Лекарство от зла

Лес Кэрролл, сын правителя самой могущественной планеты в известной Вселенной не удивился, когда увидел на табло номер телефона официальной службы галактической безопасности. Он ждал этого звонка и знал, что безупречно вежливый, скорее всего женский голос предложит ему оказать посильную помощь и содействие в деле… дальше последует некая заминка, потому что его отец Ингмар Кэрролл так и не решил, что же ему делать с Ральфом Валераном Евроафриканским, последним земным принцем и единственным наследником земного трона, давно уже, впрочем, не существующего. Поэтому власти избегали называть ситуацию прямо - «государственная измена», а предпочитали разные сложные эвфемизмы. За измену полагалась смертная казнь, без вариантов. Вариантов не было даже в выборе способа умертвления. Но Кэрролл слишком любил Землю, чтобы уничтожить пусть уродливый, но живой символ ее былого величия. «В конце концов», - оборонил он, - «у Валерана еще могут быть дети, которые унаследуют его титул, но не его болезнь». Лес не привык спорить с отцом, когда он был с чем-то не согласен, он просто отмалчивался или уходи – убегал – улетал, оставляя за спиной неразрешимые мучительные вопросы. Но в этот раз бежать было некуда. - Отец, ты ведь понимаешь, что он совершенно здоров, просто… - Просто он негодяй? Человек, которого я растил, как сына, просто оказался негодяем и воткнул мне нож в спину? Я не верю, что он сделал это в здравом уме и твердой памяти… Собственно сейчас Кэрролл занимался именно тем, что пытался спасти Валерана, представив его сумасшедшим. Последние, впрочем, не сулило принцу ничего хорошего, кроме пожизненного заключения в комфортабельной тюрьме. Лес уже не в первый раз ловил себя на мысли, что было бы куда проще всем, если бы принц умер тогда, в «ночь, которой не было», которую стер из времени и пространства Айрт Рег. Мертвого друга можно было, в конце концов, и оплакать, и пожалеть и простить. Но Лер был жив и не просил прощения, и с ним нужно было что-то делать. *** На Сигме не было преступности, не было и тюрем, поэтому Валерана поместили в инфекционный бокс центра исследования галактических мутаций. Стража и персонал боялись заразы как огня, хотя никакой опасности в общении с «Узником замка X» не было. Главный следователь по делу – тихий и вежливый арктурианец задал Лесу несколько ничего не значащих вопросов, а затем перешел к главному: мы бы хотели услышать вашу версию того, что произошло в ночь переворота. Общее положение вещей нам известно, но важны детали. Лес пожал плечами. Время, которое стерлось, смерти, которых не было. Когда Айрт стер зараженную злом временную волну, все вернулось на круги своя: Ингмар Кэррол, принцесса-киборг Астрид, Валеран и сотни других жертв этой страшный ночи оказались вновь целы и невредимы. Разбитые вазы срослись, но разбитые сердца продолжали кровоточить. Никто из свидетелей не мог дать ясного ответа на вопрос, что же произошло. А это значит, что атака зла могла повториться в любой момент. - Что говорит Валеран? - спросил Лес. - Ничего. - Что говорят аналитики? - Разное. С медицинской точки зрения он, безусловно, здоров, но есть некоторые странности. Как будто что-то неестественное в его поведении. Вам стоит взглянуть на запись допроса. Свет к комнате погас, а на экране появилась комната с белыми стенами без дверей и мебели. В центре комнаты – стул. «Голос за кадром: Назовите себя Валеран - Я Ральф Валеран Еврафриканский. Голос за кадром: - Сколько вам лет? Валеран - 31. Голос за кадром: - Назовите ваш статус. Валеран - Пленник. Голос за кадром: - Как вы вошли в контакт с земным злом? Кто отдавал вам приказы? Валеран - Отвалите. Голос за кадром: Повторяю свой вопрос: как и когда вы вошли в контакт со злом? Валеран: А я повторяю свой ответ. Голос за кадром: Если вы будете упорствовать, нам придется применить жесткие меры. Валеран: Что? Неужели примените «спецсредства»? Только вот кто будет применять? Единственный человек, способный на такое на этой планете – это я. Голос за кадром: У нас есть другие возможности воздействия. Валеран: Я в курсе, док. И про дрянь, которая развязывают язык и про дрянь, которая