Eiszeit

Утро 14 апреля встретило экипаж не лучшим событием. На завтраке недосчитались Роберта. В итоге он был найден в каюте. Мёртвый. Ерсель произвела первичный осмотр, чтобы установить причину смерти. — Я даже теряюсь в данной ситуации, — сказала она после нескольких минут молчания, — единственное, что могу предположить, это истощение организма на почве голода. — На нём абсолютно точно нет никаких следов, чтобы можно было говорить о суициде, да и в самой комнате ничего специфического нет, — добавил Юрген, оглядевшись в каюте. — Да, Юрген, но кожа… с ней что-то не так. — Уже не важно, отчего именно он умер, — Алекс не хотел развивать это рассуждение дальше. Причём подобные разговоры начинались у каждого нового трупа, и они всегда не нравились капитану. Тело Роберта и вправду не было ничем повреждено. Было ощущение, что он просто заснул, но его сердце в какой-то момент остановилось и перестало качать кровь. Ерсель неспроста обратила внимание на кожу техника: она была будто высушена и имела неестественно бледный даже для трупа цвет. Казалось, что как только коснёшься её, она рассыплется, словно иней на стенах каюты. Но на корабле слово капитана — закон, а потому команда начала подготовку к очередным похоронам, которые стали уже повседневным ритуалом, как приём пищи. Почившего одели в куртку, надели капюшон, наглухо его застегнув, чтобы скрыть лицо. После этого из ящиков соорудили что-то наподобие саней и привязали к нему умершего. Прощание происходило на верхней палубе. — Друзья мои, как ни тяжело говорить, но мы провожаем ещё одного нашего товарища в последний путь. Роберт останется в наших сердцах как сильный и стойкий человек, который прошёл с нами очень многое… Эти слова Вессельский уже говорил, как на автомате, даже не особо задумываясь над тем, что он говорит. Нужные слова брались откуда-то сами собой. Это не означало, что Алексу всё равно, отнюдь. Просто-напросто настолько частые скорбные события в сумме с постоянно напряжённой ситуацией на судне уже отбили многие эмоции капитана, да и не только его. В то же время с очередным мертвецом приходило всё большее осознание приближающегося конца. В каком-то смысле это даже успокаивало экипаж, ведь тогда мучения закончатся и кровавый долг морю будет выплачен. После окончания речи капитана команда почла павшего товарища минутой молчания. В конце церемонии импровизированный катафалк отправился на верёвках в пробоину во льду, которая постоянно появлялась в нужное время, как будто бездна ждала очередного подношения. — Es gibt ein Wiedersehen im tiefsten Ozean1*. После того как очередная каюта оставалась без хозяина, её запирали на ключ, а сам ключ отдавался на вечное хранение её бывшему жителю. Но не в этот раз. Когда комнату уже прибрали перед тем, как её замуровать, Ахим в последний раз проверял, всё ли на местах и не оставили ли здесь чего-то лишнего, что могло пригодиться оставшимся. Дверь каюты уже почти закрылась навсегда, но боцман заметил кое-что необычное на стене, возле которой стояла пустая, аккуратно заправленная кровать. «Das Spiel ist aus.»2* — Ну, и что это значит? — Алекса до ужаса утомляли какие-либо сверхъестественные (если это слово всё ещё уместно) события, мешающие обычному ходу вещей. — Кажется, нам кто-то оставил послание, — Ноэль был резонёром в подобной ситуации и старался сгладить настроение капитана. — Если это опять наши «дружелюбные соседи»… — Что ты им сделаешь? Алекс… — Да знаю, что ничего. Раз уж мы застряли здесь, причём по их милости, на минутку, то почему им бы не дать нам… — капитан начинал закипать с каждой фразой. — Что? — Умереть уже наконец спокойно, — резко пыл Вессельского утих. — Мы и так медленно, но верно к ним отправляем наших людей. С каждым разом промежутки между очередными похоронами становятся всё меньше, это и без их выкрутасов тяжело переживать. А ещё это… — Алекс, прошу, успокойся. Мы не можем что-либо сделать против них, меня самого это раздражает, но постарайся не обращать внимания на эти выпады. — «Скоро это закончится», — уже в тысячный раз Алекс цитировал друга, опережая его утешения, — знаю. — И вообще, — Пикс вновь посмотрел на надпись, выплавленную в толстом слое инея, — может, это и не происки призраков? — навигатор и сам не знал, откуда взялось это предположение, ведь их экипаж обычно держится в одном месте. — А что это тогда? Наши особо не гуляют по кораблю, а уж тем более подобной ерундой не занимаются. — Может, стоит это выяснить? Хотя бы ради