***
Кимбли подозревал, что слуги Корнелло пойдут по следу, но чтобы они оказались настолько наглыми и пытались его задержать… Никак не ожидал. Обычно, его старались обходить стороной, потому что лезть к Багровому было чистой воды самоубийством – это знали все. Слуги Корнелло, как оказалось, были исключением. Когда они окружили одного из самых опасных алхимиков Аместриса, вышедший вперёд мужчина в форме заявил, что Багровый якобы должен не оказывать сопротивления и сдаться. Повод? Нападение на отца-настоятеля и его убийство. Удобно, и Корнелло это на руку: когда он появится после своего чудесного «спасения», в Лиоре, а то и за пределами его, отца-настоятеля храма Лето, будут почитать больше прежнего. Однако… Не может же Корнелло быть настолько глуп, чтобы послать этих идиотов сюда? Скорее всего, действуют самостоятельно – Корнелло наверняка не стал бы так явно чинить неприятности. Он, похоже, хотел, чтобы они убрались поскорее, или позволил бы дойти до выхода из города, чтобы напасть в самый последний момент… Губы Багрового алхимика тронула ухмылка, а в его прищуренных глазах появился нездоровый блеск. Он развёл руки, насколько позволяла ноша, и уже сводил их, когда рядом с ухом просвистела пуля и, взвизгнув, врезалась в стену. Так у Корнелло в дружках и снайперы есть? Хорош священник, ничего не скажешь… Теперь Кимбли смотрел на них по-другому – не как на препятствие, которое необходимо устранить, а как на добычу, которую не так уж легко поймать. Он ощущал на щеке дыхание смерти, которая никогда не отходила от него. Он любил это острое, режущее, ни на что не похожее чувство, любил заглядывать в эти бездонные, пустые глазницы. Кимбли не заметил, что тень от козырька крыши за его спиной зашевелилась, извиваясь змеёй, поползла вдоль стены и бесшумно взобралась на крышу. Он соединил руки. Взрыв раздался мгновением позже и оглушил, накрыл дымовой завесой, разбросал в разные стороны куски развороченного асфальта. Никто не видел, как к спрятавшемуся за чердачным окном снайперу подобралась тень, как, схватив за ногу, отшвырнула от окна и метнулась по телу вверх, к горлу. Хрипя, выпячивая бешеные глаза, стрелок пытался схватить руками обретшую плотность тень, но та ускользала сквозь пальцы, как вода. Прайд не любил убивать. Он дождался, пока жертва потеряет сознание, и отпустил. Тень метнулась в угол и растворилась в темноте, как растворяется зыбкий кошмар под утро. Тем временем облако пыли рассеялось достаточно, чтобы Кимбли видел, куда идти. Переступая через тех, кому не повезло оказаться у него на пути, алхимик скрылся из виду. Он так и не заметил, что всё то время, что он шёл к границе Лиора, за ним ползла странная угловатая тень. Лишь когда Кимбли сел в поезд, одно из бесчисленных щупалец древнейшего гомункула замерло в ажурной тени аллеи и слилось с ней.***
Прайд настиг Корнелло, когда тот прогуливался по благоухающей вишнёвой аллее и наслаждался вновь обретённым покоем: безобидная кружевная тень значительно потемнела, вздыбилась и ощерилась белозубой пастью. Не ожидавший возвращения старшего гомункула, Корнелло отшатнулся в испуге. - Я вижу, ты как-то расслабился, Корнелло, - зашипел Прайд ледяным тоном. В его голосе чувствовалась угроза, и отец-настоятель ощутил, как по коже ползут мурашки. Он едва смог выдавить нервную усмешку: - Так проблема же разрешилась, - попятившись, чуть дрогнувшим голосом произнёс он. - Нет, Лень, не разрешилась. Твои люди чуть не угробили двух алхимиков, которые нам ещё понадобятся. Каждый из них потенциально может стать ценной жертвой, и если мы их потеряем, искать кого-нибудь столь же талантливого придётся долго. Зачем ты нанял снайпера, кстати? От кого собираешься спасаться? Корнелло молчал. - Ты решил устроить государственный переворот в Лиоре, так? – голос Эдварда стал ещё холоднее, хотя казалось, что дальше уже некуда. Корнелло стало по-настоящему жутко. – Вырезать кровавую печать? Помню, Отец говорил об этом… Он медленно выдохнул, успокаиваясь: холодность Прайда была