Советы.

«10 самых разыскиваемых ФБР беглецов. Элизабет Кин». Я убрала листовку в карман и горько усмехнулась. - Неудачное фото, правда? - У Рэймонда не лучше. – Дэмбе чуть заметно улыбнулся, протягивая мне еще один лист бумаги. – Вы, наверняка, видели. Захватил просто так. - Жаль, что мне не удалось застать его кудрявым, – фотографии Реддингтона действительно были не лучше моей, но непривычная прическа делала их забавными. - Он устал бороться с волосами. И расходы на шампунь удручали, – африканец произносил все это с серьезным лицом, но в его глазах плясали смешинки. - Тогда его можно понять, – я кивнула. Дальше мы с Дэмбе пошли молча. Рэд наверняка обрадуется визиту друга. Мы в бегах почти полгода, и увидеть кого-то из прошлой жизни удается нечасто. По крайней мере, так чтобы от этого кого-то не бежать. Ресслеру уже несколько раз почти удавалось поймать нас. Почти. Мы ускользаем. Из города в город, из страны в страну. На машине, в самолетах и поездах. Постоянно меняя документы и личности. Не задерживаясь на одном месте, дольше недели. Оказывается, можно привыкнуть и к подобному образу жизни. Я привыкаю. К переездам и переодеваниям. Нетипичному макияжу, контактным линзам и парикам. Веренице разных имен и сохранению в памяти деталей нескольких десятков биографий. Ночевкам в дорогих отелях. Гораздо дороже того, в котором сама себя заточила на год. И жутких дырах. Ужаснее моего временного жилища. Привыкаю к Рэду рядом. Хотя, он держится на расстоянии. Снимает для нас два номера или номер с двумя спальнями. Если мы останавливаемся в чьем-то доме, все еще проще. Но он всегда поблизости. Позову – придет сразу же. Кроме всего прочего, я научилась доверять ему. Полностью. Когда остается только один человек, который в тебя верит, ты начинаешь верить в него. А научившись верить ему, я разучилась задавать неудобные вопросы. Не спрашиваю о прошлом. Не вспоминаю о своей матери. Не предполагаю чего-то о его бывшей жене и дочери. Чтобы сохранять комфорт в отношениях. Теперь мы с Рэдом друзья. Насколько это возможно. Но, в последние несколько месяцев, я начала замечать за собой некоторые странности. Если бы оставалась психологом, назвала это подобием стокгольмского синдрома. Хотя, Рэд меня не похищал. Я сама влезла в его проблемы, приумножила их и попросила помощи. Он помог, этим обрекая себя на продолжение многолетнего побега. Со стороны кажется, что ему вполне удобно в сложившейся ситуации. Но я теперь знаю его гораздо лучше. Рэймонд Реддингтон давно устал бежать. Только остановиться ему негде. Единственным отличием от прошлых двадцати с лишним лет его жизни, являюсь я. Вдвоем скрываться сложнее. И я, изо всех сил, стараюсь не быть обузой. Надеюсь, получается. Рэд даже поделился со мной десятком разных контактов. Несколько наших срочных переездов подготовила я. Вслух он за это не хвалил. Но одобрение было заметно, и без слов. Кажется, именно в эти моменты меня и «накрывало». Может, мне просто не хватает мужского внимания? Вот и засматриваюсь на доступного мужчину. С новыми знакомыми моих вымышленных личностей заводить интрижки нельзя, хотя пара-тройка из них и были, как минимум, интересными собеседниками. Бывший муж, за время моих скитаний по миру, несколько раз звонил. А однажды мы даже виделись. Помню, это вызвало единственную серьезную ссору между мной и Рэдом. И чутье не подвело Реддингтона. Ресслер и ребята отследили Тома и, через него, вышли на нас. Мы были весьма близки к провалу, в те пару дней. Потом Том звонил еще раз – извиниться и попрощаться. Это было в октябре. Сейчас декабрь. И я почти не думала о нем, за прошедшие месяцы. А с Рэдом стала проводить еще больше времени. Он практически перестал отлучаться по делам, один. Брал меня с собой или приглашал людей в наше временное пристанище. Объяснил это необходимостью ввести меня в преступный мир. Чтобы, если с ним что-то случится, я не осталась растерянной. В его словах была логика, но общий смысл мне не понравился. Я сразу же вспомнила об истории с Лютером Брэкстоном. И последующем покушении на Рэда. И опять остро ощутила, что не могу и не хочу его потерять. Даже мысль об этом пугает. Стокгольмский синдром виноват, или я на самом деле слишком привязалась к Консьержу Преступности?