Душа Вокалоида

Я просто иду вперед, навстречу свету. Это единственное, на что можно ориентироваться здесь, во тьме. Свет в конце тоннеля, ну да, прямо как в прошлый раз. Может, все повторится? Я снова приду к Пионеру, поговорю с ним, а потом он меня убьет. И это будет повторяться раз за разом, до бесконечности. Прямо как циклы в лагере. Раз за разом крутится одна и та же история, только с разными действиями, исходами и персонажами, которые будут участвовать во всем этом. Вспоминается то, как мне в первый раз приснился тот сон. «Ты пойдешь со мной?» — вопрос, который в каком-то смысле перевернул всю мою жизнь. Даже если бы я ответил иначе, он бы все равно взял и все перевернул. И ничего с этим не поделаешь. Я просыпаюсь, а потом снова вижу этот сон? Или я не просыпаюсь вовсе? Сплю постоянно? Ведь я не один раз его видел, каждый сон начинался именно с этого. Или, будет вернее сказать, каждый цикл? «Мы не знаем, где все это берет начало, и придет ли этому конец» — только сейчас я понимаю полное значение этой фразы, которую сказала Мику. Я не знаю, где этот сон взял свое начало и придет ли ему конец. Но я так устал, если честно. Это больше не приносит мне никакого удовольствия, совсем. Только сам факт того, что я могу быть поближе к Мику и своим друзьям, греет меня и хоть как-то заставляет оставаться здесь. Может быть, это и тянет меня на дно, не позволяет смириться с этим лагерем, тем самым запирает меня в нем, но я совсем не против. Лучше так, чем просто взять и потерять все, что ты имел. Страшно, да. Я боюсь того, что все люди из этого лагеря исчезнут, если я проснусь. Даже сейчас мне страшно, ведь рядом со мной никого нет, я совершенно один. Кажется, я начинаю зависеть от окружающих меня людей, раньше такого не было. Хочу, чтобы они были поближе ко мне, хочу, чтобы я сам был поближе к ним. Не хочу, чтобы эти чувства исчезли. Не хочу опускать руки, но я в растерянности, не знаю, что мне делать. Передо мной сейчас стоит просто ужасный выбор, который, скорее всего, решит, что будет дальше. Попытаться смириться с этим лагерем и спастись самому, или все же идти до самого конца? Оба варианта кажутся мне такими неправильными, что-то в них есть отталкивающее от себя. Но других вариантов я не вижу, совсем. Тот самый момент, когда хочется просто плыть по течению. Я дошел до темной фигуры, перекрывающей мне проход. Первое, что бросилось в глаза — труп, лежащий рядом с ним. Нетрудно догадаться чей, правда? Мой собственный. И почему мне не страшно? Должно ведь быть страшно, наверное. Убедившись в том, что за Пионером прямо перед выходом ко всему прочему стоит Мику, я решил хоть как-нибудь расшевелить ситуацию, а то он просто стоит и пялится на меня. — Чего ты смотришь? Самого себя не видел? — злобно бросил я в его сторону. — На самом деле, я задумался о том, почему я все еще здесь? — А где ты должен быть? — Меня здесь уже не должно быть. Ты не смирился. — Ты оставил мне какую-ту мутную подсказку, не сказал, о чем идет речь, и я по-твоему должен просто взять и смириться? Какой-то ты странный. — Так ты так и не понял, о чем я тогда говорил? Я вспомнил слова Юли. — Обо мне самом? Я должен смириться с собой? — Бинго! — Пионер захлопал в ладоши, — Тебе помогали, или ты просто такой умный? — Юля подсказала, но я был не уверен. И что это значит? Зачем мне мириться с самим собой? — Подумай, кто породил этот лагерь? От кого все зависит? Чьи решения привели ко всему, что происходит здесь и сейчас? — От меня? Мои решения создали то, что мы имеем сейчас? Если я смирюсь с самим собой, то и лагерь исчезнет? Это ты имеешь ввиду? — Да, дружище, именно так, — Пионер сделал небольшую паузу, — но остается еще один вопрос: как это получилось? Ради чего? — Ради чего появился этот лагерь? — я застыл на месте и приоткрыл рот. — И знаешь, что самое страшное? Я не могу дать ответ на этот вопрос. Никто не может. Кроме тебя. — Я? Почему я? Есть вещи, которые не