направлена не на него – старший гомункул не любил убийств, тем более массовых. Не любил, но обязан был терпеть, когда Отец вырезал очередную кровавую метку. Что может сделать один гомункул против своего создателя, который знает все его слабости и при необходимости укажет на положенное ему место? Один гомункул не может сделать ничего. - Теперь можешь расслабиться. Багровый и Многоликий покинули Лиор. Отдыхай… пока не придёт время. Тень исчезла так же внезапно, как и появилась, а Корнелло грузно уселся на скамейку да так и замер. Замогильная холодность исчезала, уступая место солнечному теплу. Эдвард наконец разобрался с делами насущными и на сегодня был свободен: игра продолжится, когда знаменитые алхимики вернутся в Централ, а до того времени он тоже может отдохнуть. Он выбрался через чердачное окно на крышу и уселся на самый край. Он любил проводить время на крышах домов: почему-то только здесь Эдвард ощущал себя свободным. Упираясь руками в горячую черепицу, он смотрел вдаль, туда, где расцветал Ризенбург. Пусть он не видел ни цветущих садов, ни залитых солнцем лугов, ни овечьих стад, пусть сюда не долетал пьянящий вишнёвый аромат, ему достаточно было закрыть глаза, чтобы увидеть. Мысли перескочили с Ризенбурга на Альфонса. Хорошо, что он остался там, в Ризенбурге он в безопасности. Чем дольше Альфонс будет держаться в стороне от Централа, тем лучше. О том, что рано или поздно этот момент всё же наступит, думать не хотелось. Сколько можно обманывать себя? Сколько можно обманывать его, Кассандру? Тебе не стать таким же, как они, как бы ты ни старался. Только он продолжает тянуть руки к небу, к солнцу. Забывается в жизни, которая на самом деле только игра. Он уже устал. Устал от вечного ощущения, что взгляд Отца скользит за ним, даже когда он не видит, устал от собственной силы, которой можно разве что пугать и разрушать. Он снова и снова бежал по кругу, из которого не было выхода. - Снова ты здесь, - знакомый голос вернул Эдварда в реальность. Он оглянулся – позади стоял Рой. Как ему удаётся настолько бесшумно двигаться, что Прайд его даже не услышал? – Любишь же ты крыши, прямо как уличный кот. - Зачем пришёл? – резко спросил Эдвард, недовольный тем, что его уединение нарушили. – У тебя ко мне дело? Рой, щурясь, смотрел на золотой диск, катившийся к синей полоске горизонта. Над городом быстро и неотвратимо сгущались сумерки. - Да… Можно и так сказать. В его голосе было что-то такое, от чего Эдвард насторожился. Склонив голову, как сова, он прислушался. При желании он мог услышать любого человека в городе, если только тот не шептал. Эдвард вскочил на ноги и чуть не уехал с крыши. Хотел зацепиться тенью, но Рой успел схватить его за капюшон алого плаща и дёрнуть назад. - Рой… - он обернулся, и Огненный по потемневшим золотистым глазам увидел, что Прайд всё понял. Он и чужого человека услышать без труда может, а уж знакомый голос всегда узнает. – Что Ал делает здесь? Ещё же слишком рано для этого, чёрт возьми! - Говори потише, - посоветовал Рой, взглядом указав на заинтересованно смотревших на крышу людей. – Ты привлекаешь внимание. - Да плевать мне сейчас на это, - прошипел Прайд. – Я спрашиваю, почему он здесь, когда должен быть в Ризенбурге?! - Не забывай, кто он, его нельзя было оставлять без надзора. И, ради Истины, не надо так на меня смотреть. И теней тоже не надо, - глянув под ноги Прайда, добавил Огненный. – Не бесись, он жив-здоров и радуется переезду. Эдвард опять встал на самом краю крыши. Полы плаща громко хлопали на ветру, золотистые волосы, собранные в хвост, безнадёжно растрепались. - Зачем ты меня схватил? – задумчиво спросил он, не оборачиваясь. – Со мной ничего не произошло бы, даже если бы я упал. - Там же внизу люди. Представь, что с ними было бы, увидь они, как ты бодро регенерируешь. Рой промолчал о том, что дело было не только в этом. Он беспокоился об Эдварде. Всегда. С того самого момента, когда ещё неопытный Прайд вздумал перечить Отцу. С того самого дня, когда случайно