It's a New Life

В юридическое управление Кен заглядывает после обеда. Вообще-то ему нужно согласовать с Генджи встречу с матерью их общего подопечного, но это, конечно, можно сделать и по телефону. На самом деле Кен хочет поговорить. О том, что произошло позавчера, о том, что случилось десять лет назад. Это не так-то просто. Он знает, что тогда поступил правильно, просто исчезнув, и также знает, что нафантазировал себе Генджи с его-то характером. Рабочее место Генджи в самом углу огромной комнаты, где за столами, отделенными друг от друга невысокими перегородками сидит несколько десятков человек. Место неудобное вдвойне, потому что взгляд упирается в стену, а каждый проходящий смотрит тебе в монитор. Вся стена перед Генджи увешана разноцветными стикерами, на которых, подойдя ближе, Кен читает: «Опись улик по делу Хаяси для Сасаки», «Запрос в муниципалитет Мэгуро по делу Мацуи для Кубо», «Прецеденты для Асано», десятки бумажек – никто не обещал молодым сотрудникам легкой жизни. Генджи сидит в наушниках и перед ним на экране многостраничный файл, время от времени он перелистывает разрисованные разноцветными маркерами страницы тут же лежащей папки. Кен подходит к столу. – Генджи, – тот слышит не сразу, отворачивается от монитора и щелкает мышкой, останавливая аудиозапись. – Кен? – он стаскивает наушники и моргает. – Что ты здесь делаешь? Неожиданно сложно ответить на такой простой вопрос. – Я заехал, чтобы обсудить наше дело. Вакабаяши, я имею в виду. Потому что дел у тебя, смотрю, немало, – Кен пытается пошутить, кивая на увешанную стикерами стену. – Они все не мои, – без улыбки отвечает Генджи. – Тяжело быть молодым специалистом, каждый норовит заставить работать на себя, – Генджи пожимает плечами. – Это не будет длиться вечно, кроме того, это хороший опыт. – Да, конечно, – соглашается Кен. Кажется, шутить Генджи не намерен, впрочем, насколько Кен помнит, шутки никогда не были сильной стороной Такии. Он всегда был серьезен. Может быть, даже слишком. – Так чего ты хотел? – нетерпеливо интересуется Генджи. – Я хотел напомнить, что мы должны взять показания у матери Вакабаяши. Они бы нам очень помогли. – Я помню, – с акцентом на «я» отвечает Генджи. Явно хочет показать, кто тут главный. – Ну, и отлично, – не сдается Кен. – Просто хотел уточнить время. Например, в эту субботу. – В субботу? С чего вдруг я должен тратить на это выходной? – Это единственный день, когда она работает во вторую смену и когда ее можно застать дома, – терпеливо объясняет Кен, думая про себя, что если бы Генджи больше внимания уделял своему собственному делу, то не задавал бы таких глупых вопросов. – Мне-то что. Или ты думаешь, что я потащусь к ней домой? – Вообще-то, да, – начинает раздражаться Кен. – Как иначе ты собираешься с ней поговорить? – Как все нормальные адвокаты, вызову повесткой. – Послушай, – начинает Кен, но их прерывают: к столу Генджи подходит невысокий мужчина средних лет, Кен его знает, пересекались пару раз. – А, Катагири-сан! – Фукуи-сан, – они обмениваются вежливыми поклонами. – Давненько вы к нам не заглядывали. – Да уж. Вот по делу пришел. – Могу вас поздравить. Такия-кун хоть и совсем неопытный, но хватка уже чувствуется, еще лет десять-двадцать – и будет отличным адвокатом, вот увидите, – Генджи улыбается так вежливо, что у Кена сводит скулы. – Да, Такия-кун, я хотел спросить, что там со свидетельскими показаниями Араи? – Последний файл, – Генджи кивает на монитор, – но, боюсь, уцепиться там не за что, все как и представило нам обвинение, – теперь он кивает на раскрытую папку. – Что ж, жаль, – на самом деле, никакого сожаления на лице Фукуи не написано. – Но наше дело – все проверить. Так ведь? – Конечно, – соглашается Генджи, – я до вечера вам все отдам. – Вот и прекрасно. Был рад встрече, Катагири-сан. – Фукуи-сан, – снова вежливый поклон, Кен провожает его взглядом и снова оборачивается к Генджи, который уже успел нацепить наушники. – Послушай, – говорит Катагири. – Кен, у меня нет времени с тобой препираться. И у меня нет желания таскаться к черту на рога, чтобы поболтать с теткой, которая все равно ничего полезного