На грани мечтаний

— Свежий выпуск газеты и кофе с собой, пожалуйста, — обыденным утренним голосом прозвучали слова, адресованные пожилому мужчине со смуглым цветом кожи, который торговал кофе и утренней прессой в своем ларьке. — Удачного дня, сэр! — упаковывая кофе и аккуратно складывая газету, ответил старик, расплывшись в доброй пожилой улыбке. В ответ на это его собеседник лишь слегка приподнял уголки губ, изображая вежливую улыбку, которая получалась у него с трудом. Не прошло и полминуты, как узкая улочка, на которой располагался ларек, наполнилась звоном его каблуков, достаточно быстро удалявшихся на другой конец улицы. Одной рукой придерживая шляпу, он напряженно шел по направлению к Центральному Лондонскому банку, оглядывая нервным взором случайных прохожих и нищих, которые просили милостыню чуть ли не на каждом углу, жалостливо опуская глаза и держа в руках заветные таблички с просьбой о деньгах. «Ха, я на себя-то не могу лишний пенни потратить, а тут еще им подавай!» — брезгливо и с возмущением бросил мужчина, в очередной раз запнувшись о просящего. В этот день людей было действительно много. Складывалось впечатление, будто все они повылезали из своих нор и с суматохой начали штурмовать город своими вечными повседневными делами, которые, как правило, заканчивались только к вечеру или же, в худшем случае, — поздней ночью. Практически каждый житель среднего класса викторианской эпохи нес в своих руках портфель с важными документами, письмами, старыми и новыми выпусками газет, которые почему-то постоянно забывались в необъятном пространстве портфеля, деньгами, которые чаще всего лежали в специально отведенном для них кармане. Несмотря на раннее утро, улицы города уже кипели от большого количества на них людей, постоянно наполняясь новыми криками, голосами, шумом и редкими голосами животных, норовящих стащить что-нибудь из-под носа у невнимательных продавцов на местном рынке. Тем временем, уже знакомый мужчина в сером пальто и шляпе медленно продвигался по заполненным улицам, редко приветствуя знакомых, попадавшихся на его пути. Спустя еще несколько минут он оказался уже в дверях банка, скрип которых был слышен на достаточно большое расстояние, но тем не менее уже не вызывал ни у кого удивления. Просторное помещение банка так же, как и улицы, было наполнено людьми, однако не в таком большом количестве. На мягких софах и креслах, расположенных в холле банка, уже с самого утра были заключены несколько сделок и контрактов, и некоторые из них еще терпеливо ждали своего шанса. Мужчина прошел к одной из таких соф и присел возле человека, одетого в черное пальто, которое было расстегнуто нараспашку, выдавая белую рубашку, заправленную в штаны. На фоне остальной суеты, что творилась вокруг них, их диалог был ничем не примечателен: обсуждение политики Англии и других стран, последние новости в плане биржевых позиций и рассказы о прибыльных вложениях. — Нет, говорю же тебе, ты не прав! — начал с ярым возмущением восклицать человек в черном пальто. — Клэй, ты совсем обезумел! Роль правительства Гладстона во франко-прусской войне исключительно пассивная, ну ты сам подумай! — Роль правительства Гладстона, может быть, и пассивная, но нельзя же отрицать того факта, что, несмотря на это, оно все же объявило о нейтралитете Англии и высказалось в пользу сохранения независимости и нейтралитета Бельгии, — уже спокойным тоном возразил мужчина. — Черт тебя знает, Клэй, посмотрим, куда занесет Гладстона с его деятельностью! — никак не мог успокоиться Джон Петтерсон, сын одного из вышестоящих лиц в банке. — Это точно, — одобрительно улыбнувшись и хлопнув товарища по плечу, ответил Клэй Морроу, человек, зарабатывающий на жизнь акциями и сделками на бирже ценных бумаг, и продажей заводов. — Какие у тебя на сегодня планы? Может, встретимся сегодня вечером и обсудим с моим отцом твое сотрудничество в банке? — Хм, неплохая идея, но на сегодня у меня запланирована встреча. Думаю, завтра вполне можно было бы решить этот вопрос с твоим отцом, — уже встав с удобной софы, заметил Клэй. — Как тебе угодно, друг мой. Дверь снова привычным образом заскрипела, провожая частого посетителя этого учреждения, и вновь на узеньких лондонских улицах засверкала его малозаметная фигура, на первый взгляд ничем не отличающаяся от других. Однако были черты, которые не позволяли спутать его ни с кем: острые и немного грубоватые скулы придавали его лицу какую-то долю аристократичности и важности его персоны, пряди черных коротких вьющихся волос, находящихся под шляпой, вот-вот норовили выпасть и удивить окружающих своей естественной красотой. Глаза у Клэя были неестественного серого цвета, чуть больше обычного, и в некоторые моменты разговора придавали его лицу странную недоверчивость или презрение. Нос