интереса, помрём хотя бы не от скуки. — Если хочешь, можешь поразвлечься, флаг тебе в руки, а я пас. — Воля твоя. Приватизировав ключ от бывшей каюты Роберта, Ноэль всерьёз захотел узнать, откуда взялась надпись. Конечно, это и правда можно было просто списать на обычные проделки матросов-призраков и не забивать себе голову, но ситуация была и вправду интересная. Ведь призраки источают холод, так как их тела погребены в холодной воде, а слова на стене были выведены чем-то тёплым, о чём свидетельствовали небольшие подтёки на краях букв. А стена под буквами была гладкой, а не шершавой, как если бы с неё соскребли иней. Вооружённый этой теорией, Ноэль отправился на поиски того, кто сможет ему помочь в этом деле. Выбор пал на Руперта. Рулевой думал, что этот молодой механик единственный, кто ещё не растерял дух авантюризма, и его душа не заледенела окончательно. Также была надежда на Ерсель, но она в последнее время ходила очень задумчива и будто отгораживалась от всех внутри себя. А потому Ноэль оставил эту мысль и остановился только на Кеплингере. — Руперт, ты в каюте Роберта был перед тем, как его забрали? — Я в принципе туда не заходил, но про надпись уже слышал. — Я обнаружил там кое-что любопытное. — Что же? — австриец был явно удивлён таким поворотом событий. К тому же, чуть ли не заговорщицкий тон Пикса добавлял некую загадочность. — Пойдём, я покажу. — В смысле? Разве каюту не заперли? — Нет, ключ от неё теперь у меня. Алекс разрешил нарушить сложившуюся традицию. — Ну ладно. Ноэль детально рассказал всю свою теорию относительно появившейся надписи. Для наглядности даже сам попытался расплавить пальцем короткую линию на заиндевевшей стене. След остался очень похожий, но недостаточно чёткий. Из этого последовало, что «перо» имело куда более высокую температуру, чем кожа человека, долгое время находящегося в среде вечной мерзлоты. Быть может, оно даже было дополнительно нагрето, но это ещё следовало установить. После тщательного изучения каюты Руперт обнаружил на одеяле небольшое пятнышко. На этом месте ткань затвердела, так как жидкость замёрзла почти сразу. След был размером с подушечку пальца и едва заметен на светлой ткани. — Что думаешь по этому поводу? — Кеплингер продемонстрировал свою находку. — Что это? — Скорее всего, вода. — Откуда бы? — Я бы тогда твоего мнения не спрашивал, если бы знал. — Хорошо, — навигатор нахмурил брови и пригляделся к пятну. — Первое, что приходит в голову, — это след от мокрого пальца. — Это наводит на мысль, что Роберт сам оставил надпись, — подхватил тут же Руперт, надевая обратно перчатку. — Но как? Вряд ли его тело смогло отдать настолько больше тепла, чем моё, чтобы достаточно растопить иней. Хотя… — Что? Думаешь, как-то могло? Температуры в последние дни у него не было. — Я не о том. Когда мы его нашли, Ерсель обратила внимание на его кожу и сказала, что это явно не последствие голода. — А что было не так с его кожей? — Она была бледная. Слишком бледная даже для человека, умершего несколько часов назад. Ещё она была высохшая, как у мумии. — Но ведь накануне он вполне здорово выглядел? — Именно. Я не думаю, что такое можно провернуть за несколько часов. Похоже, Алекс был прав: в этом замешаны наши соседи с того света. Но дело явно сложнее, чем он думает. — Надпись сделали не они, это факт, но руку точно приложили. Мне только интересно, как именно и почему именно сейчас? «Расследование» явно начало двигаться в тупик, а вместо ответов на вопросы появились только новые. Но несмотря на это, Ноэль и Руперт решили докопаться до правды. Отчасти работал принцип «помрём хотя бы не со скуки», но настоящий живой интерес набирал силу. Когда начинающие детективы ходили туда-сюда по кораблю и строили очередные догадки, остальные члены экипажа смотрели на них с некоторым любопытством, но не воспринимали их занятие всерьёз. За последние четыре месяца любое событие, нарушающее почти мёртвое спокойствие на судне, было связано с призраками, и никто даже не задумывался об их мотивах. А некоторые и вовсе старались не замечать и переставали на них реагировать. Но почему-то азарт у мертвецов от этого не ослабевал, и они снова и снова напоминали о своём присутствии и о приближающемся конце. Самому же Ноэлю что-то подсказывало, что проклятие этого места вот-вот разрушится, а для этого надо разгадать парочку подобных ребусов. Так они смогут добраться до самой сущности и освободить это место и души павших здесь моряков. Хотя на самом деле механизм