не расскажет. Я вызову ее повесткой, придет, не развалится. – Может быть, дело во мне? – Кен оглядывается и подкатывает стоящий у соседнего стола стул. – Может быть, ты не хочешь вести это дело со мной? – Да при чем тут ты? – поспешно отвечает Генджи, не сводя взгляда с монитора. – Ты прекрасно знаешь. Послушай, то, что случилось тогда… Мне действительно жаль, и я хочу, чтобы, ты меня правильно понял. Ты имеешь право обижаться, злиться, но я хочу тебе все объяснить. Генджи отвечает не сразу. – Хорошо, давай поговорим. Я заканчиваю в шесть. В семь встречаемся в «Веселом крабе», это через два квартала отсюда. А теперь мне надо работать, – так и не повернув головы, Генджи поправляет наушники и включает аудиозапись. *** – Не хотите попробовать котлеты из крабового мяса? Наш фирменный рецепт, – в третий раз походит к Кену официантка. Катагири кидает взгляд на часы: 19:42. Генджи, естественно, не придет. Но мог бы хоть смс прислать, соврать что-нибудь. Детский сад какой-то. Кен уже хочет попросить, чтобы ему принесли счет, как видит между столиками высокую фигуру. Это Генджи, он оглядывает зал в поисках Кена. – Прости, – говорит он, подходя, – мне пришлось срочно дописывать фактологическую часть для завтрашней вступительной речи, надо было тебя предупредить. – Ничего, через двадцать лет у тебя тоже будут мальчики на побегушках, – тут Кен прикусывает язык, Генджи усмехается. – Да уж. Не так я себе это все представлял. Но надо же с чего-то начинать, – он подзывает официантку. – Добрый вечер, Такия-сан, – расплывается та в улыбке и даже как-то выпрямляется, отчего у нее появляется намек на грудь. – Здравствуй, Маюми. Какое у вас сегодня блюдо дня? – Крабовое мясо с рисовой лапшой под кисло-сладким соусом. – Давай. – Пиво, как обычно, светлое? – Да. Официантка улыбается, даже забывая нажимать на кнопочки своего коммуникатора, чтобы принять заказ. – Смотрю, ты тут частый гость, – усмехается Кен. Генджи снимает пальто и укладывает его рядом. – Я часто захожу сюда поужинать. Вкусно и дешево. – И посуду мыть не надо. Больше, вроде, шутить не о чем. Официантка приносит пиво, не забыв кинуть на Генджи долгий и многозначительный взгляд, но тот отвечает ей рассеянной улыбкой. Пока место напротив пустовало, Кен думал, что все будет легко, но теперь Генджи сидит буквально в полуметре от него, и все снова становится сложно. Такия тоже не спешит заводить разговор, ерзает, устраиваясь поудобней. «Ну же, Кен, будь мужчиной!» – Мидзуки сказал, что уже разговаривал с матерью Вакабаяши, – прерывает затянувшуюся паузу Генджи. Молчание, видно, и ему становится в тягость. – Я посмотрел записи их беседы. Она утверждает, что ничего про дела сына не знает. Зачем она тебе снова? – Мне кажется, – благодарно откликается на эту передышку Кен, – что они могут нам скорее навредить. Она кроет мальчишку, на чем свет стоит. – Даже в дорамах матери не всегда положительные героини, – пожимает плечами Генджи. – Что ты от нее хочешь услышать? – Я подумал, что, может быть, мы могли бы убедить ее вступиться за Вакабаяши-куна в суде, – Кен замолкает, пока официантка расставляет на столе их заказ. – Ну, знаешь, надавить судье на жалость. – Понимаю, – Генджи берется за палочки, – «мой бедный мальчик, я так много работаю, это моя вина, дайте ему еще шанс, бла-бла-бла», – Генджи смотрит в тарелку, выискивая там кусок мяса побольше. – Тогда я должен был исчезнуть, – выпаливает Кен, пока перед ним не лицо, а макушка Генджи. – Я должен был умереть для всех. – Генджи замирает, он не поднимает головы, и бело-розовый кусочек мяса опускается назад в тарелку. – Прости, – говорит Кен, и это звучит еще глупее, чем он мог представить. – Ты хотел покончить с прошлой жизнью, я понимаю, – наконец отвечает Генджи и все-таки засовывает кусок в рот. – Но почему ты просто не сказал, что с тобой все хорошо? Ты думал, я кому-нибудь проболтаюсь? – Нет, я… – Кен снова молчит, не зная, как объяснить. Все случилось тогда слишком быстро. Он был готов умереть, он действительно собирался умереть, он действительно прощался с Генджи там, на пирсе, он действительно писал письмо, как свой