Rewind - when hope is gone

Crosses (†††) – Bermuda Locket (саундтрек) Мы так желаем знать ответы. Боремся за право быть проинформированными. Порой, это право у нас насильно отбирают, оставляя ни с чем. Даже не так. Нас оставляют с кучей новых, более глубоких и развернутых вопросов, с непониманием и обидой, с уймой оправданий и ожиданием. Но, получив такие долгожданные ответы, мы далеко не всегда ощущаем радость и покой. Скорее, опустошенность и растерянность. А иногда, так бывает довольно часто – ненависть. Некоторые ответы никогда не должны доходить до ушей страждущих. Никогда. Штор не было, чтобы сдерживать яркий солнечный свет – большие, во весь рост окна, распространяли его по всей комнате. Утро выдалось светлое и на удивление счастливое. Восхитительная истома расплывалась по всему телу небольшими волнами при каждом движении, заставляя наслаждаться ими и этим утром. Чувствуя, как шелковая материя приятно скользит вверх по моему обнаженному телу, я неловко ерзаю, касаясь рукой чьей-то теплой, часто вздымающейся груди. Сначала мне чудится, будто это Чанёль, и я, не открывая глаз, боясь разрушить момент, придвигаюсь ближе и продеваю руки между его, обнимая, касаясь пальчиками спины, прижимаясь к нему всем телом. - Доброе утро, Мира, - раздается мягкий, непривычный для меня голос. Мужчина проводит рукой по моим волосам, заправляя растрепавшиеся пряди за ушко. – Ты такая милая во сне, - шепчет, целует плечо, обжигает дыханием шею, нежно касается щек, приподнимая пальцами мой подбородок, едва касается губ. Я не расцепляю рук и не отпрыгиваю в попытке сбежать, но отчётливо понимаю, какую ошибку совершила. Робко открываю глаза, встречаясь со счастливым взглядом напротив. Мягкие, сладкие, немного припухшие губы привлекают мое внимание. Воспоминания удивительным калейдоскопом складываются перед моими глазами. Бар - полумрак, парень – страсть, Бекхён – бесконтрольные чувства, такси – жаркие поцелуи, квартира -… Вваливаясь в квартиру, мы безошибочно направляемся в спальню, не выпуская друг друга из объятий. Секундное замешательство: треск дружбы и чувство вины. Окончательно отбросив любые предрассудки и колебания, Бекхён бросает меня на кровать, тут же оказываясь на мне. - Мира, - хриплый шепот - такой незнакомый Бекхён. – Мира, - он целует меня страстно и безотчетно, покусывая нижнюю губу, лаская своим языком мой, тяжело дышит и просит еще. И я не отказываю ему в этом удовольствии, предоставляю свои губы, отвечаю едва ли не чувственней, расстегиваю трижды смятую рубашку, просяще смотря ему в глаза. Провожу пальчиками по горячей груди парня, переходя на прес, наслаждаясь рельефностью, принимая его ласки, нежась в его сильных руках. - Бён Бекхён, - бессвязно пролепетала я, когда темнота поглотила мою рубашку и уже принимала туда же летящий бюстгальтер. – Ты… - у меня не хватало ни сил, ни дыхания, ни выдержки, чтобы произносить что-то членораздельное. Обвив его шею руками, я притянула Бекхёна для нового поцелуя, пытаясь забыть всю боль, что мне причинил его друг. Терзая его губы, отдавая свое тело в его руки, я перестала контролировать каждое движение, думать о прошлом или будущем, жалеть о чем-то или ожидать подвоха. Оказывается, просто отдаваться чувствам и порывам, это так приятно. Давно избавившись от лишних преград, певец искусно выдерживал ноту наслаждения, даря каждой клеточке моего тела поцелуй, лаская изгибы подушечками пальцев, постоянно ища мой взгляд своим, вырывая из моих уст благоговейные стоны, то и дело, ловя их, возвращаясь губами к моим. Изводя мою грудь чрезмерными ласками, сминая ее, он почти доводил меня до пика. Ощутив приятную наполненность я громко охнула от неожиданности, зарываясь пальчиками в темные волосы Бекхёна, снова и снова целуя его. Постанывая в губы парня все сильнее, предвосхищая разрядку, я двигалась в такт с ним, медленно, растягивая удовольствие, чувствуя как узел в животе натянулся до предела. Снова и снова шепчу его имя, слыша в ответ свое. Принимая его дыхание за свое, обмениваясь им, сливаясь, даря что-то большее, чем любовь, но все же… - Бекхен… - Мм… Мои же стоны перебивают меня, но я должна сказать это, должна понять, что… - Ты… - шепчу, подавляя последние стоны, - …ты… смог бы… полюбить… меня? В глазах Бёна что-то меняется, что-то нечитаемое, необъяснимое поднимается из глубины. Отдавая последние толчки, в который раз нежно целуя мои искусанные губы, не сводя с меня взгляда, почти умиротворенно лаская мой язык, Бекхён достигает крещендо, ведя меня к разрядке за собой. Ощущая мириады покалываний по всему телу, смотря в глубокие карие глаза и почти не видя их, улетая мыслями куда-то к поднебесью, я благодарила проведение за подаренное наслаждение