О призраке

Солнце выжигает по полудню струящиеся зелёным соком жизни луга, скользит в кротовые норы к знающим о тепле, располагается на их темных шкурках, отдыхая отдельными лучами от собратьев. Незрячие, духом прикованные к земле, заключают полуденный договор, творящий магию жизни внутри главной качающей мышцы и лучом, к ней стремящимся: Провидица раскрывает ладонь, сдувая блестящие нити волос в сторону страждущих подземных жителей, цепляя их чувственное тело, наполняя его золотой пылью. Слепые ко всему жадно поглощают дар, пусть не видя его, но чуя благодать, смыкающую уроборос. Цикличность крутится эфемерным колесом в жизни каждой отдельной шкурки. Но кто бы мог ведать о цикличности после неё? После прощального поцелуя, даруемого в знак благодарности Госпожой за принятый телом дух через Дар Первый – дыхание рождённому, находится вакуум, полный прозрачной материи, ткани, разделяющей владения Жизни и Ступени Вечности. Ступень Первая. Цикл чист. Самообновляемый структурированный круг, в котором каждая структура покидает Единственный Живой цикл, делаясь мёртвой телом и независимой духом. Конец Живого цикла разделяет плоть и, деформированный влиянием цикла и сущего, дух. Госпожа заботливо запечатывает тело, чтобы никакая иная субстанция с Первой Ступени не смогла осквернить уже пустой храм. Кусая призрачные губы, вкуса Жизни не ощущая, дух тыкается в завешенные тканью мироздания живых. Возвращаясь к любому воспетому горем или радостью моменту, сквозь призму блюдёт закон Первой Ступени – проститься и простить. Ступени срок отмерен – Вечность. Страждущий оплакивает свершения в храме своём, любуясь временем, которое есть лишь по Ту сторону от него. Время делят секунды, каждую долю минуты кто-то рождается, и любопытный дух, подобно вуайеристу, подглядывает за Рождением: тело появляется, громко стеная от бездушности лишь краткий миг, пред тем как Госпожа одарит его первый раз циклом вечности, рамки которому ставит лишь плоть. И я, подобно тысячи до меня, жадно терзаю взглядом рождение и дар Жизни. Плоть кричит голосом, а я немым ещё громче – Богов не ревнуют, но человеческая жадность ещё не успела выветриться из моего нечеловеческого: Она сосредоточенно, преисполненная радости дарителя, склоняется подобно любящему рабу перед господином, долгим мигом наполняет страстным дыханием бледно-розовый храм, впуская в него и Бога, и последователей. Тело корчится в конвульсиях принятия, звонко оповещая слышащих о свершившемся, о Боге, который младенцем поселился под толщей скелета, готовом владеть храмом до скончания времени. Ведьма замечает мою мерцающую восхищением и завистью сущность, смущённо склоняя голову на бок. Не свершаю попыток коснуться – между нами бетонная стена в миллиметр полупрозрачной материи, закрывающей Её владения от растворяющихся на Ступенях. Для него всё началось. Его настоящее каждую секунду крепнет и разрастается, связывая судьбы, дыхания жизни и единовластных Богов, соединяющих свои храмы с другими, дабы увеличить смысл времени и своих владений, познать большее о чуждом, вкусить устои чужого монастыря. Я прощаюсь в ту секунду, где с ним знакомятся все понятия, присущие миру живых. Моё время остановилось стрелкой, замыкая цветущий круг. Разрисованная вуаль колышется под беснующимися потоками существования, напоминая о том, что меня более не существует.