Меня уносят моря Моих надежд, что стоят И не дают отступить, И не хотят умирать. Тошнотным глянцем страниц Бьёт по провалам глазниц, Я в сотый раз промолчу, Что мне наплевать На вечность холодов И бесполезность снов, В которых я летал. Крик перелётных птиц По нервам сотней спиц Напомнит, что я знал. Сколько было уже боли. Сколько. Горько. Каждый день так странно горько, Но только роли не изменишь, и только. Сколько будет ещё боли? Сколько?*
Кинув сумки около двери, Осаки Нана недовольно выглянула в окно. ― Эй, придурки! Вы заебали тут каждый день выть! Шли бы на площадь, хоть заработали бы что-то на своё жалкое существование! ― И тебе привет, Наночка! Паренёк, убрав пряди с лица, дружелюбно улыбнулся и помахал недовольной Нане, выглядывающей из окна пятиэтажки. ― А ты, Акира, у меня уже больше всех в печёнках сидишь! С этими словами, не став дожидаться очередного «остроумного» ответа зеленоглазого выскочки, именуемого Акирой, она показала весьма незатейливый жест и захлопнула окно.Там, где нас нет ― горит невиданный рассвет. Где нас нет ― море и рубиновый закат. Где нас нет ― лес, как малахитовый браслет. Где нас нет? На Лебединых островах! Где нас нет! Услышь меня и вытащи из омута. Веди в мой вымышленный город, вымощенный золотом. Во сне, я вижу дали иноземные; Где милосердие правит, где берега кисельные…**
«О боже, да они издеваются!» ― Осаки раздражённо скинула с себя одежду и прошла в крохотную ванную. Оперевшись на раковину, она уставилась в зеркало и невольно поймала себя на мысли, что видит в нём женщину, которой меньше всего хотела бы стать семь лет назад: длинные ломкие волосы рассыпались по бледному, местами в шрамах, телу, а в глазах отражались только бескрайняя тоска и усталость. Сколько она занималась так называемым «self-harm»***? Кажется, год... Зато стало легче. Намного легче пережить смерть одного из самых дорогих для неё людей. Сколько же раз она проклинала себя за то, что так упорно отказывалась забеременеть от Рена? По крайней мере, у неё остался бы хоть кто-нибудь, хоть что-нибудь в память о нём. Да, она знает, что это звучит во всех смыслах этого слова «ужасно», но, в конце концов, она всегда была эгоисткой. Может, за это её и любили. У неё было множество пороков и недостатков, но она никогда их не стыдилась, просто жила в своё удовольствие и делала только то, что ей хотелось в данный конкретный момент. «Девушка без тормозов», ― как-то в шутку назвал её Акира, и это была, пожалуй, лучшая её характеристика. Может, за это она сейчас и расплачивалась? Карьера-то у неё пошла вверх: её группа стала не менее популярной, чем Trapnest в своё время, если не более, но только вот какой в этом теперь смысл? Из прежнего состава с ней остались только Ясу и Нобу, а Сина она уже лет семь как не видела. Кажется, в одно время ходил слух о том, что его посадили за употребление наркотиков или за что-то наподобие, но Осаки была слишком погружена в себя. Особенно после того, как поссорилась с Наной, её последним «якорем» в этом мире. Точнее, в их случае было б уместнее сказать «рассталась». В конце концов, их дружба всегда больно походила на романтические отношения, слишком уж привязаны они друг к другу были, и слишком уж Осаки болезненно воспринимала отношения Наны с кем бы то ни было. По этой причине в один «прекрасный» день семь лет назад она просто решила «отпустить» свою милую Хатико, так сказать, не перекладывать с больной головы на здоровую. Осаки сказала, что больше не хочет видеть её в своей жизни и «отправила» обратно к мужу, а сама полностью погрузилась в работу и самоуничтожение. Хати, конечно, много плакала, пыталась с ней помириться, но тщетно. В итоге, напрямую они с тех пор больше не общались, так, слышали что-то друг о друге через общих знакомых. Больно. До сих пор ужасно больно, стоит Осаки только вспомнить о Нане. Даже сейчас пальцы непроизвольно сжались сильнее, а из груди вырвался болезненный вздох. До безумия она любила лишь двух людей в своей жизни: только один из них умер, а другую она прогнала сама. И сложно сказать, что из этого болезненнее осознавать. Скорее, это два совершенно разных вида душевной боли, которые сливаются в одну и душат её изнутри. Встряхнув головой, Нана постаралась тем самым выбросить из головы дурные мысли и залезла, наконец, в душ. Стоя под тёплыми струями воды, она вдруг улыбнулась, вспомнив и о хороших моментах, связанных с Реном и Наной. Грустно улыбаясь, она пропела куплет уже старой песни, которую когда-то исполняла своей милой Хатико и которую, наверняка, и с Реном напевала.When I was darkness at that time fueteru kuchibiru Heya no katasumi de I cry Mogakeba mogaku hodo tsukisasaru kono kizu Yaburareta yakusoku hurt me Nobody can save me Kamisama hitotsu dake Tomete saku you na my love I need your love I'm a broken rose Maichiru kanashimi your song Ibasho nai kodoku na my life I need your love I'm a broken rose. Oh baby, help me from frozen pain With your smile, your eyes, and sing me, just for me****
Если бы она только знала, как вернуть себе хотя бы частичку потерянного счастья…