая до боли дорога сегодня казалась длиннее обычного, как всегда, в этот самый день. Девушка за рулём горько усмехнулась. Усмехнулась этой дороге, которая вела её к былому ристалищу смерти. Усмехнулась памятной дате, которая не исчезала из её сердца. Усмехнулась тому человеку, образ которого мчался перед ней, на новеньком «Харли Дэвидсоне», в чёрной косухе нараспашку, которую разрывал свист пуль и являл наружу не кровь, а белоснежные огромные крылья.       Рукия немного отпустила педаль газа, снижая скорость, чтобы дотянуться рукой до сумочки на пассажирском сидении. Машины на шоссе попадались редко, но она продолжала вести внимательно и осторожно – она не могла пострадать из-за своей невнимательности, безрассудности или… тоски. Грустить значит предавать счастье, которое у них было. Подвергать себя опасности значит нарушать память о нём. Умереть значит сводить его жертву ради неё на нет.       Рука в сумочке сразу же нащупала искомый предмет. Мягкий, шелковистый, нежный и щекочущий на ощупь. Поднеся лёгкое белое пёрышко к глазам, она остановила-таки машину на полпути, съехав на обочину. От незабвенных воспоминаний по щекам вмиг побежали слёзы, и даже старенькие солнцезащитные очки не помогали спрятать эмоции, когда брюнетка посмотрела на себя в зеркало. Её волосы давно стали короче, открывая беззащитный затылок какому-нибудь новому ангелу-хранителю, а зашторенный прежде взгляд – миру, который перестал испытывать её на прочность. Теперь она выглядела старше, решительнее, женственнее, утончённее, но одиночество и глубинная печаль привнесли в её красоту уловимую минорность.       Кучики перевела дух, вздохнув тоскливо, и поспешила улыбнуться своему отражению ободряюще: всё ведь и впрямь наладилось в её жизни. Да и он не любил, когда она грустила. Поэтому Рукия завела мотор и выехала вновь на шоссе – ещё несколько сот миль и она будет на месте, чтобы проведать своего старого друга...       У Хичиго Широсаки не было могилы. Только природой воздвигнутый монумент из песка и пыли, с очертаниями однажды блестевшего хромом нового мотоцикла, скрипевшего свежей кожей на сидении и ронявшего рыкающую песнь тигра. «Харли Дэвидсон», серия V-Rod…» – тонкие пальцы прошлись по рельефной надписи на топливном баке, очищая ту ногтем от песчаных крупинок, въевшихся в неё снова. Спустя ещё один пробежавший год. Седьмой по счёту.       – Ну, здравствуй, Хич, – голос слегка запнулся на его имени, но Рукия взяла себя в руки и присела подле занесённого барханом покорёженного в аварии транспортного средства. Две белые лилии легли в красную пыль у переднего выгнутого колеса. У Хичиго Широсаки странное надгробие и на нём вовсе не его имя, но для неё это было лучше, чем ничего.       Девушка потянулась в карман джинсов за ещё одной памятной для неё вещью: пожелтевший от времени и потрёпанный от частого чтения конверт с угловато-размашистой надписью хранит почти стёртое с годами послание – «Для Рукии». Кучики с благоговейным трепетом, наверное, уже в тысячный раз, открыла конверт и извлекла из него заученное наизусть письмо. Измятое в судорожно-печальных ночах. С выцветшими от тщетно цеплявшейся за них надежды чернилами. С расплывшимися строчками от излившихся наружу чувств.       Фиалковоглазая бросила беглый взгляд на коротенькую запись, состоящую из семи пунктов и послесловия. Прижалась губами к заостренным буквам торопливого нервного почерка, который чётко выражал характер самого автора и лишний раз напоминал о нём. Хотя бы таким образом.       – Я выполнила все твои заветы, Хич, – проронила Рукия в ветер и подняла глаза в небо. Одинокий кондор всё парил в воздухе, будто выискивая то, что давно потерял. Кучики понимала его, как никто иной – её это место также манило утратой, но, в то же время, всё ещё дарило надежду...       В тот день, когда Рукия потеряла Хичиго, а с десяток полицейских машин пронеслись мимо на реактивной скорости в погоне за скрывшимися бандитами, перед разбитой горем девушкой и побитым в аварии «Харли Дэвидсоном» остановилось белое авто. Из него вышли двое – высокий мужчина с длинными седыми волосами, мягкими чертами лица и безмерно добродушными глазами, и кудрявый шатен, со скучающим видом, но поражающей мудростью в очах.       – У вас всё хорошо, мисс? – осведомился седовласый у брюнетки, сидевшей на земле с отрешённым взглядом и кипой перьев на руках. Не услышав ответа, человек уточнил: – Мы можем вам помочь, мисс?       – Сомневаюсь, – прошептала Кучики, всё так же заворожено рассматривая свои пальцы в чужой крови и то пушистое облако, окутавшее её со всех сторон.       Мужчины переглянулись меж собой.       – О-ох, Джуширо, полагаю, ей определённо нужна наша помощь, – проронил шатен. – Думаю, девочке лучше всё это позабыть и как можно скорее. Ещё одно расставание она вряд ли переживёт.       – Тише, Шунсуй, – пожурил напарника блондин, – не стоит недооценивать людей. Внутри они сильнее, чем кажутся снаружи.       Рукия подняла голову на говоривших – мужчины, одетые в строгие костюмы и серые одинаковые макинтоши поверх, походили не то на частных детективов, не то на агентов ФБР. Однако удивляло не их скорое появление здесь, на месте преступления, смущало то, как они держались – эти двое выглядели не от мира сего. В прямом смысле этого слова.       – Кто вы? – спросила Кучики скорее риторически, а потому рефлекторно прижала охапку белых перьев к себе покрепче. Мужчины снисходительно усмехнулись, заставляя девушку только увериться в своих догадках. Неужто она не ошиблась? Неужто эти двое оттуда? Неужто даже сейчас Они не оставят его в покое и собираются отобрать-таки его у неё.       – Всё нормально, Рукия, – Джуширо Укитаке опустился на одно колено перед напуганной девочкой и пригладил её по волосам. – Мы пришли с миром.       – Нет, – она вся сжалась и опустила голову, – это же вы, вы сбросили Хичиго с неба, чтобы он... погиб на земле!       – Хичиго не погиб, – мягко опротестовал блондин. – Разве он не рассказывал тебе, что души бессмертны? Они возвращаются, рождаясь в этом мире заново спустя семь лет после прошлой жизни.       – Он сказал, что найдёт меня, – и слушала, и не слушала седовласого Рукия, вспоминая последние слова Хича. – Разве такое возможно?       – Хех, у Ямаджи всё возможно, – ухмыльнулся шатен, с некоторой жалостью разглядывавший пострадавший мотоцикл. – Тем более, после того, что сделал твой герой.       – Мой герой? – озадаченно хлопнула ресницами фиалковоглазая: насмешливый тон Шунсуя Кьёраку ей совсем не нравился. – Да как вы смеете смеяться над ним?! – Кучики от обиды сжала до бела кулаки. – Хичиго только что жизнь отдал за меня! А вы? Да, он герой! Мой герой и самый лучший ангел на свете!       – О-о? – округлил глаза кудрявый архангел. Под укоризненное мотание головой друга до него медленно доходила двусмысленность опрометчиво брошенной им фразы. – Ангелы не умеют врать, Рукия. Кажется, Хичиго тоже говорил тебе об этом. – Шатен подошёл к ней ближе и, пригладив свой подбородок, поведал на полном серьёзе: – Хичиго Широсаки стал героем не только на земле, но и на небе. Он помог вывести нам на чистую воду одного нерадивого архангела, Соскэ Айзена, который использовал запретные связи с дьяволом в своих карательных мерах над человечеством. Нам потребовался самый ловкий и упрямый хранитель, дабы довести предателя до края и заставить его совершить акт запретного убийства невинной души. Что сегодня он и сделал. Руками тех грабителей, которые расстреляли вас.       – Но ведь тогда... – от подобного объяснения у Кучики лишь приоткрылся рот, а на сердце вовсе не сделалось легче. Правда оказалась даже страшнее, чем предполагал сам Хич, чем гадали Урахара с Йоруичи. – Выходит, – сглотнула она, – что вы просто использовали его в охоте на живца?..       – Нет, – взял её за руку Укитаке, – как защитника, способного спасти много людей, а не только тебя одну. Я повторю твои же слова, Рукия: Хичиго был самым лучшим ангелом и Бог избрал для него достойную миссию и не менее достойную участь.       – Рассыпаться в прах? – девушка загребла перья в ладони и поднесла их к опечаленному лицу седовласого архангела. Он грустил вместе с нею, но стал заботливо утирать пальцами её слёзы.       – Кто знает, – вновь загадочно протянул второй архангел и воззрился в небеса, улыбавшиеся ему хитрыми старческими глазами. – Быть может, так и должно было случиться. Быть может, только так и могло всё сделаться лучше. – Кьёраку вновь перевёл взгляд на отчаявшуюся девушку: – Ангелы не умирают. Иногда они возвращаются на землю в совсем ином обличье, чтобы сделать этот мир ещё лучше, а дорогого ему человека – ещё счастливее...       – Ты снова была там, да? – Урю Исида слегка взъерошил волосы присевшей напротив него Кучики, и из её коротких чёрных прядок на пол предательски осыпались рыжеватые песчинки. Эти ежегодные поездки на место аварии ему не нравились, как и то, что Рукия семь лет продолжала упрямо цепляться за любовь к погибшему даже-не-человеку. – В это время в каньоне дуют суховеи, – с неизменным всезнающим видом заметил очкарик.       Рукия нервно заправила волосы за уши и с мнимым интересом потупилась в тарелку с больничной кашей. В кафетерии «Холли Хоуп Мемориал» готовили недурно, а потому молодой и не щепетильный медперсонал частенько обедал здесь вместе с пациентами. Кучики загребла ложку риса и запихнула в рот, намереваясь отмолчаться хотя бы таким способом. Синеглазый лишь хмыкнул в ответ, но хитро усмехнулся. Рукия надулась, как мышь на крупу, но стала уминать обед за обе щеки – она перестала бороться с попытками Исиды накормить тощую подругу ровно семь лет назад, когда среди пунктов послания Хичиго числился весьма категоричный приказ: «Начать нормально есть наконец, а не питаться всякой хренью!»       «Заветы Хича», – шутливое название его прощальной записки, равно как и воспоминания о её содержании, вызывало в душе у брюнетки всегда смятенные чувства. Немного грусти, толику радости, капельку гордости, крупинку счастья. Он слишком хорошо знал её жизнь, её характер, мечты и планы. Потому-то он и дерзнул оставить у Урахары на всякий случай советы для неё. На именно тот случай, когда так и не успеет сам ей много чего сказать. Много чего, но уместившегося на бумаге всего в семь предложений и три слова.       «Поступить в университет и стать супер врачом», - значилось первым пунктом и вполне соответствовало будущему призванию брюнетки: она сделалась невероятно талантливым педиатром. Второй из пунктов гласил: «Создать лекарство от всех чёртовых болезней, чтобы демонам неповадно было». Сказано сделано. После успешных испытаний препаратов по лечению онкозаболеваний, команда Рукии взялась за поиски средств лечения вируса иммунодефицита человека и лихорадки Эбола. Третьим пунктом был, как раз, тот «мягкий совет» насчёт непотребного питания подопечной. Так в холодильнике Кучики стало появляться всё больше баночек и коробочек с продуктами, вытеснив-таки однажды все колбы и пробирки с химическими реактивами, с которыми юный химик любила возиться дома. В-четвёртых, Хич рекомендовал «завести больше, чем два друга, помимо красноволосого макаки и очкарика-с-лицом-кирпичом». Фантик от шоколадки с телефоном Орихиме Иноуэ к письму прилагался.       