заметил, как он корчился от душивших его слёз, глядя на ставший кровавой меткой город. Прайд был так похож на человека, что иногда Огненный забывал, кто перед ним. Забывал о его силе, о том, что в теле подростка бьётся философский камень. Рой предпочёл промолчать – Эдвард всё равно не поверил бы. - Не хочешь увидеться с ним? – предложил Рой, когда они спустились с крыши и шли по освещённой шарами фонарей улице. - Конечно, хочу. Хочу убедиться, что с ним на самом деле всё в порядке. - Не веришь мне на слово? – Рой принял расстроенный вид. - Не верю, - равнодушно бросил Прайд. Скорее, чтобы поддразнить, чем на самом деле считал, что Мустанг способен схитрить. Только не ему и только не в этом. До самого дома они молчали. Над городом загорались первые звёзды. Холодало. Когда они подошли к двери, уже совсем стемнело, и воздух стал по-ночному свеж. - Не забывай: это ты пригласил его в Централ, - тихо напомнил Огненный, открывая дверь. Эдвард только фыркнул и пулей влетел внутрь. Защёлкивая замок, Рой слышал их голоса – удивлённо-радостные, весёлые – Кассандры и Альфонса и облегчённый – Эдварда. Они были на кухне: оба Элрика сидели за столом, Кассандра возилась у плиты и щебетала о книгах, которые видела, пока бродила по книжному магазину, удивлялась такому количеству машин и в красках расписывала Централ. Альфонс внимательно слушал, облокотившись на стол. С его губ не сходила мягкая улыбка, глаза он прикрыл, так что странное ощущение несоответствия между пустым, вечно отстранённым выражением глаз и отражавшейся на лице радостью исчезло. Эдвард не слышал, как Рой приблизился к ним, зато прекрасно чувствовал его взгляд. На доли секунды выражение его лица изменилось, но он взял себя в руки и непринуждённо улыбнулся. Кассандра разрезала пирог с мясом. Обожгла пальцы, затрясла рукой, смешно насупившись. Эдвард заметил, как на неё смотрит Рой, и скептически вскинул бровь. Он был в курсе природной слабости Огненного к женщинам и подозревал, что очередной роман продержится ровно до тех пор, пока полковник не найдёт новый предмет страстного обожания. Рой предложил выпить вина. За встречу, так сказать. Альфонс отказался сразу, а хозяин дома и не настаивал. Правда, Эдварду так отвертеться не удалось – когда он открыл рот, чтобы возразить, Рой уже разлил вино по бокалам. Огненный произнёс длинный тост – Эдвард даже не слушал; сидел, подперев щёку рукой, и ждал, пока Рой закончит свой замысловатый длиннющий комплимент в сторону Кассандры, которой, собственно, и была посвящена большая часть тоста. Они чокнулись. Эдвард пил медленно, наблюдая, как Рой и Кассандра обмениваются взглядами. Как гомункул он не должен был испытывать подобных чувств, но всё же Кассандра ему, можно сказать, нравилась. С ней было приятно болтать о всяких пустяках, гулять по цветущим садам. Наверное, она думала, что он в неё влюблён, хотя близко к себе всё равно не подпускала – она считала Эдварда ребёнком и относилась к нему скорее как к младшему брату. Его это устраивало: знать, что дома тебя ждут, что ещё существует в этом мире укромный уютный уголок – этого было достаточно.***
Как долго они так сидели, Эдвард не считал. Когда он засобирался домой, за окном была глубокая ночь, следившая за ним миллионами сверкающих глаз. Рой вызвался его проводить. Ночной ветер глухо завыл между домами и хлестал по лицу. Эдвард сощурился, когда порыв ветра задел глаза. - Не хочется мне оставлять его с тобой… - Прайд глубоко вздохнул и запрокинул голову, глядя на круглившуюся луну. – Но я в ближайшее время буду занят Одли… И лучше ты, чем Корнелло или Йоки. Рой улыбнулся. В его чёрных прищуренных глазах заплясали чёртики. - Ты же не хочешь, чтобы он стал жертвой Отца, - это был не вопрос, а утверждение. Эдвард едва заметно вздрогнул. - Допустим, это так. Что дальше? – с вызовом спросил он. - Я тоже не горю желанием ему служить, - отозвался полковник. Эдвард развернулся, с удивлением глядя на Огненного. – Гнев, кстати, того же мнения. Прайд с минуту молчал, обдумывая