Чувства по приказу

Неизвестность убивает. Причем, в прямом смысле этого слова. Каждая новая секунда ожиданий забирает по пять, а то и по десять минут из ее и без того довольно непредсказуемой жизни. Женя Мурашова никогда не любила неизвестность. Уж лучше самая страшная правда, но сегодня кто-то там наверху решил проучить спесивую девчонку, оставив ее здесь с этим Смитом. Парень вполне себе ничего, и в любое другое время Мура, может, и позволила бы себе «пострелять глазками» в его сторону, так просто, чтобы понаблюдать за реакцией Ионова, но… Кот… Вася… это ведь именно из-за него, а точнее, из-за его отсутствия в таком состоянии. Сколько раз он уже пропадал? Не сосчитать. А сколько раз оказывался на волосок от смерти? Еще больше. Вот только она почти всегда или была рядом, или же точно знала, где он сам и что с ним происходит. А сейчас нет ни малейшего представления. Зато есть предчувствие. Паршивое такое. Будто уже случилось что-то непоправимое. Даже дышать страшно, словно от одного ее неправильного вздоха что-то изменится. Смит раздражает. Не здесь она сейчас должна быть и не с ним. И впервые в жизни Мура понимает, насколько близка к тому, чтобы нарушить приказ, оставить здесь этого излишне самоуверенного американца и отправиться на поиски того, кто на самом деле так дорог сердцу. Девушка замирает у окна, бездумно всматриваясь куда-то вдаль и, наконец, находит в себе силы и смелость попросить у Багиры сменить ее, на что тут же получает отказ. Резкий. И от этого он даже кажется грубым, но Мурашова и не думает обижаться. Понимает, что Рита тоже очень сильно переживает за Ионова. И ей, наверное, в десятки раз тяжелей, потому как приходится сидеть в КТЦ за сотни километров от группы. Только легче Жене от этого осознания почему-то не становится. Она с трудом сдерживается, чтобы не огрызнуться в ответ или не садануть кулаком по стеклу. Не поможет. В какой-то момент внутри вдруг все сжимается и становится нечем дышать. Женя изо всех сил зажмуривается, отгоняя от себя страшные мысли и такие же видения, и поэтому не сразу обращает внимание на мельтешащего у нее за спиной Смита. Кажется, он пытается заигрывать, даже не подозревая о том, насколько близок сейчас к тому, чтобы на всю оставшуюся жизнь стать инвалидом. Если бы только взглядом можно было убивать… Но Жене даже не приходится стараться, врагов у этого парня, кажется много. Иначе чем еще объяснить газ в ванной комнате? В больнице, в которую ей пришлось доставить американца, было еще хуже. Давило абсолютно все, начиная от светлых стен и заканчивая белоснежными халатами медперсонала. И в каждой палате, мимо которой она проходила, мерещился окровавленный Ионов. Хотелось сбежать. Бросить все к чертовой матери, тем более, теперь Смит был не один, а практически под защитой своей соотечественницы – Джейн Мур. Но опять же – приказ. И ни одного известия о Коте. Мура уже давно не слушает ни Джейн, ни медсестру, уверяющую, что со Смитом все в порядке. Как-то совсем не до этого. «С тобой ведь все хорошо?» - мысленно обращается девушка к молодому командиру. И тут же сама себя успокаивает: «Конечно, хорошо. Ты же кот. Васька, ты только найдись. Пожалуйста». Кажется, американка начинает догадываться, каково сейчас стоящей рядом с ней девушке. Она вроде и держится, да вот только вся ее бравада напускная, а об истинных эмоциях говорят глаза и подрагивающие пальчики, которые Евгения периодически сжимает в кулачки. «Ну и где же тебя носит, Ионов?» - в очередной раз задалась вопросом русоволосая красавица. И снова тишина в ответ. А ведь сейчас она, пожалуй, отдала бы все на свете за способность к телепатии. И наплевать, что тогда бы Ионов без труда прочитал и ее самые сокровенные мысли и узнал истинные чувства. От собственного бессилия хочется выть. Вот усесться прямо на пол, запрокинуть голову назад и завыть в голос. И наплевать, что кошки так не делают. Ей можно, она имеет на это полное право. Она ведь потеряла своего кота и теперь даже не знает, есть ли надежда вновь увидеть его живым. «Коты живучие», - как-то сказал Бизон, и сейчас очень хотелось ему верить. Секунда, две, три, десять. Минута, вторая, пятая. Час, а за ним второй. И назойливая мысль в девичьей головке – что-то случилось. И все, терпения и сил больше нет. К черту приказы! Женя как раз собирается вытащить наушник и рвануть отсюда прочь, как вдруг открывается дверь, и именно этот звук заставляет обернуться не только Мурашову, но и Джейн Мур. Земля уходит из-под ног. – Вася! И теперь уж точно не до Умы, Бати и всяких там американцев. К черту субординацию! остались только они вдвоем на всем белом свете. Она, дрожащая от переживаний и панического страха за его жизнь, и он, мертвенно бледный и все еще без сознания. И тонкие пальчики крепче сжимают его ладонь. Хочется согреть. – Куда его? А Батя, оказывается, и не думает злиться. Все понимает, да и переживает не меньше. – Куда-куда, в реанимацию. И снова страх своими липкими щупальцами опутывает и сжимает трепещущее в груди сердечко. Реанимация? Неужели все так плохо? – Нужна кровь. – У меня такая же группа крови… – начинает Ума. – И у меня! – перебивает ее Женя. Она все же не выдержала. Разревелась. Но уже только после того, как убедилась, что угрозы для его жизни больше нет. Ее нашел Бизон, проснувшийся от странных всхлипов. Не особо церемонясь, сгреб девушку в охапку, прижал к себе и еще долго поглаживал по голове, путаясь пальцами в русых локонах. – Все хорошо. Он живучий. Мура громко всхлипнула, смешно шмыгнула носом и только после этого подняла на друга заплаканные глаза. – Я думала, что умру сама. – Я знаю. – Я ничего не могла сделать. Приказ. Этот чертов приказ! – И это я тоже знаю, – Тарасов стер мокрые дорожки с нежных щек и щелкнул девушку по носу, заставляя ее улыбнуться сквозь слезы. – Уж такова наша служба, Женек. Вся жизнь теперь по приказу. – Но я… – И ты со временем научишься. Но не сегодня. Сегодня лучше поспать. Мура благодарно кивнула. Мягко выпуталась из крепких объятий и встала. Уже почти добралась до выхода, когда Борис добавил: – Ты молодец. Справилась. Не все справляются.