Всегда

- Ты, кажется, шутишь, - сдавленно шепчет Пит, хмурясь и оглядываясь по сторонам. То, что сейчас – глубокая ночь, совсем не помогает – Тринадцатый спит мёртвым сном, и некому включить прожектора. - Если бы, - опускаю глаза я. – Это то место, куда я сбегала. Я не изменяла тебе, Пит. Никогда. - Господи… Что здесь происходит? - Кого я вижу! Неужели Китнисс Эвердин научилась держать своё слово? – едко интересуется Пейлор. Едва не скрипя зубами, я вздыхаю и поворачиваюсь к женщине. Сложив руки на груди, она медленно спускается по лестнице. Я почти вижу превосходство в её глазах. - Китнисс Мелларк всегда держит своё слово, - отвечаю в том же тоне я ей. – Пит, позволь представить. Это Пейлор Ливингстон, командир отряда из Восьмого. - Приятно познакомиться, Пейлор, но я по-прежнему не понимаю, что мы здесь делаем, - морщит лоб Пит. Я вздыхаю и закусываю губу. Вздыхаю. Комок проблем, скопившихся над моим браком, упал и грозится разодрать ту тонкую грань между нами с Питом, которая осталась. - Сдаётся мне, что ты привела его сырого, - насмешливо говорит Пейлор. – Он вообще в курсе готовящегося Восстания? – Широко распахнутые глаза Пита прожигают во мне парочку лишних дыр, и я чуть прищуриваюсь. - Сюрпри-и-из, - вяло тяну я, виновато смотря на мужа. Пит не сводит настороженных глаз с Пейлор. - Кажется, вам надо многое обсудить, - замечает нашу неловкость женщина. Поджимает губы, готовясь слинять, но я вскидываю голову и успеваю прежде, чем говорит она. - Не спеши, Пейлор. Мне кажется, нам всем стоит поговорить. - Нет. Голос Пита словно хлыст, рассекающий воздух. Я вздрагиваю, не в силах бороться с виной, застилающей глаза. Пит прав, во всем прав – я предательница. Но я старалась ради своей семьи, может, хоть это меня оправдает? - Китнисс, ты идёшь домой. К детям. Сейчас же, - спокойным тоном говорит он, а я, готовая возразить, поспешно открываю рот. – Ни слова. Пока я твой муж, и ты сделаешь то, что я тебе сказал. - Почему же? Кажется, жена хочет возразить вам, мистер Мелларк, - насмешливо говорит Пейлор, но беспокойство выдаёт её. Она растерянна, и не без причины. Мне ли не знать, что молчаливый гнев тихони Пита куда хуже, чем истерика в моём исполнении? - Думаю, у жены ещё будет время мне возражать. Или нет. В зависимости от того, насколько серьезна эта подпольная… организация… не знаю, как назвать правильно, - он морщится, и вокруг глаз у него появляются морщинки. - Называйте «организацию» штабом революции, мистер Мелларк. Я давно хотела с вами познакомиться, но ваша очаровательная супруга всё тянула до последнего. Что же произошло, Китнисс? Ты перестреляла всех оленей в лесу, тебе стало скучно, и ты решила посвятить мужа в наши маленькие шалости? - интересуется она. - Твой сарказм неуместен, - парирую я, мило оскалившись. – Пит, позволь мне кое-что тебе объяснить. - И что ты собралась мне объяснять? Свою измену? Или восстание, о котором я узнаю в числе последних? - без особого энтузиазма говорит муж, щурясь и поворачиваясь ко мне. Осуждение и едва заметный проблеск презрения в его глазах заставляют меня покрыться густым румянцем. Щеки пылают, и я прячу пылающее лицо в ладонях. Пит не трогается с места. - Кто-нибудь что-нибудь расскажет? – спрашивает он, устало вздыхая. Я почти вижу, как он трёт глаза и сжимает голову ладонями. Почти вижу сочувствующий взгляд Пейлор. - Мы готовимся к Революции уже одиннадцать лет. Знаю, время достаточное, но, чтобы привлечь достаточное количество людей, нужно