Тёмная кровь

Любая попытка убежать от себя заканчивается встречей на том же месте. (Венедикт Немов)

Мир можно делить на до ужаса многие вещи... Их всех в мир сплетает одна непрерывная нить. И даже Погибели лик, до мурашек зловещий, Не все в этом мире способен себе подчинить. О чем бы ни думала я и чего б ни творила... Заманчиво, только бессмысленно просто гадать: Есть вещи, которые мне изменить не под силу; Есть вещи, которые мне нежелательно знать. (Безликий чел)

      Стоял тёплый летний день. Лицо ласкал лёгкий ветерок, на молодой яблоньке, что росла неподалёку, весело прыгали воробьи. Один из серо-бурых комочков перепорхнул поближе, поскакал по траве, осмелел и перелетел на стол в поисках поживы. Задорно чирикнув, он запрыгал по скатерти к оставленному кусочку хлеба, подхватил его, упорхнул добычей вниз, и к нему шумной тучкой подлетела остальная стайка — делить трофей.       На коленях Альфонса грелась, довольно урча, пятнистая кошка. До птиц ей дела не было, она совсем недавно насытилась и теперь лениво наблюдала за маленькими непоседами.       Безмятежность была во всём: в мурлыканье кошки и писке воробьёв, в лёгком ветерке и солнечном жаре, в умиротворённом виде Альфонса. Однако Эдварда всеобщая безмятежность не захватила — он помнил, зачем сидит здесь, хотя больше всего хотел бы забыть.       Альфонс, поглаживавший свою любимицу, поднял на брата золотистые, абсолютно пустые глаза:       — Братик? Что-то не так?       — О чём ты? — Эдвард поспешно улыбнулся, как будто брат мог это видеть.       — Я же чувствую, — с укором произнёс Альфонс. — Ты чем-то встревожен.       — Есть немного, — нехотя признал Эдвард, понимая, что отпираться бессмысленно. — У меня дела после обеда. Не хочу я никуда, — тоскливо протянул он, на этот раз совершенно искренне. Вспоминать, кто он на самом деле, не хотелось, как и оставлять Альфонса одного. И дело даже не в том, что тот слепой, просто не хочется уходить от этого солнечного мальчишки, обманчиво хрупкого, но невероятно сильного.       Мир померк — солнце закрыло расползшееся в разные стороны облако. В тот день тоже были облака, только совсем другие — тяжёлые, серые, грязные. В тот день для них обоих началась новая жизнь.       — Если надо — не отлынивай, — строго сказал Альфонс. «Не отлынивай», легко ему говорить...       Как же хорошо сидеть и молчать, пить горячий чай. Жаль только, что мысли не уходят и крутятся всё вокруг одного и того же. Забывшись, Эдвард не заметил, как по ножке стола поползла тень и свилась вокруг его запястья угольно-чёрным браслетом. Опомнился он только когда тень поползла дальше по руке, и заставил её вернуться в отведённые природой пределы. Хорошо, что Альфонс этого не видит…       Хорошо?! Это плохо для него. Для них же это хорошо, потому что иначе никакой бы ценной жертвы не было. Наверное…       Чай не грел, а мысли перепрыгнули на тот самый день, когда Альфонс лишился зрения. Сидеть дальше и оттягивать встречу было бессмысленно. В конце концов, чем быстрее он пойдёт, тем быстрее вернётся.       Эдвард поднялся, подошёл к мальчишке, который оказался гораздо сильнее, чем они раньше все думали. Ладонь легла на короткие золотистые волосы, похожие на сноп солнечных лучей, Альфонс потянулся к нему и ткнулся в живот. Господи, он же сам как большой кот. Точнее, котёнок…       Чуть не упавшая со своего насеста кошка недовольно мяукнула и спрыгнула сама, а воробьи торопливо разлетелись с громким, почти истеричным чириканьем.       — Ты за меня не волнуйся, — отпуская его, произнёс Альфонс. Облако выпустило солнце из своих объятий и поплыло дальше, к большому зелёному лугу, к мирно пасущимся коровам и блеющим овцам, мимо невысоких, очень уютных домов.       — Я и не волнуюсь, — Эдвард широко улыбнулся. — Ты просто отлично со всем справляешься.       Альфонс рассмеялся, радуясь солнцу, теплу и прекрасному дню. Для него жизнь прекрасна, даже если он не видит её — ему достаточно того, что Эдвард рядом, что он жив, и они могут сидеть за столом и разговаривать. Жаль, Эдвард не может так самозабвенно отдаться этой радости. Ему остаётся только очень хорошо притворяться.