был почти ровный, если бы не маленькая горбинка у самого его основания — она больше походила на семейную особенность, которую имели лица преимущественно мужского пола. Однако первым, что бросалось в глаза при первой и последующих встречах, были губы — узкие, с неправильной формой, непривлекательные губы, которые обычно складывались в усмешку, а не в полноценную искреннюю улыбку. В совокупности эти черты придавали этому человеку свойственную индивидуальность или даже, когда он не был зол или раздражен, загадочность. Характер же Клэя отличался стойкостью и упорством, но явной его отрицательной чертой являлась излишняя нервозность: его настолько просто было озлобить или выбить из привычного ему ритма жизни, что он то и дело срывался, поэтому местные доктора часто рекомендовали ему отправиться куда-нибудь в отпуск. Часы на одной из центральных башен Лондона уже пробили десять. В это время Клэй никуда не спешил и решил прогуляться по городу с целью расслабиться перед важной встречей. На этот раз более внимательно вглядывался в лица прохожих, с интересом рассматривал их одежду и по внешности судил о манерах и характере. «Хм, он, должно быть, банкир, раз постоянно оглядывается на часы и носит такой дорогой фрак, а эту женщину я, кажется, видел в одном из пабов, и, если я не ошибаюсь, у нее очень буйный муж и пьяница-свекровь», — рассуждал с таинственным взглядом Клэй. Помимо людей он всматривался в давно уже знакомые вывески лавок, магазинов, пивных заведений, рассматривал уже пожелтевшие и потресканные от гнета времени стены бедных домов на одних улицах и восхищался величием и красотой архитектурного искусства на других улицах. Неожиданно его глаза встретились с вывеской, которую он раньше здесь не замечал, точнее сказать, которой здесь раньше не было. Деревянная красиво оформленная вывеска возвышалась над искусными дверями магазина, а белая надпись на ней гласила «Игрушки ручной работы». У Клэя не было детей, да и он даже не думал о том, чтобы их заводить, но ему сильно захотелось посетить этот магазин и посмотреть на игрушки. Как только он вошел, дверной колокольчик сразу же отозвался на его визит. В магазине никого не было или, по крайней мере, хозяин магазина хотел, чтобы так думали. Оригинальные стеллажи и полки, витрины с разнообразными игрушками самых разных размеров наполняли не совсем просторное помещение. Стоит заметить, что игрушки действительно были выполнены вручную: различные сложные механизмы, спаянные между собой, маленькие рычажки и золотые с отблеском шестеренки – все это невозможно было бы соединить без умелых и теплых человеческих рук. Игрушек было настолько много, что помещение казалось тесным, однако это было не так. Мужчина медленно расхаживал между рядами игрушек, вглядываясь в самые мелкие детали и конструкции, как неожиданно силуэт, возникший за прилавком, заговорил басом: — Добрый день, сэр! Интересуют игрушки для Ваших детей? — чуть хриплым голосом спросил хозяин магазина, мужчина лет шестидесяти с седыми редкими волосами, большим животом и неприятной наружности. — Нет, детей у меня нет, — с привычной сухостью в голосе отозвался Клэй. — Хм, ну, не переживайте, сэр, будьте уверены, что скоро все изменится, — загадочно изрек старик, блеснув мелкими хитрыми глазами. — Не думаю, — уже выходя, произнес Клэй, смущенный вопросом собеседника. В свободном распоряжении у него оставалось не так много времени, так что он решил как можно быстрее отправиться на место встречи и ожидать своего партнера там. Неприятный вопрос, заданный неприятным человеком, прочно закрепился в его мыслях, и всю предстоящую дорогу Клэй только и думал над семейными ценностями и о детях. Он не относился к ним отрицательно, с брезгливостью или отвращением, но одна только мысль, что они могут быть и у него, была для него не самой приятной. Он был человеком свободолюбивым и искренне считал, что семейная жизнь никак не сможет согласоваться с его образом жизни, с его постоянным рвением к спокойствию, тишине и независимости. Находясь в плену подобных размышлений, мужчина не заметил, как уже прибыл к месту встречи и как там его уже ожидали. — Хах, не думал, что Вы придете так рано! — радостно воскликнул Клэй. — Освободился чуть раньше, чем предполагалось — редкий случай, — одобрительно подчеркнул скрытного вида тощий мужчина, чьи глаза лишь чуть-чуть выглядывали из высокого воротника его черного плаща, который явно был изготовлен не в Англии, не по английским законам моды. — Чем раньше начнем, тем раньше закончим, — тонким намеком проговорил мужчина. — Согласен, — отозвался Клэй, — вот документы завода, о которых я Вам говорил. Сам завод оборудован новейшими технологиями, за всю его работу бунтов, скандалов среди рабочих не наблюдалось, одним словом — идеальное предприятие, — протягивая