На пороге рая

Отец Антуан протянул Жоффрею костыль: - Вот, мессир де Пейрак, попробуйте воспользоваться им. А другой рукой вы сможете опереться на меня. - Спасибо, отец мой! То, что вы сейчас делаете для меня и моей семьи - воистину неоценимо! Не знаю, как и благодарить вас... Аббат слегка кивнул головой и посмотрел за спину графа: - А что со стражником? - Он спит. - Да? - с сомнением протянул отец Антуан. - Поверьте мне, отец, - усмехнулся граф. - Я сейчас не в том состоянии чтобы дать достойный отпор мушкетеру его Величества. Он действительно спит. - Ладно, - покладисто согласился аббат. - У нас совсем мало времени - скоро из таверны вернется Жан и обнаружит ваше отсутствие. К этому времени вы должны быть уже за пределами города. Все молча кивнули, соглашаясь. Анжелика вела за руки детей, за ними шел отец Антуан, поддерживающий Жоффрея. С костылем граф передвигался довольно быстро, и вскоре они достигли выхода из подземного хода. Осторожно выглянув на улицу, Анжелика облегченно вздохнула - повозка стояла на положенном ей месте. Она с улыбкой обернулась к мужу: - Ну вот и все, дорогой! Нам осталось только выбраться из города, и мы будем свободны. Жоффрей неопределенно кивнул. Он знал, что за ними организуют погоню, что выбраться из города ночью им будет невероятно сложно, что впереди их ждет полная опасностей дорога... Но вслух он произнес: - Да, любовь моя, совсем скоро все закончится! Отец Антуан одобрительно сжал его плечо, они понимающе переглянулись и направились к ожидающей их телеге. Удобно устроив всех, Анжелика обернулась к святому отцу и горячо сжала его руки в своих. - Спасибо вам, тысячу раз спасибо! Я знаю, как много неприятностей ждет вас, когда побег обнаружится... Он ласково коснулся рукой ее щеки. - Все в руках Божьих, мадам. Доброй дороги. Анжелика взобралась на облучок рядом с возницей и повозка тронулась. Она обернулась к отцу Антуану и в последний раз махнула ему рукой. - Прощайте, - еле слышно прошептала она. *** Отец Антуан задумчиво смотрел вслед удаляющейся в неизвестность телеге. Несмотря на молодой возраст, священник всякое успел повидать на своем жизненном пути, но пару, подобную этой, встречал впервые. Что же могло связывать таких двух совершенно непохожих друг на друга людей? Он мог бы подумать, что красавицу с золотистыми волосами привлекло богатство хозяина Тулузы, но в нынешнем его положении - колдуна, лишенного титулов и владений, чудом избежавшего костра - это предположение показалось аббату смешным и нелепым, потому что искренняя преданность и беззаветная любовь молодой женщины к своему супругу были видны невооруженным взглядом. И что могло привлечь внимание незаурядного ученого и независимого господина к девушке, пусть красивой и милой, но выросшей в деревне в семье обедневших малобразованных дворян, все состояние которых составляли полуразрушенный замок и долги? Кто знает, чем еще можно было удивить его, повидавшего изнанку и лицо мира? Наверное, это и была любовь - завет Господа - и творилась она на его глазах. Отец Антуан почувствовал, как кто-то хлопает его по плечу. Ох, Господи, спаси и сохрани, он ожидал этого разговора, но грешить в монастыре всегда было сродни изгнанию из Рая. - Да, сын мой? - Где девка-то? - раскачиваясь с пятки на носок, начал стражник. - Ее повезли к отцу Габриэлю в монастырь августинцев, была необходима срочная помощь, - спокойно отвечал отец Антуан, на ходу выдумывая очередную правдоподобную байку. - Зачем? - Для проведения обряда экзорцизма. Наш приговоренный, прости его Дева Мария, оказался в сговоре с темными силами и наслал на нее проклятье. - Это как? - стражник совсем ничего не понимал, но от слов священника ему становилось страшно. - Сегодня ночью она принесла больному отвар, но не найдя его на месте, вдруг затряслась в припадке. Изо рта у нее пошла пена, глаза налились кровью, она начала кричать какие-то слова на неизвестном языке, по бокам от нее вдруг сами собой