услышанное. Он и раньше замечал туманные намёки на это, когда проводились немногочисленные встречи, но никогда не подумал бы, что Рой открыто это скажет. Конечно, Отец этого не слышит – его глазами и ушами и был Прайд, а он в жизни не выдаст единомышленника – но всё равно, чтобы сказать это вслух, нужна была смелость. Признаться в том, что ты не поддерживаешь идеи Отца и, более того, против них, означало переступить через саму природу гомункула. - Трое… Всё равно мало. Чтобы его победить, нужно нейтрализовать круг преобразования, а на это способен только алхимик. - Мы можем перехватить ценную жертву, которую приведут Лин с Ривером, - парировал Рой. - Собираешься с ними драться? – выгнул брови Прайд. - Ну зачем же сразу драться… Можно попробовать договориться. - Истина мне в глаз, это самый сумасшедший план, который я когда-либо слышал, - фыркнул Эдвард. – Если у нас получится, это будет чудом. Он ушёл, растворился в тенях. На улице стало тихо и пустынно. Рой смотрел на пустое место, где перед этим стоял Эдвард: впервые за долгое время он увидел, как Прайд искренне улыбнулся.***
Селим бегал вокруг стола с бумажным самолётиком, который сам же и трансмутировал. Перед этим он несколько раз пытался завлечь Эдварда, чтобы тот с ним поиграл, но в итоге получил несильный подзатыльник от Вистана и успокоился. Мальчишка решил привлечь внимание двух алхимиков по-другому, тем, что им может быть интересно. Своего он, в общем-то, добился, только ненадолго. Самолётик полетел по дуге, врезался Эдварду в макушку и упал на стол. В других обстоятельствах его это раздражало бы, но это было идеальным поводом, чтобы уйти от неудобного вопроса по поводу гомункулов, заданного Вистаном. - А что-нибудь посложнее этого можешь преобразовать? – спросил Эдвард, запуская самолётик с таким расчётом, чтобы тот ткнулся Селиму прямо в руки. Вистан хмыкнул, глядя, как они чертят на полу круг преобразования. Подозрительно, что Стальной так спешно изменил своё решение и стал возиться с Селимом – до этого он не был заинтересован в мальчишке. Может, уже пытался создавать гомункула, вот и не хочет отвечать? Всё-таки, кое в чём Алтон был прав: этот мальчик – один из самых необычных алхимиков, каких Вистан только видел в своей жизни. Вистан знал, что рано или поздно узнает, что связывает Стального и гомункулов. Не напрямую, конечно – можно покопаться в документах, найти знакомых и порасспрашивать их. Меловые узоры, соединившись, засветились, и воздух наполнил озон. Селим восхищённо ахнул, глазея на то, что было в центре мягко светящегося круга. - Вистан, смотри! – подхватив фигурку, он поднялся с колен и, подбежал, сунул новый предмет гордости под нос брату. – Это настоящие часы! Циферблат часов охватывал лапами медный дракон. Взяв часы, Вистан внимательно рассмотрел их со всех сторон и сверил со своими. Часы шли правильно. - Он сам сделал. Я только объяснил, - сказал Эдвард, когда Алмазный обратил на младшего брата насмешливый взгляд. Селим гордо поднял голову, торжествующе глядя на Вистана. Эдвард услышал шаги на лестнице. Нетрудно было догадаться, кто почтил их своим присутствием. Как Стальной и ожидал, Алтон изумлённо вскрикнул, когда увидел его. - Как самочувствие? – непринуждённо поинтересовался Эдвард. - Нормально, - сухо бросил Алтон, разглядывая его с подозрением. - Алтон, Алтон, а я часы салхимичил! – радостно вопил Селим, зайцем прыгая вокруг него. - Умница, - елейно произнёс Многоликий. – А теперь не мог бы ты от меня отвязаться, клоп? Селим, кивнув, быстро отбежал к Солярис и стал хвастаться перед ней. Эдвард заметил, что самые тёплые отношения, похоже, у него именно с сестрой. Дальше Алтон взял себя в руки и вёл себя даже дружелюбнее обычного. Он рассказывал о том, что случилось в Лиоре, не постеснялся упомянуть при Стальном о том, как он с помощью философского камня преобразовывал руку. То, что почти все в этой семье пользовались выданными им философскими камнями, для государственных алхимиков не было секретом. Странно было