Малышка Бетти.

Это случилось в середине февраля. Снега не было. Тома три дня тоже. Билл заезжал тоже редко. - Работа, малыш, извини. – Говорил по телефону, а я надеялась, что любовница. Звонок в дверь разбудил меня от дремоты во время просмотра фильма. Я открыла быстро, думая, что это приехал Том. На пороге стояла высокая девушка. Весь её вид показывал, что через пять минут начнётся грандиозный скандал с битой посудой и разбитым лицом. - Ты Элизабет? – спросила она, скрестив руки на груди. Я видела могильный крест. - Да, а что вы хотели? – она грубо оттолкнула меня, прошла в квартиру. От неё шёл дорогой аромат духов и злости. Крепкий запах, раздражающий меня. - Ты трахаешься с моим парнем? – она села на стул в кухне. - Смотря, кто твой парень. – Я нагло улыбнулась. - Значит ты ещё та шлюха… - она скривилась. - Не забывай, что ты в моём доме. – Я поняла, что она девушка Тома, но не хотела, чтобы она это узнала. - Что, убьёшь меня? Запомни, деточка, что ты пошла не по той дороге и стала спать не с тем. – Рия встала, цепляясь дорогими колготками за стул. - Вы уже уходите? – я наигранно улыбнулась, показывая все свои зубы – настоящие, в отличие от её парня. - Он тебя не любит. – Она громко хлопнула дверью. Запах улетучился. Через час приехал Том, злее, чем его девушка. - Что ты ей сказала? – я хотела его обнять, но он отшатнулся от меня, повышая голос. - Ничего. Я сказала, что не знаю, о чём она говорит. – Он резко схватил меня за локоть, хорошенько тряхнув. - Нахрена ты её вообще пустила?! – его напыщенная, необъяснимая злость вывела меня из себя. В одно мгновение родное лицо стало предательски-мерзким. - Не ори на меня! – я повысила голос, замечая в глазах Тома недобрый блеск. - А то что? – прошипела эта противная морда, всё ближе и ближе подходя ко мне. – Что ты сделаешь, шлюха? - Не наглей. Я не давала повода себя так называть. – С каждой секундой становилось всё больнее и больнее. Я разрывалась внутри от сухой, резкой боли, а потом всё снова заживало. И так раз за разом, раз за разом. Хотелось до боли в горле кричать, просить, чтобы он заткнулся, замолчал. Но он говорил, и говорил громко, повышая свой грубый, прокуренный голос. - Что ты говоришь, - он с издёвкой улыбнулся. Живот скрутило, как будто всё, что там жило, всё, что жило ради него, погибает, сгорает в медленных агониях, потухает с мизерным голубым огоньком внутри. – А то, что ты спишь и со мной и с моим братом не повод называть тебя так? Я молчала. Мне хотелось сказать, что я люблю его, но чёртова гордость застилала горло сухой плёнкой. - Что молчишь? Нечего сказать? – я отвернулась от него, пряча слёзы. Они катились крупными каплями по лицу, оставляя красные, влажные следы, чем то похожие на те следы, что Том оставлял на моём теле. А потом резко подняла голову – я видела его лицо: с одной стороны он был растерян, а с другой … с другой до сих пор зол. Я хотела, до ужаса в сердце хотела, чтобы он обнял меня, сказал, что просто тяжёлый день, что он скучал. Мне хотелось этих слов больше, чем жить. Но он молчал, грубо рассматривая меня, съёжившуюся от его колючего взгляда. - Я думаю, что нам не стоит больше видеться. – Я вздрогнула. Больше всего на свете я боялась этих слов. - Том, послушай, - но он не стал слушать, разворачиваясь ко мне спиной и открывая дверь, - пожалуйста, умоляю, выслушай. – Он уже спускался по ступенькам. – Я люблю тебя, Том! – но даже на эти слова он не остановился, не обернулся. Захлопнулась дверь, разбивая комнату на тысячи осколков. Я скатилась по ней, царапая спину об шершавость плёнки. Я не чувствовала ничего – ни боли, ни разочарования, ни страха. Всё стало чёрным, как квадрат Малевича. Я слышала шум телевизора. Разговаривали какие-то парни. И вспомнила цитату Набокова: «И тогда мне стало ясно, что пронзительно-безнадёжный ужас состоит не в том, что Лолиты нет рядом со мной, а в том, что голоса её нет в этом хоре». И ещё больше заплакала. Он больше никогда не придёт в мою квартиру, не назовёт меня «малышкой Бетти», не сделает мне кофе в постель и не поцелует в макушку на прощание. Я молила Господа о том, что всё, что было с Томом и с его братом, был просто дурацкий, никому не нужный сон. А потом я решилась. Встала с пола, поплелась в ванную, достала из большой, удобной коробочки лезвие и посмотрела в зеркало. Большие опухшие глаза и больше ничего. Ни рта, ни носа, ни бровей. Одни глаза - два озера, кипящие от боли. И я полоснула руку. Кровь пошла быстро, испачкав мне футболку и раковину. Она шла так же, как от меня уходил Том. Но через минуту мне захотелось жить. Ради самой себя, ради грёбаного будущего. Без него – плевать! С другим – больно! На следующее утро пришёл Билл. Такой же злой, как и его брат вчера вечером. - Стерва! – грубо сказал он, шагая из угла в угол. - В смысле? – удивлённо спросила я, пряча порезанную руку. Кровь я остановила не проблематично – всё-таки врач, хоть и для животных. - Ты спала с Томом? – он спросил у меня это, а не утвердил. - Билл, послушай, - он остановил меня жестом руки. - Слушать враньё, как и в миллионный раз? Или что-то новенькое? – он подошёл близко, дыша на меня мятой. - Да, я спала с Томом. Больше мне нечего тебе сказать. – Я замолчала, почесав больной рукой бровь. Он схватил её, сдавливая рану. - Ай, чёртов придурок, мне больно! – завопила я, выдирая руку. - Что это такое? - в его глазах не было того, что было у Тома. Он смотрел на меня с жалостью, стараясь скрыть за этим глубокую нежность. - Порезалась, когда салат делала. – Криво отмазалась я, поворачиваясь к Биллу спиной. А потом почувствовала его руку у себя на плече – тёплую. Слишком тёплую. - Бетти, послушай, я всё забуду, - начал он, но я резко повернулась. Глаза уже были красными. На старт, внимание, марш! Я заплакала. - Что ты забудешь? Как я тебе изменяла? – стала кричать я, - Так помоги и мне забыть. Забыть твоего брата. Билл, почему мне так больно? Почему, чёрт возьми, ты тогда ушёл, оставив нас вдвоём? За что мне это всё? – я плакала, а он смотрел на меня. Казалось, сейчас и он заплачет. А мне становилось только хуже с каждым ударом сердца. - Значит, это всё? – тихо спросил он, не перекрикивая телевизор. - Да, Билл, это всё. – В тон ему ответила я, вытирая слёзы. - Ты была лучшим, что у меня было. Но я ненавижу тебя за то, что всё это ты у меня забрала. – Он ушёл, громко хлопнув дверью. Снова приступ не хотения жить. Но я боролась. Боролась до последнего, пока однажды, на улице не увидела Тома и Рию, мирно пьющих холодный коктейль. Вся ненависть поднялась у меня внутри, и я окончательно, как на тот момент мне казалось, решила, что я убью кого-нибудь из них.