погасли свечи, и вода в чаше, которую она держала в руках, вскипела. Мы пытались сделать все, что было в наших силах, но усердия наших молитв здесь не хватило, потому было решено связать несчастную, напоить святой водой и отправить в монастырь братьев августинцев. Возможно, их вера окажется сильнее нашей, и бедняжке удастся помочь... Стражник дрожащей рукой перекрестился. - Страсти-то какие! Они точно ее спасут? - проговорил он. - На все воля Божия, сын мой. Отец Габриэль, говорят, большой специалист в этом деле. Ведь именно он изгонял бесов из несчастной Карменситы де Мерекур, околдованной этим демоном в человеческом обличии. Стражник закивал. - Да, да, отец мой, именно демоном! Он, этот богомерзкий колдун, наслал на меня заклятие сна, а потом обернулся черным котом и улизнул! Клянусь вам, все так и было! Отец Антуан скорбно покачал головой. - Нелегкие испытания послал тебе Господь, сын мой! Молись, молись за спасение своей души и души несчастной Мариэтты. Я помолюсь вместе с тобой. И он увлек одураченного мушкетера за собой в часовню, давая беглецам время выбраться из Парижа. Закрыв глаза, он тихо повторял себе: "Господь простит мне эту ложь, ибо это ложь во спасение невинных". *** Отъехав на достаточное от монастыря расстояние, кучер проговорил: - Из города мы сможем выбраться только по дороге, которая проходит недалеко от Ньельской башни. Там сейчас нет поста со стражей, поскольку она почти разрушена строителями коллежа Мазарини, и это плюс. Но говорят, что развалины захватила банда разбойников, и это минус. Анжелика с тревогой посмотрела на него. - Это единственная дорога? - Да, мадам. - Тогда у нас нет другого выхода. Мы должны покинуть город до рассвета. Возница молча стегнул лошадь. Мимо башни они проехали без приключений, хотя Анжелика то и дело озиралась по сторонам, боясь, что сейчас на них кто-нибудь нападет. И когда они достигли окраины Парижа, возница проговорил, протягивая ей ладонь: - Ну вот и все, дальше выбирайтесь сами. Вы сможете править лошадью? - Да, конечно, - отозвалась Анжелика, нащупывая в кармане фартука монеты, которые обещала отдать кучеру за проезд. Но тут черная тень мелькнула за спиной их провожатого, раздался удар, жуткий хрип и он с глухим стуком упал на землю. На его место тотчас уселся разбойник, и не поворачивая головы, приказал: - Проваливай, девка. Эта телега теперь моя. Анжелика, парализованная ужасом, услышав знакомый голос, вскрикнула: - Николя! Тот медленно повернул голову и осклабился: - Вот так встреча! Маркиза ангелов! Опять кого-то ограбила? - Нет, это моя телега, а в ней - мои дети. Я еду к отцу. Николя иронично приподнял бровь. - Ночью? По заброшенной дороге? Мимо бандитского притона? Он наклонился и резко откинул одеяло, накрывающее повозку. С минуту он смотрел на двух мальчиков, в ужасе прижимающихся к графу, потом перевел взгляд на Анжелику и проговорил: - Черт возьми! Твой хромой дьявол вернулся из Преисподней? Анжелика быстро проговорила: - Король помиловал его. - Да, и именно поэтому вы бежите ночью из Парижа! Анжелика в отчаянии протянула к нему руки. - Помоги нам, Николя. Нам нужно попасть к отцу. Я... Я заплачу тебе! Он сплюнул и ничего не ответил. Тишину прорезал пронзительный вопль: - Ах ты, подонок! Решил бросить меня и свалить? Не выйдет! И на телегу проворно забралась всколоченная бабенка в разорванном платье, размахивающая длинным ножом. Анжелика в изумлении уставилась на нее. Каламбреден проворчал: - Заткнись, Полька. И спрячь нож - ты пугаешь детей. Та расхохоталась. -Детей! Смотри-ка! Благородный сеньор Каламбреден! И что это за девка с тобой? Разбойник закатил глаза. - Просто девка со своим мужем и детьми, крестьянка. - Ну так пусть валит на все четыре стороны! - Да брюхатая она, - рявкнул Николя, приподнимаясь. - Имей совесть. Пусть едет с нами. Да и она с ее щенками будет нам хорошим прикрытием. Никто не подумает, что в ее телеге прячутся беглые бандиты. Баба немного