другое: после окончания войны им оставили камни, хотя по-хорошему их надо было сдать. Возможно, таким образом аместрийские власти показывали зубы Сине и потенциальной союзнице Драхмы - Крете, как поговаривали люди. То, что таким образом проверяли потенциал членов семьи Одли, знали только гомункулы, и то не все – Йоки, например, это было ни к чему. Алтон наверняка должен был знать, из чего делают сильнейшее оружие алхимиков. Он же сам алхимик, нетрудно догадаться. Тем не менее, его это, похоже, не смущало. - Странные способности, - нахмурился Вистан. На его запястье звякнули металлические браслеты, когда он поставил на стол тяжёлую кружку. – Ладно преобразование, то, что Корнелло пользуется философским камнем, это объясняет, но как ему удаётся усыпить прикосновением? - Может, он гомункул? – простодушно предложил Селим, устроившись у сестры на коленях. Вилка выскользнула из пальцев Эдварда и громко звякнула о стол. - Глупости ты говоришь, - фыркнул Алтон. – Как будто не знаешь, что гомункулы должны выглядеть по-другому. - Но гомункулы же уксус… иксус… искусственные люди! – припомнил ребёнок, зачерпывая ложечкой политое шоколадной глазурью мороженое. - Ага, а ещё худые, как ишвариты во время голодомора, лупоглазые и бледные, - с ехидцей парировал Многоликий. – Связующий Жизни показывал нам своего гомункула, забыл? Больше Селиму крыть было нечем, и он предпочёл вплотную заняться мороженым. - Я думаю, что он тоже какой-то алхимик, заделавшийся настоятелем, чтобы зазомбировать своей новой религией как можно больше людей, - Многоликий поднялся, потянулся, жмурясь. – Пойду прогуляюсь. Проходя мимо Эдварда, Алтон мимоходом схватил его за шиворот, принуждая встать и пойти за ним. Старшие родственники удивлённо переглянулись: то, что у их брата какой-то важный разговор к Стальному, было ясно сразу. Алтон относился к тому числу людей, которые слишком стараются скрыть свои намерения и в результате выходит наоборот. Эдвард вырвался и пошёл рядом, гадая, что же от него понадобилось Многоликому. Долго ждать ответа не пришлось: как только они вышли за дверь и отошли от дома, Алтон прямо заявил, что проводит одно расследование и хочет, чтобы Стальной тоже в этом участвовал. Это было не предложение, но именно требование, произнесённое таким тоном, что было очевидно: отказ не принимается. Это было Эдварду на руку: он мог незаметно путать следы, отводить Алтона подальше от тайны, касающейся настоящих гомункулов и их создателя. - В Централе точно творится какая-то муть, я тебе говорю, - придя в мирное расположение духа, говорил Многоликий, пока они шли по парку. – И я сейчас не про камни. - А про что же тогда? – спросил Эдвард, чувствуя, что Многоликому хочется, что у него выспрашивали. Он чувствовал себя этаким пророком, который знает великую тайну, неведомую обычным смертным, хотя на самом деле всё было как раз наоборот. - У меня такое подозрение, что Аместрис намеренно создали таким милитализированным. А если соединить места восстаний, то получается очень странный рисунок. Он похож на гигантский круг преобразования, но, по-моему, это что-то другое. Ясно же, что за этим явно кто-то стоит! Какая-то организация, а может, даже верхушка в этом замешана! – он говорил быстро, с азартом и так активно жестикулировал, что один раз чуть не съездил Стальному по носу. В общем-то, так и было: нынешний фюрер, алхимик по прозвищу "Белый Лев", был марионеткой гомункулов. Хотя главным, конечно, был не он, в этом Многоликий ошибался. - Допустим. А что ты собираешься делать дальше? – полюбопытствовал Стальной. - Как – что? – Алтон подошёл к скамье и согнал топтавшихся по ней голубей. – Искать членов этой организации. - Как же ты их искать собираешься? – Эдвард садиться не стал – прислонился к дереву, сложив руки на груди. – Главные посты могут занимать власти, а тех, кто рангом пониже, как вычислять собираешься? Не думаю, что они похожи на сборище фанатиков, как банда Корнелло, а у верхов ты можешь ничего не добиться – они вряд ли знают