Сестра.

Комнату освещала лишь ничтожная пара свечей, пылающие, тихо и безмятежно. Помещение было без окон, тёмное, сырое. С тремя исхудалыми кроватями и большим столом без стульев. Одна из них была моя. На второй лежала моя больная маленькая сестрёнка. Кажется, она спала. На третей, должна была лежать моя матушка, но она всё никак не возвращалась. Как уже третьи сутки. Я её ждала. Очень ждала, ей богу. Но никак она не возвращалась, никак… Мы не ели все эти три дня, как матушки нет. На столе одна буханка чёрного хлеба, отложенная на чёрный день. Я изнывала от голода… И решилась отломить кусочек, хоть немножечко, хоть крошку проглотить… Я направилась в сторону стола, как вдруг сестрёнка… Она схватила меня за подол платья, своей истощенной, тонкой и чёрной от сажи и грязи рукой. Она медленно потянула меня к себе... Я всё дивилась, как она, такая слабая, истощенная имела силы схватить меня и не отпускать, таким образом, что я не имела возможности выбраться из объятий её. Я тихо, неуловимо улыбнулась ей, хоть и сердце моё сжималось от худого и безжизненного её лица. Она сверкнула своими чёрными и яркими, в отличии от всего вида глазёнками и долго рассматривала меня, глядела прямо в глаза. Казалось, что она смотрит через меня… куда-то вдаль. Я невольно повернулась в другую сторону и решила непременно разузнать, что же она там рассматривает… - Тень… какая чёрная. Не как прежде. – услышала я хриплый и всё ещё больной голос своей маленькой, измученной сестры. - Еленочка, прошу, береги силы. Молчи… лучше прими лекарство. – сказала я ей ласково. Она подняла свои длинные, тёмные реснички и таким жалобным, умоляющим взглядом посмотрела на меня, затем невольно отвернулась к стене. Я тут же бросилась обнять её, выгибаясь, чтобы не стеснять её движений. - Милая… прошу тебя, выпей это… - я вскочила и мигом вернулась с ложкой и лекарством. Я поднесла лекарство к её сухим, тонким, но выразительным губкам, прося открыть ротик. Она, всё же, приняв лекарство, сильно поморщилась. Сделав недовольную гримасу, она выпятила свою нижнюю губу вперед и скрестила руки. Обиделась. Я нежно улыбнулась и что-то шёпотом, трепетно и взволнованно ей сказала: - Ничего… ничего… скоро выздоровеешь, и маменька вернётся. - Где матушка? Где она… - протирала глазки кулачком Еленушка. - Скоро… скоро вернётся. – Убеждала я её. Но кажется, она мне не верила. - А расскажи про бабушку… про дом…Вот расскажи, как я люблю. Как это ты делаешь, Неллечка. - А что про бабушку? Бабушка оставила нам домик. Маленький… но тёплый, с хорошей, большой печкой, на которой можно спасть, представляешь, Еленушка? Лена слушала это с таким интересом, с таким упоением… Её глаза сверкали чёрным пламенем, сверкали, как никогда раньше. Её бровки были расположены чуть выше обычного, что предавало весьма забавный вид. Я широко улыбнулась, и продолжала свой рассказ: - Она отдала его нам. Вот весна придет, Еленушка, мы пойдём туда, втроём. Все вместе. И мы будем счастливы. Вот, только бы маменька пришла… только бы пришла, моя матушка… - горечью вырвались из груди мои последние слова. - Нели, Нели, я хочу чтобы весна пришла… пришла бы поскорее, Нелли! – затрепетала Елена… - Я тоже хочу… да вот, переждать бы… переждать надобно, Леночка. Милая моя, ты есть наверное очень хочешь… Ты бледна… тебе еды бы нужно. Болезнь была намного сильнее, чем хрупкое, маленькое сердечко её… она молчала… Лишь приоткрыла свой ротик. Страх был сильнее нас всех. Страх не умереть самим, а потерять близкого.. и единственного. Я подбежала к столу, схватила черствую, твёрдую буханку хлеба… И разделала по кусочкам… Разделала. Я дала несколько Еленке… И половину одного самого маленького кусочка себе… И его я хотела бы отдать, но не могла… потому что сама не могла встать с маленькой кроватки моей сестрёнки… Еленка начала жадно есть остатки хлеба, давясь, еле жуя… глотая целиком… Слёзы навернулись на моих глазах, я кинулась на Елену, крепко обняв, шепнула – «всё будет хорошо.» Это было сказано так уверенно, искренне, что ей стоило бы поверить… стоило! - Еленка, тихо! Слышишь? Ты тоже это слышишь? – я услыхала какой-то шум за дверью… - Наверное… это матушка пришла… может, это она? – тихо сказала Еленушка. Я лишь промолчала… Мы обе насторожились, сконцентрировано смотря на ржавую, грязную дверь нашу… И тут, она скрипнула…