Эхо войны.

К прослушиванию: Teach me how to be loved — Куда это мы? — недовольно спросила Грейнджер, когда они вышли на мокрую мостовую. Хлынул ливень. Вокруг никого не было. Ей было непонятно, к чему такая спешка. Зато Джордж отчётливо понял, что из его дома нужно убираться, потому что тот высасывал из него все силы со смерти Фреда. Она не могла видеть раздосадованного, почти злого лица Джорджа: перемена погоды круто портила его планы, и бьющие в лицо капли воды ещё больше кипятили в душе раздражение. Наконец, пройдя ещё десяток шагов по блестящей, скользкой брусчатке, Джордж отпустил её руку, и они вдвоём перешли на размеренный шаг, потому что спасаться от дождя теперь было бессмысленно. — Я спросила, куда ты меня ведёшь? — сказала Гермиона так, чтобы у Джорджа не было шансов не услышать вопрос. — Сейчас объясню! — хотел ответить он с видимым раздражением, но так как пришлось перекрикивать шум льющейся воды, вышло совсем по обычному. Отставшая было Гермиона быстро поравнялась с идущим. Увидев, наконец, его лицо, всеми мышцами боровшееся с дождём, она задумалась, кем он был: молодым человеком или мужчиной? Предмет её размышлений соизволил сказать, остановившись: — Всё, больше это терпеть не собираюсь. Давай переждём дождь. В немагической части города паре попалась весьма нетипичная для Лондона закусочная, куда они оба вбежали и забрызгали расположившихся посетителей. Когда те перевели на Джорджа возмущенный взгляд, он холодно улыбнулся, и взгляды устремились на сконфузившуюся Гермиону, которой было неловко за поспешность и неаккуратность этих действий. Джордж распознал в своей душе презрение ко всем этим людям и в то же время сознание неотвратимости нахождения их здесь. Он даже решился помедлить с предстоящим разговором, чтобы не вымещать скопившуюся на мир злобу на Гермионе. - Что будем есть? – задал он вопрос девушке, не зная, хочет ли он есть сам. Гермиона, понявшая, что разумнее будет сделать заказ, а потом уж приняться за молодого человека, выбрала тосты с яичницей и в ожидании взглянула на Джорджа, который не спешил определяться. В конце концов, он подозвал официанта, заказал у того воды, мясной рулет и еду для девушки. Как только молодой человек скрылся из виду, Джордж начал говорить: - Нам с тобой необходимо вернуть тебе память, для этого я хочу на некоторое время перебраться подальше от дома, - и, видя, как Гермиона собирается запротестовать, потому что лицо её ярко задавало вопрос: «Ты всё ещё наивно убежден, что мне чего-то не достает?», мгновенно поворотил дальнейший ход своего монолога, - Подожди. Я знаю, что ты не находишь в себе желания что-то менять, и, признаюсь, меня это удивляет, но ты сделала так много хорошего для меня, - Гермиона смущённо опустила взгляд, - что я не могу отпустить тебя просто так, - Джордж хотел было сказать, что не может отпустить её вообще, но удержался, - Ты… Правильно говоришь, что узнаёшь меня. Конечно, узнаёшь. Я знаю тебя уже на протяжении двенадцати лет, - заметив, что эта цифра поразила её и вызвала недоверие, он добавил, - Впервые увидел тебя в четырнадцать. Сейчас мне двадцать шесть. Внезапно эти чудовищные цифры ранили его самого, хотя он заранее продумывал этот разговор и сам же высчитывал возраст их знакомства. Но слышать это было так больно и страшно, что он остановился. Гермиона слушала его внимательно, но ещё не прониклась сутью полностью, потому что Джордж, как она поняла, был далёк от эпилога. Зато он, чувствуя, как спадает с плеч эта потребность обо всём думать самому, почувствовал прилив сил и с удивительным для самого себя энтузиазмом продолжил: - Кто-то намеренно лишил тебя этой памяти, хотя, поверь мне, позади много всего, через что ты прошла, поэтому нельзя отказываться от огромной части самой себя. Сейчас твоя жизнь – ничто. Без памяти ты калека, жалкая копия прежней себя. Помоги мне довести это дело до конца, - волевым усилием выжал из себя Джордж. Его просьба была больше формальностью, но звучала от этого не менее жалко. Это оказалось легче, чем он ожидал. Возможно оттого, что он всего лишь набросал девушке план действий, а не стал, как он часто пытался, подвести итоги всего их совместного