и временный покой. Втягивая меня в ленивый, спокойный, но благодарный поцелуй, Бекхён повернулся, ложась рядом, все так же оставаясь во мне, даря теплоту и все ту же приятную наполненность. Оставаясь так со мной, не выпуская, оберегая объятиями он целовал меня снова и снова, даря свою нежность и не отбирая обратно, ничего не требуя взамен. Он будто просто знает, что мне нужно. Поглаживает по волосам, отчего по телу проносится какая-то странная реакция на такую простую нежность, почти заботу. - Я бы смог, - тихо проговаривает мне на ушко Бекхён. – Уже смог. Не успев как принять его слова всерьез, так и опровергнуть их, я неумолимо проваливалась в долгожданный сон. - Что ты любишь на завтрак? – парень все еще не сводит взгляда с моего лица, своим вопросом выводя меня из омута памяти. Снова касается моих волос, и я опять ощущаю, как растекается приятное тепло по всему телу. Удивляясь реакции собственного тела, я, тем не менее, поддаюсь простым ласкам, едва прикрывая глаза, ощущая его руки на своих плечах, губы на щеках, а его ресницы мягко щекочут мой лоб. Что-то настолько милое и нежное, отдаленно прекрасное и неповторимо теплое – то, чего мне так не хватало. – Ты же понимаешь, что если мы сейчас не встанем, это может затянуться надолго и перерасти во что-то большее? – я не совсем понимала, говорил он только о сексе или про отношения в общем. От первого я бы, быть может, не отказалась, а вот со вторым - определенно повременила. Шумно выдыхая около моего ушка, он явно сдерживался, продолжая мягкие, ни к чему не обязывающие ласки, держа себя в рамках, чтобы не перейти невидимую черту. Я же, не в силах связать двух слов, только принимала подношения, заранее понимая, чем это чревато. Находя его губы, я безмолвно отвечала ему на заданный и незаданный вопросы. EXO-K – Miracles in December (саунд) - Я тебя подвезу, - сказал Бекхён, когда мы спустились на подземную парковку. - До ближайшей остановки, - отрезала я, снова возвращаясь в реальность, где есть предательство, холод и стены. - До дома, - не уступал он. Разблокировав машину, чей звук раздался гулким эхом по парковке, парень открыл передо мной дверцу. - Бекхён, - садясь на переднее сидение, я многозначительно взглянула в его глаза, давая понять, что у него нет шансов. - Мира, - произнес айдол, обойдя машину и садясь рядом со мной на водительское сидение, проверяя уровень бензина, - не нужно защищаться от меня, - вставляет ключ в зажигание, осматривается в зеркало заднего вида, одновременно поправляя челку. – Я слишком хорошо знаю тебя, - глянув на меня, найдя мою ладонь своей, он легко сжал ее, тем самым давая понять, что он на моей стороне. – Ты можешь доверять мне. - Не уверена, что могу кому-то доверять, - глухо ответила я, смотря на чужие шикарные машины, скрывающиеся из виду, когда Бекхён выезжает из здания. Хм, доверие. А что это вообще, м? Вера или доверие. Доверие подразумевает надежду на последующую веру в человека. То есть — до веры. Верить нужно себе и близким, доверять знакомым и новым, в твоей жизни, людям. Вверяя окружающим моменты нашей жизни, мы тем самым расширяем кругозор, как свой, так и тех, кому мы доверяем. До Чанёля я верила, что полюбив кого-то по-настоящему однажды, больше не смогу забыть этого человека. Что он навсегда останется в моем сердце и, доверившись ему, никогда больше не узнаю, что такое предательство. Я верила, что предавать могут только чужие, малознакомые люди, или же те, кто не особо ценен в моей жизни. Глупо, верно? Предают именно те, кто дорог сердцу. Те, кто пробрался глубже и ближе всех, кто знает тебя вдоль и поперек. Именно это называется настоящим предательством. Сейчас, вспоминая доброго и милого Минхёка, обещающего всегда быть рядом в виде опоры и друга, человека, которому я могу довериться, думая о Бекхёне, его заботе, нежности, временной пропаже, о его словах вчера и сегодня, я понимаю, что все больше и больше запутываюсь. Запутываюсь в собственных чувствах, мыслях, пониманиях и суждениях. Этот мир перевернулся. Для меня он перевернулся дважды. Встретив Чанёля, я думала, надеялась, что это навсегда. Мне казалось, что те чувства, которые существовали между нами, невозможно разорвать или отбросить в прошлое как что-то ненужное. Смотря в его большие, по-детски наивные глаза, я и подумать не могла, что в них может затаиться что-то гадкое, склизкое и отвратительное. Я верила ему без остатка так, как не верила ни одной живой душе на этой планете, даже родители не могли с ним конкурировать. Солнечный свет бил в глаза, отражаясь от стекол и зеркал, заглядывая в окна машины. На улицах тонким слоем лежал снег, испещренный тысячами следов, дул морозный ветер, смахивая шарфы с плеч замешкавшихся