тщательно проверить каждого, - тихо начинает она. - Вы не можете доверять первому встречному, это понятно и младенцу. - Да. Если вкратце – мы хотим в корне поменять жизнь в Панеме. Свергнуть Сноу и уничтожить Голодные Игры. - И, как по волшебству, вы нашли ресурсы, людей и возможности. Браво! – Его голос так и сочится сарказмом. - А вы подумали о человеческих жертвах? Или это маленький пустячок, которым можно пренебречь? - Не нужно делать из нас чудовищ, мистер Мелларк. Жертвы неизбежны, но некоторые готовы на них пойти. Голодные Игры, диктатура Сноу… Люди устали и хотят жить. А не умирать от отчаянья каждую секунду. Неужели вам не хочется уберечь от опасности Игр свою дочь? Ещё два года – и она отправится на Арену, Пит. - И я подвергну её большей опасности, развязав войну? За кого вы меня принимаете? – отходит он от нас, словно мы прокляты или заражены какой-то неприличной болезнью. - Именно поэтому я не хотела тебе рассказывать. Ты не поддержишь. А если бы ты оставался в неведении, то я была бы уверена, что у наших детей останется хотя бы один родитель, - глухо бормочу я. Комок слёз стоит в горле и травит мою способность вдохнуть. – Зря я тебе показала… и привела… и… - Эй, - он присаживается передо мною на корточки и сжимает мои запястья. – Пойдём домой. Ты объяснишь мне все там. - Не могу, - качаю головой и закусываю внутреннюю сторону щеки. – Ты не сможешь меня понять. - Ну, а вдруг? Ты объяснишь, а я выслушаю, - мягко возражает он. - В доме, где каждый дюйм прослушивается Сноу? Ты с дуба рухнул? – у меня вырывается смешок. - Это твоя прерогатива – падать с высоты. Объяснишь по дороге. Как отсюда выйти? - Обещайте, что она вернётся, - кивает на меня Пейлор. – Она нужна нам. - Не сейчас, Пейлор, - прошу я. – Пожалуйста. Я вздыхаю и принимаю руку Пита, вставая. Моя ладонь крепко сжата в его руке, когда я веду его к лифту, способному поднять нас на поверхность. Пейлор сопровождает нас задумчивым взглядом. В полной тишине мы идём к ограде. Опустив глаза, я не решаюсь сказать ему хоть слово. - Китнисс, стой. Послушно замираю. Чувствую, как напрягаются мышцы на моей спине – он чувствует тоже. - Расскажи мне. - Может… - я хочу попросить подождать ещё немного, но Пит успевает прервать мою почти готовую оправдательную тираду, после чего я сдаюсь – довольно лжи. Наши отношения насквозь пропитаны ею, и это больше меня не устраивает. - Я не с самого начала стала участвовать в этом, - глухо начинаю я, взвешивая каждый звук. - Когда? – спрашивает Пит. – Как долго ты обманываешь меня? - Шесть лет. Пит возмущенно втягивает воздух через нос. - Они нашли тебя или ты сама вышла на их след? – голос мужа становится тише. Я обнимаю себя за плечи и поворачиваюсь к нему. - Я случайно нашла кнопку, когда была в лесу. Люк открылся, и меня поглотило. Я уже успела попрощаться с тобой и детьми раз двести, когда поняла, что на что-то упала. Как оказалось потом – на кого-то. На Боггса, если быть точнее, – это житель Тринадцатого, командир отряда. Он был единственным, кто не хотел посвящать тебя во все это. Он единственный понимает мои мотивы. - Здорово. Время единства духом с Гейлом прошло? - Ты можешь думать о чём-то кроме своей глупой ревности?! Пит! Я пытаюсь быть честной! - Честной? Ты упустила этот момент шесть лет назад. Но я ценю твои попытки. - Ты можешь ценить их молча? – ехидно прошу я. – Я пытаюсь рассказать! Молчание мужа липкой лужицей горечи оседает в глубине моего существа. - Я понимала, что рано или поздно, но