Moments, memories

— Ты помнишь, что произошло вчера? — как можно мягче спросила Гвен, кажется, имея ввиду вчерашний её казус с банкой краски. Все знают, что её подставили, поэтому повода волноваться у неё не должно было быть, однако её растерянность оправдала себя. Банка зелёной краски была подвешана над дверью, как это обычно делают проказники в любой старшей школе, но предназначена она была не для миссис Колфид, которая вела у нас урок истории, а для самой Гвен. Когда открытая банка рухнула на голову пожилой учительницы, все в классе стали наговаривать на Фэрли, в исключении нескольких человек. Однако есть видео-доказательства того, что это сделал Нейтан — сынишка богатого бизнесмена, который поддерживал эту школу, а её и вовсе не было в классе. И Гвен настолько стало плохо от лживых упреков одноклассников, что она разрыдалась и пропустила уроки, убежав домой. Я хотел пойти к ней, но её подруга сразу рявкнула на меня, чтобы я не подходил к Гвен Фэрли. На её вопрос я неловко пожал плечами. — Это тот инцидент с краской? — зная ответ, я решил проверить и слегка засмеялся, но потом сразу замолчал, чтобы не расстраивать её. — Да, Гвен, помню. А зачем ты спрашиваешь? Она неуверенно махнула рукой, мол, это неважно, и ступила вперёд, убавив шагу. Видимо, девочка хотела, чтобы я пошёл за ней. Небо было настолько тёмным, что казалось, будто смотришь в бесконечную бездну. Попадёшь в неё и уже не выберешься, никогда. Тоже я могу сказать и о глазах Гвен. Посмотришь в них и начнешь тонуть, да так безвыходно, что этот взгляд кажется центром тихого океана. Переулки освещали жёлтые огни фонарей, а на безкрайних небесах высвечивались звездочки. А как посмотришь на них, то заметишь ещё больше открывшихся для тебя звезд, которые выплыли для тебя как бонус за внимательный взгляд. И небо так кажется ближе. Я посмотрел на Гвен. Такая хрупкая, слишком спокойная и нежная... Её светлые недлинные волосы трогали потоки воздуха, а взгляд её был опущен на землю. Когда я видел, что она чувствует себя не в порядке, то моё сердце сжималось от этой невероятной боли. Я так хотел прижать её к себе. Хотел взять её сердце своей любовью, но это сделала она. Она взяла моё сердце одним лишь взглядом. Это доказывало то, что я не зря в восторге от неё. — Тебя проводить? — спросил я, взволнованно отведя взгляд в сторону. Но, чёрт, из-за этой наивной смущенности я не смог увидеть, какое выражение лица было у Гвен... Быть может, она тоже отвела взгляд в сторону, или крепко сжала губы, так как не хотела, чтоб её отец видел меня? Ведь на то время я не мог знать о её отце, о том, что он сделал, ведь мне было всего 14... — Давай лучше прогуляемся, — кратко предложила она, посмотря вперед и спрятав губы за намотанным красным шарфом. Конечно же, я согласился, но я и не хотел, чтобы в этот вечер произошло что-то важное. Только не сегодня, как бы не сегодня, как бы не ближайшие пять лет, прошу. Если наши чувства откроются друг другу, то они потеряют всякий смысл, ведь если это будут лишь слова в следующие дни, то я навсегда потеряют эту чудесную девочку, навсегда. Если любой, кто скажет, что она слишком добра и наивна, то сразу ясно, что не каждому дано понять, что быть добрым, это такой же талант, как музыкальный слух или ясновидение, только более редкий. И обладать мягким сердцем, как у Гвен, в современном мире — это смелость, а не слабость. Мы шли тогда молча, и эта тишина намеренно начинала сильно мучать меня. Если б я мог что-нибудь сказать, то сделал бы это неприменно, но что именно? Заговорить о ней и спросить, почему она так странно ведёт себя сегодня? Но ведь это понятно сразу, если вспомнить, что вчера её подставили те люди, которые, как она считала, очень близки ей. А что, если мне обнять её? Ведь если мы обнимемся немного крепче, чем друзья, то наши сердца станут немного ближе... И тогда, даже не раздумывая, я приблизился к Гвен и прижал её к себе, смущенно закрыв глаза. Я не почувствовал, чтобы она сопротивлялась, а даже наоборот: Гвен обхватила меня своими руками и ткнулась носом в меня. Я почувствовал, как быстро бьётся её сердце. Впервые я был так близко к ней. — Мне плохо, Ник.. — прошептала она и, кажется, всхлипнула. — Гвен, боже, только не плачь, я прошу! — неизбежно попросил я, стараясь говорить это с заботой, в то время, когда моё сердце опять стало сжиматься и громко стучать. Но почему ей было тогда так плохо? Одно безобразное отношение одноклассников вчерашним днем не могло вызвать в Гвен Фэрли такую бурю эмоций! Спрашивать об этом я не мог, потому что даже не додумался в тот момент. Я был слишком занят тем, чтобы обнимать её, и сейчас я просто ненавижу себя за это. За то, что я даже не подумал о ней, а только о том, что я справился со своей боязнью и прикоснулся к ней, даже не прикоснулся, а сразу крепко обнял. Каким же дураком я был тогда...