проживания. Теперь ему стало понятно, что это не имеет смысла, раз Гермиона ничего, ничего не помнит и постепенно забывает даже их встречу. Все карты были раскрыты. - Но как? – отвлечённо спросила Гермиона. Очевидно, её волновали более важные вопросы, но поинтересовалась она тем, что первым пришло ей в голову. В это время официант поставил перед ними скромные порции ароматной, искусно приготовленной еды. Джордж и Гермиона были голодны настолько, что если бы не нужно было решить более важный вопрос, они тотчас же накинулись бы на неё. Но Джордж отодвинул тарелку и до окончания беседы так и не взглянул на неё. Он осторожно вытащил из кармана книгу с заклинаниями, но, недолго поразмыслив, вернул её на прежнее место. Он отметил, как скучно и серьёзно обстояли дела. - Прежде всего поселимся в каком-нибудь… - он запамятовал маггловское слово, но Гермиона ничем не могла ему помочь, - отеле. Он ещё раз задумался о том, стоила ли перемена обстановки таких усилий. Оставаться в высасывающем силе магазине он был не намерен. В нём как-то искажается реальное положение вещей. В нём будто бы ещё жив Фред. - Наверное, так и поступим. Посмотрим, возможно ли заставить тебя вспомнить свою прошлую жизнь, - его голос прозвучал так, будто он собирался сопроводить эту процедуру пытками, - Я нашёл один способ, его и проверим. Большего он не мог обещать ни себе, ни Гермионе. Он действительно нашёл в той книге заклинание, единственное, но очень похожее на то, что ему было нужно. Поначалу Джордж не поверил, что кто-нибудь мог найти применение такому в настоящем бою, но последствия, такие как: постепенное угнетение воспоминаний, невосприимчивость к знакомым предметам и отсутствие какого-либо, даже лёгкого волнения по этому поводу, были хорошо знакомы ему. Он сталкивался даже с резким нежеланием Гермионы вспоминать, не то что слабым волнением. Да, тёмное заклинание работало. Причём так же исправно, как и сразу после войны. Молодой человек смутно надеялся, что, может быть, дело обошлось и без Обливиэйта. Заклинание, указываемое в книге, называлось коряво и неудобно для языка: «Грэйдгуфро», но если применить его со всем талантом и желанием, его действия хватило бы не только на то, чтобы «подметать» воспоминания, а ещё на то, чтобы стереть напрочь все остальные. - И какое тебе дело до всего этого? – как бы между делом спросила Гермиона и взялась за столовые приборы. От её вопроса у Джорджа пропал весь аппетит. - Я… - он прочистил горло затем, чтобы ещё раз терпеливо объяснить ситуацию, - неравнодушен к той несправедливости, которая с тобой случилась. Мне это не нравится. - Что именно? – безапелляционно спросила Гермиона, желая, чтобы говорил исключительно он и притом как можно больше. - Что у человека отняли то, что принадлежит ему и с чем он должен жить. - Да, видимо, наша попытка «познакомиться заново» не увенчается успехом, - с долей сожаления заметила она. - Я говорил сам себе, что это было бы неплохо, но не все могут начать жить заново. Я не могу. - Понимаю, - проговорила Гермиона тихо, не совсем понимая, но уж точно сожалея. Джордж, сочтя разговор законченным, пусть и не совсем удачно сложившимся, наконец позволил взять аппетиту верх над собой. - Меня хотя бы Гермионой звали? – с надеждой спросила девушка и посмотрела ему в глаза, зная, что в этом вопросе он точно не солжёт. - Да. Сколько ни примерял Джордж на неё другое имя, ничто не шло ей больше, чем это бурлящее, живое и нежное «Гермиона». Девушка, сидящая перед ним, безропотно ковырялась в тарелке. Она была отвлечена от еды новыми мыслями, но Джордж с грустью уловил в ней перемены, которые не пошли ей на пользу. В ней не появилось ни энтузиазма, ни интереса. Конечно, нельзя, нельзя было ожидать от Гермионы восторга и радости, но малейшее проявление внимания к этому вопросу помогло бы Джорджу. Он не догадывался, возникали ли у неё сомнения и предположения, или же она ломала голову над тем, раздельно ли они будут жить в отеле. Кстати, он и сам ни разу не уделял этому вопросу времени. В последнее время он чувствовал, что у него очень мало времени, как в сутках, так и вообще, хотя раньше он не знал, куда его девать. Они вдвоём