последний наказ. Но когда в ту ночь он всплыл, выплевывая пахнущую гнилью и мазутом воду, он словно родился заново. Прежнего Кена Катагири больше не существовало. Да, в те восемь месяцев, что он провел в деревне, чиня лодочные моторы, он вспоминал о Генджи и действительно подумывал подать ему весточку. А потом на пороге лодочного сарая возник Каваниши, и дальше все связалось в такой узел, что развязать его Кену было уже не по силам. Увозя Каваниши в Токио, Кен делал окончательный выбор. Он больше не мог появиться в жизни Генджи, ведь это значило бы, так или иначе, – подставить под удар незадачливого убийцу. Это был не самый легкий выбор, но все же Кен до сих пор был уверен, что тогда поступил правильно. Каваниши нуждался в нем гораздо больше, чем Генджи. У того появились собственные друзья и советчики, и он худо-бедно, но нащупал верный путь, тогда как Каваниши нужен был тот, кто помог бы ему найти твердую почву под ногами. И хотя этим кем-то оказался бывший якудза, это все равно было лучше, чем ничего, лучше, чем кончить свои дни на дне залива с настоящей пулей в затылке. Но можно ли было объяснить это Генджи. – Поверь, Генджи, тогда я совсем не хотел тебя обманывать, – осторожно подбирая слова, все-таки начинает Кен. – Когда я пришел к твоему отцу и рассказал о том, что Ядзаки хочет, чтобы я тебя убил… – Зачем ты вообще пошел к Хидео? – перебивает его Генджи. – Почему ты ничего не рассказал мне? Ведь это касалось меня. Это случилось из-за того, что ты возился со мной. При чем тут он? Если бы ты пришел ко мне, мы бы что-нибудь придумали. – Я пришел к господину Хидео, чтобы предупредить его. Это сейчас я понимаю, что Ядзаки не собирался тебя убивать, что он лишь проверял меня, но тогда… Я не только очень привязался к тебе, но и очень уважал твоего отца. В свое время господин Хидео не принял меня в свой клан. – Он что-то такое говорил, – невпопад поддакивает Генджи. – Он сказал, что я не гожусь в якудза. И оказался прав. Но дело не в этом. Он хорошо отнесся ко мне, хотя я был тогда мальчишкой. Он был большим человеком и все же не посмеялся надо мной. Так мало кто делал, – Кен качает головой. – Я хотел предупредить его, что тебе грозит опасность. Генджи некоторое время молчит. – Когда он рассказал, что тебе грозит из-за меня, я готов был всех поубивать, – на губах у него вдруг появляется улыбка. – Кого это – всех? – осторожно улыбаясь в ответ, спрашивает Кен. – Не знаю, – Генджи почти смеется. – У меня в голове такая злость была, ничего не соображал. Кто под руку попадется: Ядзаки, его людей, тебя – за то, что решил все за меня, не спросив. – Тогда мне казалось, что я поступаю правильно. Прости меня, Генджи, прости за то, что десять лет ты думал, что это из-за тебя. Наша встреча многое во мне изменила, позволила увидеть, как глупо и бессмысленно я жил. Но, глядя на тебя, я сумел набраться мужества, чтобы поступить достойно. – Ты дурак, Кен, – без всякой злости говорит Генджи, – но и я не лучше. Прав был старик, когда говорил, что не нужно брать на себя чужие грехи. – Прости? – Неважно. Мне прямо какое-то удовольствие доставляло считать, что все беды в мире происходят из-за меня, что я отвечаю за все на свете. Тогда как люди вполне способны и сами нажить себе проблем, и сами разобраться с ними, – Генджи сует в рот лапшу. – Совсем остыла. – Генджи, – растерянно говорит Кен, тот улыбается и отхлебывает пиво. – Десять лет, конечно, не полгода, но лучше поздно, чем никогда. Я рад видеть тебя, Кен. Я охренеть как рад тебя видеть! – Генджи улыбается, улыбается искренне, в глазах у него – настоящая радость от встречи со старым товарищем. – Генджи, – бормочет Кен, – Генджи, – повторяет он, чувствуя, что сейчас просто разревется, как мальчишка. – Ладно, что там с этой мамашей, – явно пытается сгладить неловкость Генджи. – Когда там к ней надо идти? – В субботу, – Кен кашляет. – Она работает с трех, так что нам бы прийти туда хотя бы к двенадцати. Давай встретимся в одиннадцать. – Хочешь – заходи сначала ко мне, – вдруг предлагает Генджи. – Поглядишь, как я живу. – Серьезно? – Конечно. В десять нормально? Кен торопливо кивает.