подумала, спрятала нож и присела около Жоффрея. - Черт с ней, - кивнула она, устраиваясь поудобнее. - Гони! И Николя хлестнул лошадь. Всю дорогу Полька не затыкалась. - Этот чертов Рогодон! Как ловко он обстряпал вся дельце! В Париж нам теперь хода нет, это и к гадалке не ходи! Только сунемся - сразу прикончат! А все ты, Каламбреден! Кой дьявол тебя понес грабить тот дом, да еще и всю банду с собой сманить? Вот этому проклятому цыгану подфартило - в Ньельской башне одни бабы да калеки остались, бери тепленькими! Хорошо еще, что удалось уйти! У Анжелики уже голова разболелась от ее пронзительного визгливого голоса, она с сочувствием думала о Жоффрее и детях, которые были ближе к ней, но тут Николя резко оборвал болтунью: - Да что за язык у тебя, как помело! Дай детям поспать, паршивая баба, а иначе я заткну тебе пасть кулаком! Та от возмущения запыхтела, но примолкла. Николя тихо обратился к Анжелике: - Тебе скоро рожать? - Со дня на день. - Я знаю монастырь недалеко отсюда, там у нас своего рода больница для отверженных, - он невесело усмехнулся. - Там ты сможешь родить без помех, а потом мы продолжим путь. Анжелика благодарно улыбнулась ему. - Спасибо, Николя. Ты действительно мой самый лучший друг. - Не благодари, Маркиза! Ты еще не знаешь, что я потребую взамен. - Я дам все, что ты попросишь! - Ловлю тебя на слове. И телега покатилась по ухабистой сельской дороге, увозя их прочь от Парижа. *** Париж остался далеко позади, а с ним - вся прошлая жизнь, все чаяния и мечты, весь прошлый год, наполненный болью и любовью. Наверное, в такие моменты, думалось Жоффрею, люди и учатся понимать, из чего же они на самом деле слеплены и для какой цели существовали все это время. Опыт, сколь бы ужасен и болезнен он ни был, учит понимать самого себя, учит бороться, учит мириться с болью. Мог ли он сам когда-нибудь предположить, что ему придется пройти через все круги адова мастерства Бастильских палачей? Мог ли он представить, что ни вымолвит ни звука во время пыток, чтобы ни за что не дать им ощутить, что они оказались сильнее его? Но он смог, и это делало его отчасти гордым за себя, пусть даже и в столь плачевном состоянии. Он знал, что им удалось покалечить его тело, но дух его был по-прежнему силен, жизнь сделала его таким. Не важно, сколь жестока она к нему была - жизнь была его матерью, а родителям не всегда подобает быть добрыми, чтобы научить своих детей выживать вопреки всему. Он бросил мимолетный взгляд на Анжелику, дремавшую в повозке, и в который раз подивился странностям человеческого характера и той внутренней силе, что до поры до времени ждала своего часа где-то внутри. Мог ли он представить, что она останется с ним на протяжении всего этого страшного года, будет со слезами смотреть в ночное небо и в отчаянии искать ответа на вопрос, который не в состоянии будет даже озвучить. Его же возмутила чудовищная несправедливость произошедшего с ними, и тогда, на паперти собора Парижской Богоматери, он взывал к Богу не о спасении, а о правосудии, и был услышан. Бог воздал ему все сторицей - он сохранил ему жизнь, вернул свободу и женщину, которую он любил больше всего на свете... Вместе с ним ее отверг мир верующих и праведников; оттого, что она любила его, ее, такую юную и невинную, заклеймили печатью проклятия, и вдруг его осенило, что она стала как бы его двойником, единственным существом на свете, подобным ему. Почувствовав его пристальный взгляд, она открыла глаза и прошептала: - Что-то случилось? Почему вы не спите? Он улыбнулся. - Не знаю, любовь моя. Возможно, мысли о вас не дают мне заснуть. - Обо мне? - Да, о вас. С каждым днем я все больше убеждаюсь, как бесконечно вы мне дороги. Я наверно, задохнулся бы от отчаяния, не будь вас рядом со мной. Возможно, это и помогает мне держаться. Мы очень близки друг другу, любимая, может быть даже ближе, чем это вам кажется. Она протянула руку и осторожно погладила его израненную щеку. - Я знаю...