зависят от меня, даже если из-за меня этот лагерь и появился. И ответ на этот вопрос — один из таких. — Дело в том, что ответа на самом деле не существует. Ты должен сам его придумать. За секунду меня будто вывернули наизнанку. Голова заболела так, будто меня ударили чем-то тяжелым. Я отошел куда-то в сторону, а Пионер пристально наблюдал за мной. Через мгновение на языке у меня закрутилась фраза, но я не помнил, кто ее сказал. Хотя, кажется, я сам ее и произнес. — «Ты никогда этого не узнаешь, но ты можешь решить это сам для себя». — И какой вывод следует из этого? — ухмыльнулся Пионер. — Я должен сам придумать ответ на свои вопросы? — Даже на этот вопрос ты должен сам создать ответ. И каков же он? — Да, я сам должен создать ответы на вопросы… — И кто же дал тебе столь замечательную подсказку? Ты ведь цитировал кого-то? — Он ухмыльнулся еще сильнее, будто что-то знал. — Я плохо помню, но, кажется, я сам… кажется… Я вспомнил. Ее сказал Пионер, тот самый, которому я свернул шею. Почему я спутал его с собой? — Но на самом деле, ты прав, — он завертелся на месте, — ты ее и сказал сам себе. — Все не так, ее мне сказал Пионер, я ошибся! — Ты называешь меня Пионером, его тоже, в таком случае, ты и себя должен так называть. Это ведь логично, правда? — Это не так, это неправильно! — Тогда кто ты? — Пионер шагнул мне навстречу, — Скажи мне вслух, создай ответ на мой вопрос: кто ты? Я промолчал. — Говори! — закричал Пионер. — Я — Семен, настоящий Семен! А вы все — просто пионеры! Это было как рефлекс. Просто взял и сказал. Сорвался. — Браво! — Он снова захлопал в ладоши, — Даже я не сказал бы лучше! Давно я не чувствовал того, что во мне что-то переклинило. Со мной такое было только тогда, когда я узнавал что-то очень важное для себя, такое, что могло изменить меня. Значит, я и сейчас в какой-то степени изменился? Интересно. Хотелось бы узнать, что именно во мне изменилось. — И что теперь? — я отступился назад. И споткнулся о свой собственный труп. Я посмотрел на свое серое лицо, и меня аж передернуло. Если к своим двойникам я более-менее привык за все это время, видеть свой же труп перед собой для меня было в новинку. Не очень приятно, серьезно. — Странно подобное видеть. Верно, Семен-старший? — Черт, не называй меня так! — Рыкнул я в его сторону. — Ладно, я буду просто звать тебя Семеном. Или «Дружищем». — Ты вообще за или против меня? — Если ты о том, пропущу ли я тебя — нет. Но если бы я был совсем против тебя — ты бы здесь так долго не стоял и уже был бы похож на то, что у тебя под ногами. — И чего ты добиваешься? — Просто хочу поговорить, вот и все. Ты ведь тоже хочешь со мной поговорить? — Предположим. Объясни мне, почему так много Пионеров? Откуда они все? Откуда ты здесь? — Они, скорее всего, просто часть сценария. Как, собственно, и я. А может и нет, кто знает? — Но ведь ты как-то попал сюда? Даже если и по сценарию? Произошло что-то? — Может, и так. Ты должен сам ответить на этот вопрос. — Потому что нормального ответа на него не существует, да? И на все остальные тоже? — Именно, но ты можешь все исправить. Все в твоих руках, дружище. Он ведь не врет, все и вправду в моих руках. Ответы на мои вопросы лежали у меня под носом, а я даже не понимал этого. Хочешь хорошо спрятать? Положи на самом видном месте. Именно это правило действует в лагере, судя по всему. Только вот толку мне уже от этих ответов? Ну создам я их, и что? Кому они будут нужны? Мне? Думаю, нет. Это глупо. — Но тем не менее, — он поднял палец вверх, — тебе не стоит недооценивать других пионеров, они вполне себе могут все испортить. Вот стараешься ты, стараешься, а в итоге придет Пионер и уничтожит все твои старания. Убьет тебя, а после будет извращаться над твоим трупом. И все такое. Вполне ведь возможно, как думаешь? — Какого черта вообще они это делают? Почему они сошли с ума? — Они — часть сценария, один из вариантов развития событий. В каком-то смысле, ты