Велесовы Песни

      Когда они входят в таверну, там, кажется, уже вовсю празднуют. Нико слегка растерянно глядит на огромную толпу, поющую что-то на разные лады и раскачивающуюся. Вета усмехается.       — Перси сегодня победил старшего из дома Перуна. А это, между прочим, самый главный бог. Так что, конечно, чествуют его не слабо.       Она качает головой и, неожиданно для самой себя ухватывая парня за локоть, вбуравливается в толпу, улавливая примерно, где находится упомянутый победитель.       Стоит им пробиться сквозь толпу, как они обнаруживают поражающее воображение зрелище — Перси, весь облитый мёдом, хохочет, держась за плечо примерно настолько же облитого Ивана. Тот тоже не отстаёт, умудряясь ещё и петь во время этого хохота. В руках у обоих по большой кружке. Стоит Вете появиться в кругу празднующих, как ей в руку тут же тоже суют кружку с мёдом. Девушка принюхивается.       Нашли, чем поить гостей. Слабая, очень слабая медовуха, но всё же имеющая в себе немного алкоголя. Славянку кто-то дёргает за рукав, и, обернувшись, она видит перед собой Аннабет — явно обеспокоенную Аннабет, тыкающую пальцем в сторону выхода.       Вета кивает, оборачиваясь к Нико, и застаёт того в объятиях Марфы, пытающейся вручить тому пирожок. Ничего с ним не случится в такой компании, и, повернувшись обратно, девушка ухватывает Аннабет за руку, оказывающуюся тоже липкой от медовухи, и прокладывает им путь наружу.       — Что это за напиток? — мгновенно задаёт вопрос светловолосая, стоит им выйти на крыльцо. Вета улыбается — она довольно милая, когда так заботится о своём парне.       — Медовуха. Она бывает разная, в этой, — она шевелит рукой с кружкой, — довольно мало алкоголя. Настолько, что похмелья после неё не бывает, просто она очень веселит. А сколько кружек он выпил?       Аннабет мотает головой. Дотрагивается до своих волос, обильно политых всё той же медовухой.       — Кружек пять... И как в него влезло-то, — она всё ещё хмурится.       Вета старается успокаивающе улыбнуться.       — Не беспокойся, он будет в порядке. Он фактически сейчас занимает место самого почётного бойца в Пуще. Иван — сын Перуна, главного бога, — она протягивает кружку Аннабет. — Ты сама-то пробовала?       Та отрицательно мотает головой, после чего продолжает расспросы:       — Слушай, ещё вопрос. Зачем нас обливали этой штукой?       — А, это очередная традиция, — вопрос заставляет девушку улыбнуться. — Как бы... Считается, что выпивка и праздник будут особенно хороши, если сначала медовухой облить самого счастливого и удачливого человека.       Вета пожимает плечами, отпивая немного из своей кружки.       Веселье явно не уймётся в ближайшие пару часов, а когда подойдёт остальной люд с ристалища, так и вообще может до полуночи затянуться.       А ведь завтра ночью — Купала. Это значит, завтра им точно не удастся спокойно сделать хоть что-нибудь: весь день будет загружен, а Пуща закипит работой.       Вета вздыхает, глядя с крыльца на горизонт, туда, где сгорает солнце, окрашивая небеса в оранжевый, красный, жёлтый, огнём плеская на облака.       Аннабет смотрит туда же, и рыжая невольно наблюдает за ней. Она красивая — причём совсем не обычной красотой, а какой-то идеальной. Точёное личико, прямой нос, серые, ясные глаза, тонкие запястья, да и вообще, довольно хрупкое на вид телосложение.       И буквально на лбу написанное недоверие.       Вета вздыхает.       — Хочешь, пройдёмся по деревне? Я покажу тебе, что здесь и как. Заодно покажу, где находятся бани, и решишь, где вы будете ночевать, — предлагает славянка, отпивая ещё немного медовухи. Аннабет моргает и переводит на неё взгляд.       — То есть... Нас не будут расселять какие-то ваши наставники? Мы сами решаем?       Вета улыбается. Потом машет рукой.       — Если вас расселять по правилам, доволен будет только Лео. Ну, и Нико, возможно. Богов мудрости, как таковых, у нас нет, так что тебе, скорее всего, пришлось бы жить с домом Святовита... — она на секунду хмурится. — Самым лучшим аналогом ему будет Арес. А Перси, как водному полубогу, отвели бы место в доме Мокоши, единственной богини, относящейся к воде. Чтоб ты понимала — у неё почему-то не бывает сыновей, лишь дочери, причём сплошь высокомерные и самовлюблённые. Не лучшая компания для выпившего пять кружек медовухи Перси.       Аннабет усмехается. Вета, воодушевлённая этим жестом, продолжает свой монолог:       — Лео бы жил в доме Сварога — там тесно, душно, и полно всяких механизмов. Ему, наверное, было бы неплохо. Ну, и Нико остался бы в доме Велеса. Просторно, полно сушёных трав, и есть оживлённый скелет кота, охотящийся за твоими ногами, стоит спустить их ночью с кровати.       Аннабет издаёт смешок.       — А ваши наставники не будут против такого самоуправства?       — А, их тут вообще сейчас нет, — отмахивается Вета и, глядя на ошарашенное лицо сероглазой дочери Афины, спешит объяснить: — Это не значит, что в Пуще нет взрослых. Многие, живущие в домах богов — чаще всего они становятся старшими — тридцати или больше лет. К тому же есть Марфа и её муж, Карась. Наставники — это Василиса Премудрая и Алёша Попович. Плюс иногда появляется Ёжка и приходит Добрыня, но это происходит в последнее время всё реже и реже, — Вета внезапно бросает взгляд на Аннабет. — Тебе, кстати, точно стоит дождаться Василису. Мне кажется, вы с ней найдете общий язык.       Дочь Афины пожимает плечами. Вета улыбается — извини, мол, мысли вслух.       — Ну, так что, идём?..       Аннабет оглядывается на дверь таверны.       — Да не волнуйся. Никто не причинит ему и твоим друзьям вреда. А если уснут или устанут — усадят спать на лавке. Всё будет хорошо, могу честное слово дать, — успокаивает девушку Вета, отставляя кружку куда-то на окно. Всё равно найдут и вылакают.       Облитая мёдом девушка всё же кивает и переводит взгляд обратно на рыжую.       — Только сначала я бы помылась.       Вета прыскает со смеху.       В доме Велеса, как и ожидает Вета, никого. Барсик тоже куда-то делся — не иначе как решил откопать очередную птицу в саду.       — Осторожно, не наступай на коврик. Под ним дверь в подпол, и она иногда проваливается, — предостерегает Аннабет девушка и щёлкает пальцами.       В попытке оставить всё, как в старину, создатели Пущи явно преуспели, но топить лучины обитатели отказались наотрез. Поэтому светильниками служили миниатюрные кованые светильники, отзывающиеся на щелчок пальцев. В доме Сварога они были выполнены в виде фениксов, а здесь были пауки, под стать дому. Аннабет внезапно от них шарахается.       — Ты чего?.. — улавливая направление её взгляда, девушка улыбается. — Они все ненастоящие, просто светильники. Ты боишься пауков?.. — спрашивает она без насмешки, просто интересуясь. Аннабет кивает. Вета вновь улыбается, подходя к печи и влезая на приступочку, доставая со своего места полотенце и одежду. Ей, на самом деле, тоже не помешает вымыться после такого боя.       — Пойдём, — она кивает дочери Афины и снова щелкает пальцами, выключая свет. Избушка погружается в полумрак, и девушка идёт к выходу — но не к главному, а к задней двери. Та со скрипом поддаётся на пинок, и они вместе с Аннабет выходят на задний двор.       Вета идёт впереди по еле приметной для дочери Афины, но вызубренной наизусть дочерью Велеса тропинке, и, наконец, они доходят до второго здания, скрытого от посторонних взглядов с одной стороны забором, а со всех остальных — деревьями.       — Заходи, я сейчас, — она приоткрывает дверь, пропуская светловолосую вперёд, и оборачивается. — А ну-ка, брысь!       Никто не отзывается. Девушка бдительно прислушивается и ныряет вслед за гостьей в бревенчатую баню, снова щёлкая пальцами. Мягкий свет, похожий на огонь, но куда ровнее, здесь обретается в обычных шарообразных капсулах, впиленных наполовину в стены. Да и стены здесь другие — где-то пару лет назад обитатели Пущи решили, что хватит с них этого древнего быта. С тех пор бани стали более или менее современными — в них имелись несколько душей, большая ванна, стилизованная под отделку деревом, а за дверью — самая настоящая баня, с печью, деревянными лежанками и берёзовыми вениками.       Сейчас они стояли в предбаннике, и Вета, ничуть не стесняясь, принялась развязывать шнуровку на рубашке.       — Извини, у вас в Лагере, наверное, всё выглядит куда цивилизованней. Если хочешь, я могу подождать, а ты иди мойся, а я потом, — она на мгновение останавливается, бросая взгляд на Аннабет. Та, впрочем, мотает головой.       Уже в душе Вета обращает внимание на обилие шрамов на теле девушки. Впрочем, ничего не спрашивает, замечая точно такой же взгляд Аннабет.       Рыжая, подобравшая косу — её-то не обливали, волосы можно пока и не мыть, а то она здесь на пару часов застрянет, — имеет на своём теле не меньше отметин. Ожоги, шрамы... И огромный рубец на груди, напротив сердца, похожий на звезду. Точно такой же красуется на спине, напротив первого.       Вымывшись, обе девушки выбираются обратно в предбанник.       Аннабет вытирает волосы выданным полотенцем и всё же спрашивает:       — Ты много раз была в сражениях?       — Нет, — медленно отвечает девушка, опуская глаза. — Почти ни разу. Эти шрамы — они не из сражений. Славянские полубоги — довольно дружный народ, но и среди них есть изгои. Всякому месту нужны свои мальчики и девочки для битья.       Она снова натягивает свою юбку с сотней карманов и принимается за шнуровку рубашки.       — Вот я и была такой вот... Девочкой для битья. Но это было пару лет назад, сейчас этого уже нет, — она, глубоко вздыхая, прогоняет воспоминания и оборачивается, глядя на греческую девушку, выглядящую слегка ошарашенной. — Твоя одежда тоже была вся в меду, так что я захватила вот это. Думаю, тебе подойдёт.       Размеры у них слегка отличаются, но Аннабет выглядит несказанно хорошо в серо-стальном сарафане. Вета помогает ей разобраться со странной шнуровкой, роняя привычную шутку про «только настоящая девушка разберётся с этими узлами», и отходит на шаг.       Серые глаза девушки перекликаются с цветом платья, а распущенные кудрявые волосы и вовсе выглядят волшебно, хоть и мокрые после душа.       Вета вздыхает. Надо сказать, ей самой никогда не удаётся выглядеть писаной красавицей, так что она уже давно остановилась на образе «взъерошенной пигалицы».       Спустя несколько минут они уже гуляют по деревне, рассматривая дома по правой стороне улицы. Вся деревня замкнута в круг, и дома по правую сторону — дома богов, а на левой — дома Наставников.       — А этот? — Аннабет показывает рукой на дом, весь освящённый изнутри. На ставнях у него полным-полно нарисованных солнышек, а сам он даже сейчас, в ночи, светится ровным пламенем.       — Хорс. Или Хоре — его по разному называют. Конь-солнце, в его честь завтра на закате будет праздник, — уточняет девушка. — Ночь на Купалу полна игрищ, но начинается всё с праздника солнцестояния, праздника Хорса. А детей у него немного, человек пять или шесть... — оглядываясь на Аннабет, она резко поднимает руку: — Нет, даже не пробуй об этом спрашивать. Выглядит он и вправду как конь, и я никогда не интересовалась и не буду интересоваться, как именно он получил этих детей.       