бумаги из своего портфеля, отметил он. Человек в черном плаще нахмурился, распахнул свою сумку, достал из нее очки и надел, чтобы более внимательно изучить предложенные ему бумаги. Наступила тишина, Клэй пытливо уставился на собеседника, ожидая его положительного вердикта и конца сделки. — Что ж, думаю, это будет действительно выгодным вложением для меня, — наконец оторвавшись от бумаг и протягивая деньги, заявил он. — Не сомневайтесь, — на лице Клэя появилась довольная улыбка, которая для него, тридцатилетнего самостоятельно мужчины, являлась большим достижением. В знак завершения сделки мужчины пожали друг другу руки и разошлись в противоположные стороны улиц. Почему-то в этот момент Клэй почувствовал небывалую легкость, спокойствие, безмятежность, словно тяжкая ноша, которую он все это время нес, вдруг спустилась с его плеч и больше ему не грозит. Он шел не торопясь, спрятав руки в карманы своего плаща и лишь изредка поправляя свою шляпу, которая время от времени спускалась к его бровям. Свежий дневной воздух наполнял уже уставшую грудь, дышать становилось легче и приятнее, а слегка прохладный ветер ласково дул в лицо Клэя. Он шел по направлению к мосту, чтобы уединиться на скамье под ним и почитать газету на свежем воздухе. Это было его любимое место во всем Лондоне, ведь никто даже не мог предположить искать его там, а отдаленный городской шум позволял ему чувствовать себя не таким одиноким. Присев на свое излюбленное место и открыв портфель, он извлек газету и обнаружил там кофе: уже холодный и потерявший свой вкус, но, тем не менее, он выпил его. Страницы газеты сменялись одна за другой, и он не заметил, насколько быстро летело время. Он вчитывался в каждое слово, каждую букву и каждую запятую, может быть, поэтому он не замечал, как долго уже здесь сидит. Когда он убрал газету, то увидел, что небо начало заливаться красно-оранжевыми красками, плавно растекающимися по небу, словно акварель по обильно смоченной водой бумаге. Чувствуя подступающую усталость, мужчина немедленно направился домой, чтобы хорошенько выспаться перед предстоящей встречей с отцом Джона Петтерсона. Придя домой, Клэй разделся, умывшись и не поужинав, отправился спать. День для него выдался более насыщенным, чем он ожидал, так что его веки не сопротивлялись усталости и покорно сомкнулись над глазами. Заснул он быстрее, чем обычно. Во сне ему мерещились странные силуэты, которые что-то показывали, говорили, и у всех, как у одного, был его портфель с бумагами и деньгами. Он долго не мог понять, кто эти люди и почему они держат его портфель в руках, до тех пор, пока малознакомый голос таинственной интонацией не прошептал ему единственное слово — «портфель». Его осенило. Он подорвался с кровати и ринулся в коридор к месту, где он обычно оставляет его. Портфеля не было. Капли пота проступили по лбу, все внутренности сжались от страха и паники. Как быть? Что делать? Ведь там все его документы, бумаги, деньги. Клэй все еще не мог в это поверить и надеялся, что это сон. Он протер глаза и еще раз убедился: на месте было пусто. Тогда одевшись на скорую руку, он поспешил к месту, где в последний раз портфель был с ним — его любимое место — скамейка под мостом, ведь именно там он сидел с ним в последний раз. Наступила ночь. Редкие фонари тусклым светом освещали промежутки улиц, давая Клэю понять представление о том, где именно он сейчас находится. Он бежал как можно быстрее, будто боялся опоздать. Внезапно под самыми его ногами раздались звуки: знакомая мелодия играла прямо у его ног. Но где же он мог ее слышать? В мыслях он снова пытался произвести события, которые произошли с ним в этот день: встреча с Петтерсоном, улицы, нищие, вывески… Вывеска! Точно! Вывеска из магазина игрушек, мелодия играла именно там! Нагнувшись к предмету под ногами, мужчина установил, что это была маленькая игрушечная мышка, которая издает мелодию, если ее завести. Он прокрутил ручку несколько раз и опустил ее на землю. Снова заиграла знакомая мелодия, и мышь повела его к мосту. Что было самое примечательное — траектория ее пути была ровная, будто она сознательно туда направлялась. Мышь остановилась у самого моста, дальше Клэй пошел один. Он спустился к скамье, где сидел несколько часов назад. Темнота сгущалась все сильнее, и сложно было разобрать даже то, где находится заветная скамейка. Клэй начал действовать на ощупь. Прощупав саму скамейку, он ничего не нашел, но на мгновение ему показалось, будто его портфель находится в небольшой трещине, которую он раньше почему-то не замечал. Он полез за портфелем. Проход постепенно сужался, Клэю приходилось все сильнее втягивать живот и все реже дышать. Но вдруг, когда он почти настиг свою цель, сознание мужчины помутнело, и он перестал себя чувствовать. Наступила тьма.