тоже сошел с ума, сам подумай. Стоишь, разговариваешь сам с собой, у нормального человека такого бы не было. Ко всему прочему, рядом с тобой еще и твой труп. Представляешь все сумасшествие ситуации? — И что я должен делать с этим ужасным сценарием? — Переписать его, очевидно ведь. Ого. Как резко. — Каким образом? Что я должен сделать? — Ну, кто знает. Все в твоих руках ведь, вот и сделай что-нибудь. Я перестал разговаривать и посмотрел по сторонам. Все в моих руках? Да я самого себя убрать с пути не могу, о чем тут говорить? Даже если это и мой сон, то я его не контролирую. Здесь все живет само по себе. Если бы я действительно мог все так просто контролировать, то я бы здесь не задерживался и давно уже ушел бы. Не могу убрать самого себя… в этом есть смысл. Нужно получше подумать, чтобы понять его. — Это просто иллюзия, — я махнул рукой, — если от меня что-то и зависит, то я не могу просто захотеть, чтобы этот сон закончится, и он закончится. То же самое и со всем остальным. Ничего в моих руках нет. — Мне нравится твоя смекалка, — на этот раз он именно улыбнулся, не ухмыльнулся, — в каком-то смысле, ты прав. Но ведь надо во что-то верить, да? Иначе никак. Может, твое «хочу» ничего и не изменит, а вот если ты воплотишь его в действие — оно может изменить все. — Человек может жить и без веры во что-то. — Но не без веры в себя, — поправил меня Пионер, — иногда нужно просто поверить, и все получится. — Да ну? — Шепотом спросил я у него. Не знаю почему, но я поверил его словам. Они дали мне надежду на то, что я могу что-то изменить. Может быть, очень слабую, но надежду. Ее надо ценить, какая бы она ни была. — Даже сейчас ты просто идешь по сценарию. Тебе всего лишь кажется, что ты что-то сломал. Тебе кажется, что так на самом деле не должно быть, но на самом деле это просто часть сценария. Но кто создатель этого сценария? — Я. Моя замечательная фантазия. — Кто прежде всего может переписать плохой сценарий? — Сам сценарист. — Хватило бы тебе сил смириться с самим с собой? Со сценаристом? Да и хватит ли тебе сил сейчас? — Хватит ли мне сил смириться с самим собой? — Я зловеще ухмыльнулся, задавая этот вопрос, — Нет, однозначно нет, и не хватило бы. Но знаешь, Пионер… Я особо сильно подчеркнул последнее слово и завертелся на месте, подобно тому, как это делал Пионер. — У меня хватит сил для того, чтобы победить самого себя. Я не стану мириться с собой. Пионер посмотрел мне в глаза. Пялился на меня не меньше минуты, не говоря ни слова. И я тоже смотрел на него, всматриваясь в каждую деталь. Если честно, это было похоже на зеркало. Не знаю, что он хотел увидеть во мне, но, судя по всему, он все же увидел это, потому что улыбка все еще была на его лице. И на моем тоже. В конце концов, молчание было прервано. — Скажи мне, Семен, скажи самому себе, — он отошел подальше от меня, — ради чего ты это делаешь? Ради того, чтобы выбраться из лагеря? Я указал на ту, кто стоял позади него. На Мику. — Ради нее? — Несмотря на то, что это был вопрос, кажется, он был совсем не удивлен. — Если бы не Мику, я бы уже давно опустил руки. Я стою здесь только из-за нее. Пионер замолчал. Задумался. Только ради тебя, Мику. — Давай покончим с этим поскорее, — я перевел дыхание, — убей меня, хочу выбраться отсюда. Другого выхода ведь нет, да? — Кто знает, — Пионер пришел в себя, — закрой глаза. Я послушно закрыл глаза. — Прежде, чем я это сделаю, мне хочется кое-что сказать тебе. — Да? — С облегчением в голосе произнес я. — Ты не такой плохой, как тебе кажется. Задумайся об этом. В следующую секунду меня пронзила тысяча лезвий, разрывающих мое тело. Такое чувство, что в меня впихнули огромную кучу ножей за раз. Но боли все равно нет. Просто ощущение того, что меня чем-то проткнули. Сначала меня пристрелили, теперь зарезали. И как еще этот лагерь собирается поиздеваться надо мной? Хуже ведь уже некуда, наверное. «Ты не такой плохой, как тебе кажется». Я запомню.