Ожог

      Мое детство нельзя назвать тяжелым. Родители не били меня и не ругали — их просто никогда не было рядом. Я была одиноким ребенком. Разговаривала с куклами и животными. Но отсутствие внимания не сделало меня мягче. Напротив, после рек пролитых слез и бесплодных молитв, обращенных к глухому Богу, мое сердце окаменело. Оно заморозило меня изнутри. Любви мне не досталось, однако я никогда не испытывала недостатка в красивых вещах. Родители дарили мне не любовь, а подарки… Или так они и выражали свою любовь, через материальное? Наверное, вещи и внимание в их представлении были равнозначны. Не потому ли счастье ассоциируется у меня с обладанием? Ребенком я была готова отдать все свои вещи за толику родительской любви. За материнскую ласку, за похвалу отца. Я мечтала хотя бы раз услышать, что они мной гордятся. Но не получала от них ничего. Я сама была никем и ничем. Пустым местом. Была и остаюсь. Но теперь мне уже все равно. Та маленькая девочка, которая каждую ночь засыпала в слезах… которая стояла на коленях у кровати и молилась о том, чтобы в ее семью пришло счастье… чтобы хоть кто-нибудь заметил ее… В общем, той девочки больше нет. Вместо нее есть я — прекрасная, сияющая, пустая Анастейша. Анастейша, подсевшая на внимание. Серьезно, столько лет меня не замечали, а теперь, где не появись, на меня устремлены все глаза. Я упиваюсь чужим вниманием, и мне все равно, кто смотрит — мужчины, женщины… Все равно. Лишь бы смотрели. …Стоя перед высоким трюмо красного дерева, я закатываю пояс своей клетчатой юбки, чтобы сделать ее покороче. Услышав тихое жужжание, плюхаюсь на кровать и, пока матрас вибрирует подо мной, нахожу среди мягких желтых подушек телефон. Увидев на экранчике имя, я улыбаюсь. Кристиан Грей. Пропускаю пару звонков и только потом отвечаю. — Привет, Кристиан. — Его имя само по себе звучит как грязный секрет. — Здравствуй, Анастейша… Я уж думал, ты не ответишь, — журит меня он. — Может, и не стоило… — Маленькая шалунья. Сможешь в обед улизнуть из университета? У меня появился просвет в расписании. Хочу увидеться с тобой снова. — Кристиан, оставь меня в покое. Я больше не хочу с тобой видиться. — Ты думаешь, что отдав мне свою девственность, ты от меня отмажешься, нет милая. Анастейша, я не брошу тебя...- я не хочу слушать дальше эту ложь и отключаюсь.

***

…На пути к моему шкафчику меня перехватывает Хосе. Секси-Хосе. Спортсмен и красавчик. Университетская знаменитость. Все девчонки хотят его, а все парни хотят на его место.Он ловит меня за талию. — Здорово, детка, как жизнь? Может, прокатимся после школы? — Он наклоняется, его горячее дыхание щекочет мою голую шею. — Я хочу твой сладкий ротик. Я отталкиваю его, лицо горит от стыда и немного от возбуждения. — Не получится, Хосе. Не могу сегодня… Дела. — вру я. — Слушай, какого хера, а? — восклицает он. Злость и смятение портят его мальчишескую красоту. — Ты целый месяц меня динамишь! Он буравит меня сердитым, обиженным взглядом. — У тебя есть кто-то еще? Я небрежно отбрасываю волосы за плечо, и его глаза тотчас упираются в мою грудь. — Какая разница, Хосе. Давай без этого детского сада… Мне надо идти, а то на урок опоздаю. — Ну и сучка же ты! — несется мне вслед, пока я иду к своему шкафчику. — Не знаю, зачем вообще я трачу на тебя время, когда могу поиметь любую. Я оборачиваюсь и с насмешливой улыбкой смотрю на него в упор. — Затем, что я этого стою. И ты это знаешь. Не желая слушать, что он там может ответить, я ухожу, а Хосе остается стоять с разинутым ртом и недоверчивым выражением на лице. Краем глаза замечаю, что вокруг нас собралась небольшая толпа. Ха. Обычно все шарахаются от меня, как от чумной, а тут — ну надо же — остановились послушать нашу перепалку. По барабану. Можно подумать, мое грязное белье впервые перетряхивается у всех на виду. Я прохожу мимо Мии. Она пускает в ход язвительный комментарий. Издевательски улыбаюсь ей, и она закатывает закатывает глаза. — Ну вообще, — шипит она своим подружкам-задирам, которые как-то раз вытащили из-под меня стул, чтобы я шлепнулась на пол. — Не понимаю, и почему парни считают ее красивой? С такими-то губищами во все лицо. Я улыбаюсь сама себе, как кошка, объевшаяся сметаны. Интересно, что она скажет, если узнает, насколько эти самые губы нравились ее брату, особенно когда сосали его член. Он не жаловался.