Прерви моё падение

— Что здесь случилось? Ты в порядке? Он тебя ударил? — Шинтани, не обращая ни малейшего внимания, ни на Усуи, ни на преступника, подскочил к Сузуне. Бледный, испуганный, напряженный. В темных глазах плескалось беспокойство, каштановые волосы липли к взмокшему лбу. — Со мной все нормально. Не волнуйся ты так, — успокоила Аюдзава, невольно улыбаясь. Ей было приятно, что кто-то за нее так переживал. — Уверена? — Хината стиснул ее плечи, нахмурившись, воззрился на ссадину, пересекающую скулу. — Абсолютно, — тут же отозвалась девушка, исподтишка наблюдая за Такуми. Тот оставался невозмутимым и спокойным. В принципе, как всегда. Ничего нового и необычного. Хотя, на какое-то очень сладостное, но очень короткое мгновение, Сузуне показалось, что по его чертам скользнуло недовольство. Но даже, если это и произошло на самом деле, а не было плодом ее богатого воображения, то исчезло быстрее скорости света. — Я уже вызвал подкрепление. Так что, никаких отмазок, едем в больницу, — деловито продолжил Хината, злобно зыркая в сторону притихшего преступника. Тот уже понял, что сопротивляться или пытаться сбежать, дело бесполезное, и просто лежал, зажимая кровоточащий нос руками, и обреченно дожидаясь дальнейшего развития событий. — Не нужно никаких больниц. Я же сказала, что в полном порядке, — попыталась возразить Сузуна. Хотя, если честно, то чувствовала она себя, мягко говоря, паршивенько. Похоже, во время падения, Аюдзава умудрилась подвернуть ногу или растянуть мышцу, потому что правая конечность нещадно пульсировала, и она не могла нормально стоять. А еще вернулась отвратительная тошнота на пару с головокружением. Видимо, в придачу ко всем прочим болячкам, прибавилось еще и сотрясение. — Я же сказал, никаких отмазок. Только сначала я должен кое-что сделать, — скрипнув зубами, Шинтани, угрожающе стиснув кулаки, направился к объекту их преследования. Тот, увидев приближение разъяренного полицейского, запричитал, неустанно извиняясь, и закрывая голову руками. — Хината, прекрати! Он уже получил своё! — вмешалась Сузуна, рванувшись за напарником, и вот тут-то ногу резанула такая боль, что она не удержалась от вскрика. Такуми, который все это время стоял в стороне, молча наблюдая за разлюбезностями между собственной невестой и высоким взъерошенным шатеном, чувствовал, как в груди постепенно нарастало сначала недовольство, потом раздражение, а дальше — откровенная злоба. Какого черта Сузуна его игнорировала? Он, что, пустое место? Особенно, Усуи добила улыбка Аюдзавы, адресованная Шинтани. Такая открытая, радостная и теплая, что внутри у Такуми все так и перевернулось от возмущения. Чего это она источала такое счастье при виде этого парня? И тут же, будто в ответ на его вопрос, Усуи осенило. Возможно, их связывало нечто большее, чем совместная работа? Возможно, они были не просто коллегами? От сего открытия Такуми стало совсем гадко. Хотя он и прекрасно понимал, что эти его чувства не имели право на существование, и он должен был, как можно скорее, от них избавиться. Однако здравый смысл в очередной раз подводил, давая непростительную слабину. Да и сказать, не значило сделать. Из душевных терзаний Усуи вывел резкий вскрик Сузуны. Встрепенувшись, он взглянул на девушку, которая, схватившись за ногу, медленно оседала на землю. Сердце непроизвольно сжалось от нахлынувшего волнения, и Такуми, напрочь позабыв обо всех предосторожностях, умозаключениях, и о том, что правильно, а что, нет, мгновенно сократил разделявшее их с Аюдзавой расстояние. Схватив Сузуну за плечи, помог ей устоять. Пошатнувшись, она вцепилась дрожащими пальцами в его куртку. На лбу выступили капельки пота. Мир ускользал, кружась в туманном безумии. — И ты еще говоришь, что в порядке? — хмыкнул Усуи, и девушка, подняв голову, посмотрела на него. Бледная, с плотно сжатыми губами, и мукой в глазах, она выглядела совсем юной и беззащитной. Черные волосы растрепались, и несколько прядей падали на лицо. — Я ошибалась, — выдохнула она, утыкаясь лбом ему в грудь, — Спасибо за помощь. Дурнота накатила с новой силой, и Аюдзава поняла, что медленно, но верно сползает в серое душное марево отключки. Она балансировала на грани потери сознания, небытия и реальности, и уже практически ничего не соображала. Лишь одна мысль назойливо и упорно билась в голове — Такуми помог ей, а, значит, ему на нее не совсем плевать. А еще было так приятно находиться с ним рядом, ощущать его близость, его сильные руки, вдыхать аромат дорогого парфюма, перемешанного с горьким запахом сигаретного дыма. И его глаза, такие яркие, такие глубокие, поразительного изумрудного оттенка. Она была не в силах от них оторваться. — Эй, не смей отключаться! Эй, Сузуна, ты меня слышишь? — Усуи, осторожно отстранившись, легонько встряхнул свою горе — невесту, и та отозвалась. Затуманенный взгляд замер на его лице. На губах заиграла слабая, но счастливая улыбка. — Ты. Почему ты улыбаешься? Совсем дурочка, что ли? — черты Такуми исказились беспокойством. Ее скулу пересекала ссадина, и у него внутри снова заклубился гнев. Как этот ублюдок посмел коснуться его женщины? От того, что Усуи мысленно назвал Сузуну «своей женщиной», ему стало не по себе. Но он тут же поправил сею фразу на «свою будущую жену», и это немного успокоило. Очередной самообман, конечно, но он уже к такому привык. — Я рада. Рада, что ты за меня волнуешься. Спасибо, — прошептала Аюдзава, после чего, обмякла в руках изумленного ее словами Усуи.