В пятом пункте Хичиго написал просто что-то несусветное: «Никогда-никогда не летать на самолетах!!!» Три восклицательных знака в конце, конечно, настораживали, но образ ангела-паникёра никак не вязался в голове у фиалковоглазой. Однако уже через месяц, в сентябре 2001 года, в последний момент сдав билеты на роковые «Боинги»[1], подопечной сделалось не до шуток – даже с того света хранитель умудрился спасти ей жизнь в который раз. Очевидно, на небе он-таки подсмотрел историю её жизни наперёд.       Шестой пункт нравился Рукии больше всего, ведь именно с подачи Широсаки она к прочим своим «регалиям» добавила ещё одну – «Писательница детских сказок». Она не только сочиняла истории, но ещё и сама оформляла их – от её забавных «чаппи» на страницах книг маленькие читатели были просто без ума. Стоило ли говорить, что главным персонажем сказок Кучики был ангел, немного хамоватый и очень хитрый, но жутко милый и уморительно прикольный.       Седьмой пункт девушка открыто не любила, всецело открещивалась от него, и до сих пор не выполнила вопреки даже последней воле умершего. Совет не содержал ничего сверхъестественного, не требовал особых навыков, он даже не был в духе стёбного Хичиго, и потому, будто не приказывая, просил с мучительным многоточием на конце: «Полюби снова...»       Рукия сердилась, злилась и даже гневалась на Хича за это. Как он мог такое написать, зная, что она никогда никого не смогла бы полюбить так же, как своего ангела? К тому же и сам он успел испытать к ней те же чувства, вылившиеся в конце его послания в короткие, но такие важные слова: «P.S.: Я тебя люблю».       – Какие планы на вечер? – негромкий голос Исиды всё же вывел брюнетку из размышлений. Задумчивость была не свойственна Кучики, скорее она подходила их общей подруге Орихиме. Но парень прекрасно помнил с чем, вернее, с кем связано это её состояние. И разве имел он права судить её? Случившееся с ней в жизни чудо было сложно забыть, равно как отказаться в него верить дальше.       – Какие планы, говоришь? – Рукия подпёрла рукой подбородок и слегка оживилась. – Я собиралась в Централ-парк вечером, Бьякуя и Иса вместе с девочками выберутся на семейный пикник, а мистер Урахара с семьей присоединится к ним. У них там что-то вроде детского праздника намечается. Поэтому пообещали прийти и другие из тех деток, которых мы спасли.       – Рад слышать это, – синеглазый по-дружески сжал ладонь девушки. – Тогда ты обязана пойти туда. Если бы не ты, твои маленькие пациенты могли бы и потерять всю эту прелесть чудесного детства.       – Только не я одна помогала им, – подмигнула ему брюнетка и сжала пальцы верного друга в ответ, – ты тоже должен быть там.       – Ну-у, знаешь, – таинственно протянул Урю, поправляя очки на переносице, – не каждый день у меня жена рожает сына.       – Нему? – изумилась Кучики, но тут же улыбнулась самой широкой и искренней улыбкой. – Когда?       Пейджер Исиды запиликал и молодой врач мигом подскочил, как ошпаренный:       – Прямо сейчас! Прости, Рукия, я побегу, а то, кабы отец с профессором Маюри не учудили чего прямо в родильном зале!       – Конечно, беги, папаша, – брюнетка чмокнула приятеля в щеку на прощание. – Удачи! И не забудь позвонить, когда всё закончится!       – Ладно! – бросил уже на ходу Урю, пробираясь сквозь толпу пациентов к выходу из кафетерия.       «Везёт…» – мечтательно заключила в мыслях Рукия. Её аскетичное отношение к любви и браку было предопределено, но вот о чём не прекращала мечтать двадцатипятилетняя врач-педиатр, так это о своих собственных детях. В день своего совершеннолетия[2] она даже решилась на серьёзный шаг и подала заявление на оформление опекунства над двойняшками Куросаки. Однако её брат, посчитав данный порыв не самым лучшим вариантом для молодой одинокой девушки, да и для девочек-сирот тоже, принял совершенно неожиданное решение: удочерить Юзу и Карин самому, попутно женившись-таки на своей подруге детства Исанэ.       Рукия смущённо улыбнулась – гордость за брата согревала душу, как и радость за удвоенное за эти годы количество детей четы Кучики. Родные скрашивали её одиночество, в которое она сама себя загнала добровольно. Оно было вынужденное, потому как временное. Пускай другие крутили ей пальцем у виска, но она упорно продолжала верить в чудо. Верить в то, что Бог всё это задумал неслучайно. И её встречу с ангелом. И его подвиг. И ещё вереницу событий, которые просто не могли не привести их друг к другу снова. Хоть через семь лет, хоть через семьдесят семь, Рукия готова была ждать своего ангела столько, сколько потребуется. Готова была верить до исступления в созданную ими сказку. Готова была надеяться на то, что их любовь с Хичем не умрёт никогда. Ведь именно только так и могло случиться с ней очередное чудо.       – Ой, простите, – задел Рукию один из пробиравшихся меж столов пациентов.       – Ничего, – ответила она автоматически и так же автоматически посмотрела в спину «нарушителя» её задумчивого уединения.       Мужчина в больничной полосатой пижаме с трудом пытался удержать равновесие, опираясь одной рукой на костыль, а второй удерживая поднос с больничной едой. Он заметно прихрамывал на левую ногу. Голова его была забинтована, а кожа под ней на шее выглядела бледной, будто этот человек давным-давно не видел солнца. Достаточно высокий, он шёл, ссутулившись, точно с каждым шагом на него обрушивалась невидимая гора.       Ускакав на одной здоровой ноге недалеко – до соседнего столика, горемычный больной взялся осторожно опускать поднос на стол, но тщетно: стакан сока, съехав к бортику, выплеснул наружу своё содержимое. Пациент, явно растерявшись, а может, и огорчившись, в оцепенении стал наблюдать, как оранжевая жидкость принялась растекаться по белой поверхности больничного стола, собираясь убежать дальше на пол.       – Не волнуйтесь, я помогу! – подскочившая Рукия бросилась вымакивать лужу сока грудой салфеток.       – Простите, – вновь извинился молодой голос, – моя координация теперь совсем ни к чёрту.       – Ничего, – врач проронила обычные слова для ободрения, – вы скоро поправитесь.       – Да уж, – больной шумно опустился на стул и с явным облегчением вытянул проблемную ногу, – я и так слишком долго болел.       – Да? – участливо взглянула на жаловавшегося пациента Кучики, но… тут же обмерла и плюхнулась на стул, будто скошенная косой. На неё смотрели в шокирующей близости до боли знакомые шоколадные очи. – Хи… Хи… Хи-чи-го? – зевала она ртом, роняя знакомые слоги любимого имени будто впервые.       – Ичиго, – поправил её машинально молодой парень и лишь после этого удивился: девушка смотрела на него так, будто бы призрака увидела. Впрочем, это было бы неудивительно. – Простите, мы встречались раньше?..       «Хичиго? Нет, не он. Нет, всё же Хич. Или нет?» – брюнетка судорожно копошилась мыслями во взорвавшемся мозгу, выискивая все воспоминания семилетней давности о своём удивительном ангеле-хранителе. «Хич. Не Хич. Ичиго, он сказал его зовут Ичиго…» – фиалковоглазая беспомощно металась по лицу, знакомому до последнего миллиметра, но не понимала, что же в нём не так. Наконец взгляд её зацепился за рыжие прядки, кое-где проглядывающие меж бинтов повязки на голове. Тут парень от пристального взгляда в свой адрес поёжился и слегка нахмурился, показав из-под повязки ещё и краешек рыжих бровей. «Рыжий, – изумилась Кучики. Она непонимающе захлопала ресницами, ставшими вмиг влажными: - Почему Хич рыжий?!»       – Мисс? – обеспокоился парень и спонтанно взял её за ладонь. – Не плачьте, мисс! Это из-за меня, да? Из-за того, что я не помню вас?       – Нет, – помотала она головой, – нет, вы просто напомнили мне одного человека, которого я знавала давно…       – Вот как, – выдохнул рыжеволосый, заметно огорчившись. – Тогда вы точно обознались. Последние десять лет я провёл в коме.       – Как? – округлила глаза Рукия. – В смысле, что же с вами случилось?       – Авария. Страшная авария. Мне сказали, что в ней погибли все мои родные и пока я не пришёл в себя пару дней назад, никто даже имени моего не знал. – Кареглазый сглотнул: – Лучше бы я умер, чем узнал, что остался на этом свете совершенно один.       – Один? – У Кучики засосало под ложечкой: какое же страшное это и для неё слово. Брюнетка опустила глаза на все ещё сжимавшую её пальцы мужскую ладонь. Пальцы. Длинные, тонкие и тёплые. Такие похожие, такие близкие. Она снова посмотрела в лицо незнакомца. За исключением цвета волос и бледно-персикового оттенка кожи – полная идентичность. Десять лет комы. Семь лет перерождения. Нет, он не мог быть Хичиго, ведь он не помнил её.       – Простите, мисс, – вновь напряг брови больной, – возможно, я покажусь вам странным, но у меня такое чувство, будто я видел вас прежде. Будто бы встречал вас… во сне или же это моя душа встречала вас, выйдя погулять из моего тела. Наверное, я, определённо, сошёл с ума, будучи в коме?       Рукия закусила губу – сил возразить не было из-за комка в горле. Глаза наполнились влагой, размывая изображение, но любимое лицо всё равно никуда не девалось. Неужели он? Неужели вернулся?       – Мистер Куросаки, – к пациенту подошёл санитар и помог подняться ему на ноги, – у вас же ещё занятия по лечебной физкультуре. Забыли?       – Куросаки? – Рукия вскочила с места. – Вы – Куросаки?!       – Д-да, – неуверенно кивнул парень: реакция девушки смутила его не на шутку.       Кучики, наплевав на все условности, именно так, как и учил её грубоватый, но самый честный в своих словах, желаниях и действиях ангел-хранитель, повисла на парне, крепко обнимая того за шею.       – Ты не один, Ичиго, слышишь? – зашептала она сквозь слёзы. – Девочки. Юзу и Карин. Они ждут тебя. Ждали всё это время!       – Юзу и К-карин? – запнулся Куросаки. Из глубины отмершей памяти всплыли два родных детских лица, которые он успел оплакать во сне длиною в полжизни. – Это шутка? – задрожал парень в объятиях девушки. – Или какое-то чудо?       Рукия заглянула во встревоженные глаза. Она не знала, кем именно был этот рыжеволосый юноша, такой похожий на её ангела. Да и в глазах его читалось полное непонимание того, что происходило с ней, хоть и глядел он в ответ не менее проникновенно. Но то, что сейчас они оба так крепко прижимались друг к другу, уже говорило о многом. О двух людях, которым суждено было повстречаться в этом мире. О двух душах, дождавшихся друг друга после мучительно долгой разлуки.       – Это чудо, Ичиго! Только так! – кивнула Рукия парню, все ещё не веря глазам, но насквозь пропитываясь забытым шоколадным свечением. – Это самое настоящее чудо – то, что ты наконец-то вернулся ко всем нам!