сидели в одном из дальних углов помещения с низким, кремово освещённым потолком. Разнообразные, то развивающиеся, то умолкающие посторонние разговоры были даже приятны им, в особенности Джорджу, в особенности после мёртвой тишины Всевозможных Волшебных Вредилок. Снаружи шёл уже не такой сильный, под какой они попали, но видимый даже отсюда дождь. Внезапно Джордж ощутил такую сытую, размягченную и порочную слабость, понял, что тело его, несмотря на внешнюю статность, растекалось по стулу и не давало подняться. Он пообещал никогда больше не допускать подобного непродуктивного состояния. - Давай останемся здесь ещё ненадолго, - сказала Гермиона со светлым и безмятежным как штиль лицом. Джордж неохотно согласился. Ему здесь нравилось. А спешить куда-либо конкретно сегодня не имело смысла. Умиротворённое спокойствие Гермионы передавалось и её спутнику. Джордж заказал для Гермионы чашку кофе и недорогой десерт, желая побаловать её, как ребёнка. От всех этих «земных» удовольствий девушка расцветала у него на глазах, не беспокоясь о том, во что её посвятил Джордж. Очевидно, она полностью положилась на него, и молодому человеку не могло не польстить такое доверие. Он и забыл, что на самом деле они чужие друг другу люди, что он – потенциальный источник опасности, шаткий, ненадёжный субъект, всерьёз рассчитывать на которого мог только такой же сумасшедший. Все сомнения Джордж отложил в долгий ящик, попросил счёт и приготовился вставать. Официант преподнёс ему корочку с чеком, и Джордж ничем не выдал в себе волшебника, пока не увидел, в какой валюте ему предлагалось оплатить счёт. Молодой человек негромко выругался и сомкнул веки, стараясь уничтожить на начальной стадии портящееся настроение. Во всём, без сомнения, был виноват он сам, но и эта мысль сама по себе уже изрядно его нервировала. Как можно было забыть, что галеонами расплачиваются лишь за пределами маггловского Лондона? Он досадно сморщился и приподнялся из-за стола. - Слушай, посиди тут, я скоро вернусь, - за желанием скрыть свою оплошность, Джордж не заметил, как обычно и просто прозвучал его голос, без нотки злости. - Ты меня здесь оставляешь? – напряженно спросила девушка, подразумевая под словом «оставляешь» слово «бросаешь». - Честно, я скоро вернусь, - заверил он её поспешно. Ему не хотелось устраивать из этого переполох. Но зудящее нежелание обращать на себя внимание посетителей показало ему, что он стал более мелочным, и вообще война, смерть Фреда выявили в нём плохие или даже худшие качества. - Ну, хорошо, - неуверенно одобрила девушка и отпустила его. Выйдя из тёплого, сухого помещения, Джордж из-за плеча бросил взгляд на неё и понял, что ощущение времяпрепровождения с ребёнком не могло исчезнуть до тех пор, пока Гермиона не окажется вновь в его доме. Здесь, в своём родном мире, она казалась незащищённой и бестолковой, каковой Джордж никогда не осмелился бы назвать Грейнджер. Его передёрнуло. Ему не хватало в ней всего и воротило от жуткого, одному ему видного диссонанса. Но какое же право у него было ждать чего-то от девушки? Никакого. Но он хотел, чтобы так с ним проводила время Настоящая Гермиона, которая априори казалась ему лучше, совершеннее и правильнее. Той, перед которой Джордж сидел минуту назад, он даже не давал шанса, и это назойливое недовольство тем, что она являлась не тем, кем он желал, никогда не покидало его. Джордж постоял в бездействии только минуту. Затем он поспешил обратно в Косой переулок – единственное место, где можно было поменять галеоны на фунты. Им руководила бессознательная расторопность и деятельность, он с лёгкостью шёл на то, что раньше вызвало бы у него вопросы. Ему даже пришлась в некотором роде по вкусу маггловская жизнь. Конторщик, осуществляющий обмен, вызвал у Джорджа чувство брезгливости: это был мелочный с виду, низенький человек с кривыми ногами и руками. Молодой человек быстро решился обменять большую часть своих сбережений: в Косом переулке всё равно нельзя было купить ничего, что облегчило бы его с Гермионой существование. Как выяснил позже Джордж, выйдя на улицу и по пути решив пересчитать полученные купюры, в номинале которых он смог разобраться