стирает память. Или создает ложную память. Или вгоняет человека в невыносимую тоску, так, что удавиться хочется.. Так за чем же дело стало? Или вам нужно создать видимость цивилизованного диалога, прежде, чем вы превратите мои мозги в кисель? Валяйте, гниды, я устал ждать! Следователь нажал на паузу - Дальше все в том же роде. Что скажете, господин Лес Кэрролл? - Скажу, что Лер… Валеран валяет дурака. - В смысле? - Ну, он усиленно показывает, какой он ужасный, грубый, агрессивный. Только, он ведь так никогда не говорил: «док», «гнида», «отвали». Он был аристократом. То есть, он и сейчас аристократ, но изображает из себя отвратительного типа. А для Валерана не было ничего отвратительнее, чем когда коверкают прекрасный земной язык. - Зачем он это делает? - Не знаю. Могу ли я с ним поговорить без свидетелей? - Боюсь, что это невозможно. - Вы мне не доверяете? - Лес постарался изобразить гнев, хотя никакого гнева в душе не чувствовал, только усталость и опустошенность. Вежливый арктурианец понимающе покачал головой. - По приказу Ингмара Кэрролла, все, что касается дела господина Валерана, является информацией первостепенной значимости и секретности, поэтому все разговоры с ним ведутся только при включенном видеонаблюдении. . Даже сугубо личные. - Ладно, пусть будет с наблюдением. Но без конвоя. Можете мне поверить, от меня он не убежит. *** - Привет, - Лес неуклюже замялся. Он не знал, о чем можно и о чем нельзя говорить с человеком, который по всем законам заслуживает смертной казни. - Привет, - просто ответил Валеран, - что там на воле? - Всех твоих инфернальных дружков разбили в пух и прах, - Лес начал заводиться, он ждал, что Валеран скажет что-то особенное, но не будет делать вид, как будто боевой товарищ пришел в больницу навестить больного друга. - А что тут у тебя? - А меня, - весело сказал Валеран, - три раза в день пытают электрошоком и морят голодом. Что тебя еще интересует? Да ладно, я пошутил. На самом деле с меня тут пылинки сдувают, все пытаются понять, как я дошел до жизни такой, что стал извергом. Надеюсь, ты не будешь приставать ко мне с душеспасительными беседами? - Я тебе диски принес, с Бетховеном. Твои любимые. - Спасибо. - Слушай, что ты там такое нес на допросах? Зачем ты изображал из себя монстра? Эти твои безумные рассказы о замученных тобой младенцах, котятах, еще там кого-то… Это же все чушь. - Уверен? - Я уверен, что ты никогда не заставлял меня вылизывать пол языком, как ты поведал «граду и миру» позавчера в 21 00 по межгалактическому времени. - Я хотел. - Что? - Я хотел заставить, потому что ты вечно устраивал бардак в нашей комнате. - Знаешь, чего я сейчас хочу? - Съездить мне по физиономии, чтобы я пришел в себя и стал прежним? Прости, друг, но это невозможно. - Лер, послушай, никто не желает тебе зла, мы хотим тебе помочь, но ты как будто сам рвешься на эшафот. - Хочешь помочь, говоришь? - глаза Валерана нехорошо сверкнули, - Тогда помоги! Добейся для меня смертного приговора. Ну что ты морщишься, ты думаешь, я не знаю планов правительства? Объявить меня сумасшедшим и запереть в дом скорби до конца моих дней. Лес, пойми, они не просто объявят, они сделают меня таким. Я не хочу, - голос последнего земного принца дрогнул и упал до шепота. Это было настолько картинно, что не могло быть правдой. «Он чего-то добивается от меня» - подумал Лес Кэрролл. Воцарилось молчание, которое Валеран, знаток истории древней Земли, мог бы назвать «мхатовской паузой». - Хорошо, - Лес наконец-то решил приступить к тому главному, ради чего он и пришел к своему названному старшему брату, - я сделаю то, о чем ты просишь, но сначала мы немного прогуляемся. - Куда? Ты что, шутишь? - Ну, не только ты умеешь юморить. Давай, выходи, у меня есть ключи и разрешение на то, чтобы сопровождать тебя вместо конвоя. - Угу, хорошо, а я ударю тебя чем-нибудь тяжелым по голове и пристрелю из твоего же табельного оружия и превращу вашу планету в горстку пепла? Как тебе такой расклад? - Слишком фантастично, Лер… когда ты увидишь то, что я хочу тебе показать, ты поймешь, что бежать тебе некуда. И тогда ты станешь нам помогать по доброй воле.