всех своих последователей в лицо. - Да, ты прав, - судя по выражению лица, Алтон впервые задумался об этом. – Придумаем что-нибудь, - заявил он после минутных раздумий. – А вообще, главное – как-то нейтрализовать круг. Не знаю, что он означает, но точно ничего хорошего. Стремление, конечно, похвальное, вот только с помощью аместрийской алхимии круг не нейтрализуешь. Говорят, клин клином вышибают, да не в этом случае. Здесь могла помочь, возможно, альмедика или же синтезированная из двух совершенно различных направлений алхимия. Помочь мог Нарт, но никак не Одли. Зато они могут пригодиться, чтобы позже смешать Отцу все планы.***
Хис был единственным, кто выжил после атаки Кимбли. Просто потому, что тогда не пошёл туда сам, прекрасно понимая, во что превратится в случае неудачи. За него действовали верные последователи Корнелло, которые на самом деле всего лишь отвлекали внимание Багрового, давая стрелку на крыше шанс пристрелить алхимика. Снайпер, кстати, рассказал очень интересную и не менее странную историю о том, как на него напал какой-то чёрный зверь с щупальцами и чуть не задушил. Хис ему не верил: он больше склонялся к тому, что это был человек, вооружённый хлыстом или арканом. Возможно, пришелец и противник религии Лето. Кто знает, какой цели он добивался, но результатом была спасённая жизнь Лотоса. Корнелло вернулся в тот же день, что и пропал. Пришёл, как ни в чём не бывало, в хорошем расположении духа, на расспросы о том, что же случилось, когда к нему ворвались алхимики, отвечал уклончиво и очень размыто. Хис понял, что лучше не настаивать: Корнелло не любил назойливых, а совсем приставучих мог, самое меньшее, усыпить и приказать доставить куда-нибудь за пределы Лиора. Знали об этом, правда, лишь несколько человек, кроме Хиса их было ещё двое. Корнелло пытался избавиться от Розы, каждый раз облекая эти попытки в фальшивую заботу, но Хис видел его насквозь. На второй день он сделал вид, что исполнил задание Корнелло, а на самом деле спрятал девчонку у себя дома: после того, как Корнелло всерьёз решил от неё избавиться, его любопытство возросло. Возможно, дело было только в том, что Роза видела, на что способен духовный лидер, но вдруг повезёт? Он должен узнать, почему в настоятеле вдруг проснулось милосердие, и он оставил в покое Багрового Лотоса. А значит, он узнает. Роза очнулась на третий день не до конца отошедшей от слишком долгого сна, с головной болью. Хиса она поначалу шугалась, но когда он объяснил, что вреда причинять не собирается, немного успокоилась. Она рассказала всё, что помнила, но ничего особо не прояснила, а ещё больше запутала. Ясно было одно: у Корнелло на алхимиков какие-то планы, и они должны остаться в живых. Это Хису очень и очень не нравилось. Обычно, он знал о планах настоятеля практически всё, он был доверенным лицом, а тут оказывается, что Корнелло вёл ему в обход свою игру. Игру, которая, возможно, куда опаснее аферы с новой религией. Теперь понятно, почему он так стремился устранить Розу – её рассказ мог навести на подозрения о сговоре. С кем? С какой-нибудь тайной организацией, например. Не с властями же это связано. - Господин Хис, - Роза сидела на кровати и смотрела на него глазами загнанной газели. – Что же… Что же мне теперь делать? Корнелло обещал, что воскресит его, - она опустила голову и тихо всхлипнула. – Он говорил, что… - Так, о Корнелло забудь. Ты умерла для него и для Лиора в целом, понятно? Роза вздрогнула, как будто её ударили и резко втянула в себя воздух. Для неё это стало шоком: Хис ещё не рассказывал о том, что религиозный лидер Лето хотел с ней сделать. - Мне ты, в общем-то, тоже не нужна, а если Корнелло найдёт тебя у меня… Ну, сама понимаешь. Она поражённо молчала, сминая в руках одеяло. - Но убивать тебя у меня нет никакого желания, так что я помогу тебе добраться до границы Лиора, а дальше иди, куда хочешь. - Хорошо… - она вытерла слёзы, сглотнув ком в горле. – Спасибо, господин Хис. Она уже знала, кого будет искать, когда выберется.