уже у закусочной, его обсчитали. Но это обстоятельство уже нельзя было никак изменить, поэтому Джордж вошёл в помещение, положил на стол деньги и, не садясь, жестом указал Гермионе вставать. - Ты пришёл, - с улыбкой сказала она, неспешно приподнимаясь. Они стояли так близко, что Джордж против воли ощутил живой трепет её тела, его здоровую тяжесть и напряжение. Он хотел отступить, но понял, что некуда. - Куда ты ходил и куда мы сейчас? – спросила Гермиона, идя впереди Джорджа в сторону выхода. Вслед за этим она помахала официанту, который, как заметил молодой человек, улыбнулся ей в ответ. Он просто не понимал и бесился, как в его короткое отсутствие взъершенное создание, по ошибке именуемое Грейнджер, могло кому-то понравится. Он оглядел её высокую, не очень женственную фигуру и недовольно нахмурился: так ей не шла мешковатая, затюканная одежда, в которой она постоянно являлась ему. Но он боялся представлять её в другом одеянии, потому что тогда она бы стала ещё старше внешне, а внутренне осталась такой же, какую он, научившись чувствовать, почти ненавидел. Он даже остановился на секунду, испугавшись этого слова. Ему не нравилось ненавидеть слабого, потерянного человека. Скорее всего ненавистью он в спешке мыслей назвал раздражение. - Ты не ответил, - не глядя бросила девушка и толкнула дверь. - Забыл кое-что дома. Сейчас посмотрим тебе что-нибудь поприличнее, - он слабым жестом указал на её фигуру, - и найдём, где будем жить. Он специально решился указать на несовершенство её внешнего вида, чтобы получить хоть какую-нибудь реакцию. Ему так не хватало экспрессии и желчи в других, что он ещё больше ощущал себя хамом и последним мерзавцем. - Нормально я выгляжу, - разведя руками, ответила Гермиона с возмущением. Он уже успел её обогнать и чувствовал её взгляд, свидетельствующий о задетом самолюбии. Очевидно, это было её единственным слабым местом. Замечания, критикующие её поступки и слова, редко и слабо волновали девушку. И в Хогвартсе на Гермиону иногда находили вспышки неловкости, стеснения и комплексов. Но Джордж был удивлён её реакцией, ожидая, что она промямлит что-то невнятное. - Я не спорю, но одежду, знаешь ли, нужно менять. Хотя бы иногда. Девушка проигнорировала его выпад. Она корила себя за непостоянное и непредсказуемое поведение. Ей не стоило строить из себя что-то определённое перед Джорджем, но она всё время старалась следовать выбранной модели поведения – вежливой и безропотной. В конце концов, в этом молодом человеке против его и своей воли она приобрела больше, чем просто дом. В редкие моменты с её языка были готовы сорваться резкие и неприятные слова, но она боялась вспышек его гнева, и это крепило её терпение. Гермиона всё время напоминала себе, что такой беды никогда не выпадало на её долю, и она не в праве сердиться или обижаться. Лишь поцелуй рушил всю эту идиллию. Она не знала, что такое её поведение невыносимо для Джорджа. Она не знала, что в прошлом Джордж Уизли был неугомонным весельчаком, которого редко что-то по-настоящему огорчало. Она ничего по-настоящему не знала. Воздух после дождя был свежим и влажным, ощущалась невидимая до этого осенняя прохлада. Джордж шёл быстро и не останавливался, чтобы точно так же не замедлялась работа мозга. Гермиона с большим усердием поддерживала задаваемым им темп, но не отставала. Наконец, они наткнулись на неожиданно показавшийся из-за угла блестящий дом. По многочисленным вывескам и огромным дверям было понятно, что это магазин. Джорджа удивлял маггловский прагматизм: всюду было удобство, даже излишнее, всё было в шаговой доступности. - Ты ведь не собираешься одевать меня как куклу? – настороженно спросила Гермиона, когда они оказались внутри. После тусклого, тёмного дома, где они обитали с Джорджем в течение длительного времени, всё мозолило и бросалось в глаза. - Тебя не радует подобная перспектива? – через плечо ответил Джордж, язвительно улыбнувшись. Если бы ему только было известно, насколько её не радовала такая перспектива. Чувство страха от близости Джорджа никуда не исчезало, когда они были наедине. А были наедине они почти всегда. Вопреки инстинкту самосохранения Гермиона впервые