мне придётся отвечать за то, что я ввязалась в это. Я не хотела, чтобы вы пострадали. Поэтому я и молчала. Если Сноу прознает о том, что я вожусь с повстанцами – это полбеды: организовать мою смерть ему будет как два пальца об асфальт. Но если в курсе будешь ещё и ты… Это страшнее. Я просто хотела, чтобы у наших детей остался хоть один родитель, - глухо повторяюсь я, зябко передёргивая плечами, покрытыми влажным дыханием ночи. – Я и впрямь не хотела тебя в это впутывать, однако молчать тоже было ошибкой. Теперь я поняла. Покорно опустив глаза, я чувствую, как пылают мои щёки. Моя исповедь никак его не затронула, раз он не подаёт никаких знаков? Или пытается совладать с тем объёмом моих страхов, что вылились на него только что? Когда он касается моего плеча, мне кажется, что это ночной воздух: настолько невесомо и легко его прикосновение. Скользнув к моей ладони, он некрепко сжимает её своей рукой, поглаживая большим пальцем тыльную сторону руки. - Дурочка. Единственное слово, которое слышит эта ночь, с треском лопает пузырь моей выдержки. Пережитый страх, волнительное знакомство мужа и лидера повстанцев, непростой разговор, практически ставший моим монологом… Все сбивается в один большой комок, и ласковое касание Пита выбивает у меня из-под ног почву. Крепко обвив руками его шею, я давлюсь слезами, пока он легко поглаживает меня по спине, крепко сжимая пальцами моё дрожащее тело. - Сколько можно просить тебя не быть такой скрытной… - сокрушается он, и его слова вызывают новую волну слёз на моих щеках. Легко сказать: перестань скрытничать. А как сделать это так, чтобы дорогой человек понял и простил? – Я бы принял это. Со временем… - А сейчас? – в моем голосе столько надежды, что даже стыдно. - Сейчас мы пойдем домой. Детям надоело засыпать и просыпаться без мамы, - осторожно намекает муж, и мои щеки становятся пунцовыми, а вина привычно царапает острым коготком мое колотящееся чуть спокойнее сердце. – Они не будут расплачиваться за наши ошибки, договорились? - Я не прощу себе, если с ними что-то случится, - я смотрю в его серьезные и теплые глаза. Удивительно: холодные льдинки, которые там появились в Тринадцатом, быстро растаяли при упоминании о наших малышах. – Как и в случае с тобой. Я осторожно выпутываюсь из его объятий и, вытерев последние следы предательской влаги на щеках, первой иду к забору. Привычно замерев около колючей проволоки, я удовлетворенно слушаю тишину. Осторожно протиснувшись между колючими переплетениями, я оглядываюсь на растерянного мужа, который, словно удав, следит за мной – кроликом. Он следит за каждым моим шагом, и я не вправе винить его за это: за последние годы я давала столько поводов усомниться в себе, что от числа мне хочется начать биться головой о стенку. Но у меня еще есть время все исправить. И начать можно прямо сейчас… Поэтому когда мы с Питом молча, но рука об руку, заходим в наш дом, такой неуютный и темный, я первым делом тащу его на кухню. В ответ на его чуть насмешливый, но все же удивленный взгляд я прищуриваюсь и включаю свет, осторожно щелкая выключателем. Мимолетный взгляд на часы – половина четвертого ночи, а сна ни в одном глазу. - Что ты собираешься делать? - Строитель из меня куда лучший, чем повар. Но, полагаю, что отстраивать нашу семью можно начать с хорошего завтрака. Ты поможешь? – Терпеть не могу просить о чем-либо, но проявлять не самые сильные из моих сторон при Пите становится уже привычкой. Да и кому мне довериться, как не ему?