освобождения начался ещё с отца Ноэля. Прощение души самоубийцы, на котором лежал тяжкий груз вины, стало первым толчком. Признание капитана-призрака и его примирение с капитаном живых － вторым. Ещё немного, и скоро случится следующий, но подойти к нему будет непросто по многим причинам. Ноэль в это время поиска ответов на вопросы часто вспоминал свои кошмары и видения. Вот сейчас они были бы очень кстати, потому что был хоть какой-то мостик, связывающий его с потусторонним. А сейчас без этого контакта Ноэль и Руперт просто топтались на месте, а все их догадки разбивались об отсутствие доказательств и здравых объяснений. Иногда Пикс хотел, чтобы вернулись те самые кошмары, чтобы найти хоть какую-то зацепку, даже если для этого придётся опять переживать обмороки и головные боли. Был ещё и более мирный парламентёр — его отец, но загвоздка состояла в том, что как раз-таки его душа уже не была в команде Харманда. — Чёрт побери! Я уже не знаю, в какую сторону думать. Что бы в голову ни пришло, всё бессмыслица какая-то! — Руперт тоже начинал нервничать из-за множества пустых догадок. — Спокойно. По идее, у нас есть хороший источник информации, который проживает прямо за бортом. — А толку? Эти ребята немногословны с нами. — Просто… может, всё-таки есть способ разговорить хоть кого-то из них? — Точно, давай ещё спиритический сеанс устроим, — Кеплингер прыснул, — у тебя чёрные свечи есть? — Да, конечно, прихватил специально для этого случая. А если без шуток… — «Без шуток»? То есть ты серьёзно собрался с ними разговаривать? — А у нас варианты есть? Если мы и вправду хотим узнать, что происходит, то надо копать глубже. — Ага, на шесть футов… — скептицизм австрийца не унимался. — Не хочешь участвовать в этом, не надо. — Нет, я в деле, всё нормально, — Руперт вздохнул. — Есть какие-нибудь идеи тогда? — Первое, что приходит на ум, — Ноэль поджал губы, — это прослушка радиоэфира. Там, конечно, тишина в большинстве своём, но кое-что можно уловить. — И пообщаться с ними через рацию? — Хотя бы. У наших раций при себе нет, а потому в нашем эксперименте нам никто не помешает. — Хорошо, пойдём тогда в рубку. В рубке они нашли сложенные в ящик рации экипажа. После эвакуации средства связи вышли из обихода за ненадобностью. Оставшаяся часть команды не расходилась по всему кораблю, потому что в этом опять же не было смысла: корабль стоял намертво, и все попытки его оживить успехом не заканчивались. Так как электричества от чудом работающего генератора еле хватало на освещение верхней палубы, передатчик на бортовой панели решили не включать, а обойтись только рациями. Из ещё функционирующих осталось только три из двенадцати: на остальных сели аккумуляторы. Но этого было достаточно и даже чуть больше, чем нужно. Руперт, недолго думая, включил одну из раций. Послышалось тихое потрескивание. Но больше ничего. — Жаль, сейчас эфир не ведут, надо подождать, — штурман долго прислушивался, чтобы уловить какие-нибудь шумы. — Не понял? А не проще говорить именно в тишине? — Кеплингер был в явном недоумении. У него в мозгу что-то не складывалось, исходя из слов Ноэля. — Не проще, потому что нет никого на конце провода. Если слышишь шумы и помехи, то тебе передают привет с радиостанции с того света. Ясно? — Да. И сколько ждать? — механик всё ещё не до конца понимал ситуацию, но ход мыслей Пикса улавливал. — Не знаю, у них расписания нет. В идеале, конечно, чтобы рация была рядом и постоянно включена, но мы не можем знать, на сколько хватит заряда в каждой. Но даже при самом худшем раскладе, думаю, нам трёх раций хватит на полдня, а этого уже достаточно, чтобы поймать хоть что-то. — Ладно, будем по одной использовать. Сейчас два часа дня… пока подежурим до вечера, а там посмотрим. День тянулся долго. Рация переходила из рук Руперта к Ноэлю и наоборот. В динамиках была почти мёртвая тишина, но ближе к полуночи потрескивание усилилось. Сначала не находились слова, чтобы хоть как-то начать диалог. Цель была понятна, но как можно коротко попросить помощи? Сложность ещё возникала из-за того, что не было известно, к кому обращаться. Тем не менее, пока не кончилась «передача», надо что-то сделать, чтобы не ждать ещё неопределённое количество времени. — Приём, приём, говорит инженер младший лейтенант Кеплингер. Нам нужна помощь. Мы ищем свидетеля смерти нашего человека, возможно, кто-то из ваших это видел. Повисла тишина. «Призрачный эфир» окончился. Руперт остался в недоумении. — Теперь нам нужно ждать.