решила повести себя по-другому. - Мне не нужна твоя помощь. - Но тебе нужны мои деньги, - метко заметил Джордж, ничуть не задетый этой истиной. Ему порочно нравилась нерушимость той зависимости, которая существовала между ним и Гермионой даже на бытовом уровне. - Это верно. - Если бы ты обладала своей памятью, вероятно, это мне бы пришлось занимать у тебя денег, - не зная, правильно ли упоминать об этом сейчас, уже более спокойно сказал Джордж. - Верится с трудом, - с грустной улыбкой ответила девушка. Они замолчали. - Выбери себе одежду на свой вкус, а старую мы выкинем, - Гермиона не переставала удивляться его простой, обывательской хватке. Он сумел очень быстро адаптироваться к нормально текущей жизни. - А ты? - Мне ничего не нужно, - бросил Джордж и рухнул в мягкий пуфик напротив примерочной. Кроме них в помещении было достаточно много людей, но дамы, видя скептическое и насмешливое выражение его лица, стеснялись примерять одежду и обходили тот угол стороной. Едва Джордж отпустил взглядом Гермиону и через секунду увидел лишь её ступни и кисти рук, борющиеся с одеждой, как ощутил тягучее, особенно сильное оттого, что оно неправильно, желание быть ближе к ней. Гермиона была такой органичной, непредвзятой. Джордж понял, что это начало нравиться ему только сейчас, с возрастом. Но в то же время ему было противно оттого, что он покупался на внешность. Ведь ни за что он не мог себя обмануть, ни на секунду представить, что внутренняя составляющая Гермионы импонирует ему. У себя в мыслях Джордж давно перешёл дозволенные границы, и от осознания, что там он допускал грязные сюжеты с её участием, становилось противно. Девушка чувствовала себя некомфортно в чистой, неношеной одежде, но ей удивительно шли тёмные расклешенные брюки и атласная свободная блуза с широкими рукавами. Из всего доступного к примерке эти вещи наименее сковывали её движения. Увидев её не в жалких отребьях, Джордж вздохнул. Да, это было именно то, чего он боялся. Теперь, когда они шли вдвоём, люди меньше обращали на них внимания, а если и обращали, то только на Гермиону. Рядом с ней Джордж выглядел громоздко и нелепо. - Спасибо, - поблагодарила девушка, испытав это свойство новой одежды на себе. - Не за что, - тихо ответил Джордж. Перед ними предстал нарядный, стройный дом, в который Джордж уже наведывался раньше. Он приходил сюда заранее, хотя сейчас убедился в том, что без этого можно было обойтись: отель выгодно выделялся среди улицы, фасадом был обращён к юго-востоку, а дорогу к нему найти было в высшей степени просто. Руководствуясь в своём выборе расположением где-нибудь на отшибе и не особой привлекательностью для туристов, он выбрал именно это место, но не совсем понимал, почему отель не пользуется популярностью, ведь выглядел он вполне прилично. Они вошли в здание и оказались в просторном, круглом зале, от центра которого отходили арки с лестницами, а в середине располагалась стойка, окружённая несколькими сотрудницами. Когда Джордж остановился, чтобы оглядеться и перевести дыхание, он заново ощутил, насколько этот мир чужд ему. Всё вертелось, крутилось, люди сновали здесь, подобно обитателям муравейника, а он и не знал, зачем они вдвоём притащились сюда. Получается, что он всего лишь бежал из собственного дома в поисках чего-то неродного, что никак не могло вызвать в нём болезненных воспоминаний, и это бегство было унизительно. Он, не замечая вокруг ничего, подошёл к столу и оплатил номер. Ему предлагали завтраки, обеды, ужины и бильярд, но он даже не знал, что такое «бильярд». Его смутные надежды прижиться как-нибудь в маггловском мире рухнули в один миг. Там, где он родился, ему было больно и невыносимо жить, а этому миру он был не нужен. Во всей этой лирике Джордж позабыл материальную сторону своего визита, забыл, что они с Гермионой немедленно должны приступить к глубоким, терапевтическим беседам, которые, как было сказано в книге, могли бы растревожить покоящиеся на дне воспоминания. Он слабо верил в эту теорию и с трудом представлял, насколько личными и сильными должны были быть эти разговоры, чтобы побороть чёрную магию. Но так же как и всегда, у них не было иного выхода.