прохожих. Неминуемое приближение праздников четко читалось в украшенных витринах, красивых пакетах с подарками в руках незнакомцев, в счастливом лепете детей, то и дело норовящих поймать маленьким язычком снежинку пока их мамы неумолимо продолжали свой путь, направляясь по делам, совершенно не волнующим детские умы. Ожидаемо для самой себя, я мечтала об этой беззаботности. Быть ребенком, ничего не знающем о реальной жизни. Быть кем-то, о ком заботятся и любят не за что-то, а просто так – просто потому что я есть. - Спасибо… что подвез, - я замялась, не совсем понимая, за что именно благодарю Бэкхёна. Переводя взгляд с приборной панели на бывшего друга, теребя в руках краешек пальто, я понимала, что должна сказать что-то еще. – И, эм… - Эй, все хорошо, будь проще, - наклонившись, Бэкхён скрепил прощание легким, многообещающим поцелуем, который так и хотелось продолжить. Оторвавшись от сладких губ, испуганно глядя в его искристые глаза, я так боялась снова довериться кому-то. Тем более тому, кто так хорошо знаком с Чанёлем. Тем более что я все еще любила этого засранца. – Эта ночь, конечно, кое-что изменила в наших отношениях, но это только и значит, что ты стала мне еще важнее, - легко чмокнув меня в щеку, он отстранился, давая мне выйти. - Ты же понимаешь, я надеюсь, что мне сейчас не нужны новые отношения, - уже уходя, я склонилась у открытой двери. – Учитывая, что я погрязла в старых, - Бэкхён только коротко кивнул и, дождавшись, когда я захлопну дверь, отъехал от подъездной дорожки высотного здания.

***

Ludovico Einaudi – Time Lapse (саунд) - Я почти подъехала, Минхёк, - выбираясь из такси с ворохом пакетов с разными брендовыми обозначениями, убирая телефон во внутренний карман пальто, я подходила к зданию FnC. Перепрыгивая через ступеньку, направляясь на нужный этаж, я проклинала сломанный лифт и ничего не предпринимающих лифтеров. После пьяных танцев на барной стойке и весьма продуктивной ночи ноги жутко болели, распространяя неприятные ощущения, будто стрелами по кровотоку. Поправив разлетевшиеся в разные стороны волосы, потянув вниз подпрыгнувший жакет, я, не постучавшись, зашла в репетиционную. - Ты же избегаешь меня, не так ли? – Минхёк стоял возле девушки европейской внешности, смотря ей в глаза, держа ее подбородок в своей руке, в то время как она выглядела напуганной и ошарашенной. Его голос был так взволнован и неумолим, что я невольно вздрогнула. Заметив меня, Минхёк медленно отпустил сотрудницу. – Можешь идти, как и хотела, - небрежно бросает мужчина. Это так на него не похоже, я никогда не видела его таким. – Потом поговорим, если ты, конечно, не спрячешься от меня на Северном полюсе, - похоже, его тоже слегка удивляло собственное поведение и тон, которым он все это произносил, но остановиться уже не мог. Девушка поспешно выбежала из кабинета, исподтишка поглядывая на меня своими зелеными глазами, прежде чем скрыться за дверью. - Я не буду задавать никаких вопросов, - спешно опередила я его реплику, - если ты, конечно, сам того не попросишь, - видя перемены в хорошем знакомом, я хотела помочь ему, если была такая надобность, поддержать его. Поддержать так, как он меня в мой день рождения - бескорыстно и без лишних вопросов. - Все в порядке, - потирая переносицу и прикрывая глаза, произнес Минхёк. – Просто тяжелая неделя… просто… тяжелая… неделя… - Ладно, расскажешь, когда почувствуешь, что тебе это нужно, - задорно улыбаясь, я поставила на маленький диванчик бумажные пакеты с одеждой, подмечая, что это первый раз за время нашего сотрудничества, когда подбадривающей стороной выступаю я. – Вот, я принесла все, о чем ты просил. Это все на сегодня? Несколько минут ответа не было, и я уже начала волноваться, что Минхёк окончательно завис в своих мыслях. - Эй, там, на орбите, - легко встряхнув парня за плечи, я дождалась внимания к себе, хоть и весьма отдаленного. - Да, прости. Это все на сегодня. Я позвоню, если что-нибудь изменится, хорошо? - Окей, - все так же улыбаясь, я похлопала его по плечу, - звони, даже если это не по делу. - Что это с ним? – я все никак не могла перестать задаваться этим вопросом. Сидя на остановке и ежась от сильных порывов ветра в ожидании автобуса, я перебирала память, отведенную в моей буйной голове Минхёку. - Этот яркий солнечный лучик, вечно собранный, идеальный, добрый и неунывающий, что с ним происходит? Неужели, он влюбился? А я то, грешным делом уже было думала, что он ко мне не равнодушен. Да и еще этот подарок, - я задумчиво перекатывала между пальцами оригинальный, единственный в своем роде, кулон на серебряной цепочке. Немного обиженно, чисто по-женски, фыркнув на эти размышления и снова улыбнувшись, я зашла в подъехавший транспорт.