***

Ближе к утру, когда командный состав ещё спал, на верхней палубе стало слышно хождение.   — Это новые гости. Ноэль вышел из своей каюты и направился наверх. Снаружи было светло и тихо. Подозрительное спокойствие, которое только больше настораживало. Спустя пару минут к штурману присоединился и Руперт. Они переглянулись и двинулись навстречу вероятному свидетелю с того света. Этого призрака они ещё не видели: не очень высокого роста, правая щека обезображена ожогом, но форма при этом выглядела как новенькая. — Вы хотели помощи, искали ответов, были похожи на маленьких детей, — начал пришелец. — Если ты пришёл острить, то лучше проваливай! — Пикс уже начинал нервничать от постоянных неудач, а потому не мог себе позволить тратить время впустую. — Ладно, ладно, — призрак выдохнул, — я расскажу вам о той смерти. Парламентёры напряглись. Неужели наконец разгадка? Так сразу? Но они оба молчали, в таких моментах спешка могла стоить успеха. — Мы слушаем. — Душу вашего человека забрали мы. Жизнь за жизнь. Проклятие почти спало, нас осталось не так много. И каждый член, а иногда и несколько, нашего экипажа стоит одного вашего. Нам нужно исцелиться, а для этого нужна сила, — говорящий дотронулся до своего ожога. — Эти силы есть у вас: вы сильны духом, крепки… а в нас не осталось ничего, кроме пустоты. Нам был нужен этот человек. — А надпись? — Руперт хотел знать всё досконально, а потому решил начать задавать вопросы. — Надпись сделал он сам. Его тело пылало жаром, когда мы начали забирать его, и он написал это. — Что это значит? — Не знаю. Возможно, хотел как-то вас предупредить. — Но почему вы начали забирать людей сами? — Пикс тоже включился в разговор и решил добиться полной информации. — Это была вынужденная мера. Равновесие сил пошатнулось, и мы должны были его восстановить. — То есть ты хочешь сказать, что наши силы брали верх над вашими, а вы решили это исправить? — Это был приказ капитана, — может, людям показалось, но в голосе призрака проскользнула нотка сожаления. Как будто он хотел воспротивиться этому приказу, но не смог. — Осталось ещё немного. Вас всего шестеро, но этого хватит. Вы — ключ. Раньше мы этого не понимали, никто не понимал, — он задумался, — офицер Зайберт бы разобрался. Сказал бы, как лучше… Вновь услышав фамилию отца, Ноэль побледнел. Руперт явно заметил это и положил ему руку на плечо в знак поддержки. — Хватит загадок. — Это не загадка. Конец уже близок, и он всем вам ясен. Просто вы хотите отсрочить момент. Но в то же время мы сами не имеем права его приближать больше, чем положено. Ваши смерти уже близко, вот и вся загадка. Как только прозвучало последнее слово, призрак исчез. — Ноэль, всё хорошо? — Д-да, да. Порядок, — отогнав тревожные воспоминания и успокоив себя мыслями об освобождении души отца, штурман пришёл в себя. — Что будем делать? — А что нам остаётся? Только ждать.