Аннабет усмехается.       — Ну, Посейдон же каким-то образом зачал первого Пегаса... — полюбовавшись на выражение лица Веты, она продолжает: — Но спросить я хотела не об этом. Как насчёт нашего здесь поселения? Мне нравится дом. Похож на Аполлонов домик.       Вета окидывает взглядом строение. Аполлон... Нет, кажется, всё же Хорс — другой бог.       — Это, скорее, Гелиос. На роль Аполлона больше подойдет Дажьбог. А насчёт дома — если хочешь спать с повязкой на глазах — вперёд. У них там вечный светоч.       — Как ты вообще определяешь, кто на кого похож? — задаёт ещё один вопрос дочь Афины, пока они идут к следующему дому. Вета в ответ пожимает плечами.       — Я довольно неплохо знаю свою мифологию. Но разобраться в ней сложно: у нас нет какого-то общего сборника об этом, вся информация чудовищно разрознена и периодически перечит сама себе. Но вот хоть раз прочитав «Мифы Древней Греции», можно легко разобраться, что там на Олимпе происходит. Поэтому я просто нахожу общие сходства. Аполлон — бог солнца, стрельбы из лука, бог-оракул, бог света и ясности. В какой-то мере он — бог ясного будущего. Гелиос же — бог пониже рангом, солнечный бог. Так же и с нашими... Дажьбог — бог ясного неба и солнечной погоды. Он посылает своим детям видения, правда, редко. У нас куда чаще вещими бывают дети Велеса, хотя мне этого дара не досталось.       Аннабет кивает, пока рыжая говорит, а та, видя такой интерес, продолжает, разговариваясь всё больше и больше.       — Дажьбог — Аполлон; Хорс, Конь-солнце — Гелиос; а Сварог — Гефест. Перун — Зевс, тут даже младенец догадается. Мокошь больше всего похожа на Посейдона, но они очень различаются. Просто Мокошь — единственная богиня воды в нашем пантеоне. Велес — Аид; Лада, семейное божество, хранительница очага, — Гера; Ярила... Ярила, скорее всего, Афродита, — тут они как раз доходят до следующего терема. Этот ярко разукрашен всеми цветами на свете, кусты вокруг выстрижены странными формами, из окон льётся мягкий свет и какой-то дым.       — Хотя Ярила всё же куда более, — она хмурится, подбирая слово, — неуемный.       Из терема выбегает кошка, преследуемая стайкой детей.       — Плодородный, то есть, — уточняет девушка. — Их там тридцать четыре жильца.       Аннабет прыскает.       — Понятно. Тогда пошли дальше.       Следующие за домом Ярилы — дома Лады и Лель. Дом Лады поначалу приглядывается Аннабет, но как только она узнает, что Лада и Гера чем-то похожи по функциям, она мгновенно фыркает и продолжает путь. Вета тактично не спрашивает её о причинах разногласия с богиней.       Зато у дома Лель — весеннего божества — она снова останавливается, приглядываясь. Спокойный дом, даже в полумраке выглядящий мирным и тихим. Откуда-то из сада доносится пение ручья.       — Лель. Самое близкое, что приходит в голову — Персефона. Они обе отвечают за весну, я бы сказала, — славянка тоже останавливается, объясняя. — Было бы неплохо, если бы вы тут поселились — у Лель всего двое детей, парень и девушка. Им обоим около двадцати, так что вас там поселят со всеми удобствами... почти идеальный вариант.       Аннабет кивает.       — Да, мне нравится. Персефона, значит, — она оборачивается к девушке, снова заговаривая: — Впрочем, ди Анжело вполне может захотеть поселиться в доме Велеса.       С секунду Вета соображает, что у Нико есть ещё и фамилия. Нико ди Анжело — это точно не американская и не греческая фамилия. Испанец? Итальянец?       Впрочем, это не суть важно.       Вета кивает, направляясь к дому Лель.       — Никаких проблем. Пойдём, я познакомлю вас с Мирой и Кириллом.