Тайна его бытия (The Riddle of his Being)

Ноги сами принесли Питера к краю широкой лесной прогалины. Он остановился, как вкопанный. Юноше хотелось вернуться в лагерь, к тому, что он знал и чем мог с лёгкостью управлять – однако не мог и с места сдвинуться. Слова Венди эхом отзывались в голове, не затихая ни на секунду, и Питер даже с крепко зажмуренными глазами продолжал видеть сожаление на её лице. Он забыл. Он был Истинно Верящим, был им когда-то очень давно и провёл века в неведении. Как мог он забыть нечто настолько важное – жизненно важное? Питер едва ли помнил первые дни, проведённые в Неверлэнде; а уж то, что было до того, и вовсе казалось клубком полузабытых снов и туманных чувств. Когда-то Пэн помнил, и эти воспоминания, должно быть, терзали его, словно пожирая заживо. Иногда забвение – благо. Король Неверлэнда напряжённо и яростно уставился куда-то сквозь деревья, изо всех сил пытаясь подавить рвущуюся из груди беспомощность. Он ненавидел, люто ненавидел чувства, которые не мог контролировать, а невозможность владеть своим прошлым и своей жизнью была ужаснейшей вещью, с которой он когда-либо сталкивался. Существование в таком болезненном незнании и сделало Питера в конце концов тем, кем он стал. Он мог повелевать и людьми, и всем вокруг так же просто, как дышать – и был уверен в собственной значимости, пока не приобрели важность те пустые страницы его воспоминаний. И сейчас он ощущал необходимость вернуть потерянное. Венди знает... От этой мысли Пэн скорчил гримасу. Но вместе с тем в нём загоралось странное обжигающее тепло. В мире существовали всего два человека, которым он доверял – это были Венди и Феликс. Феликс останется со своим королём вопреки всему, он знал – а Венди? Её доверие не было безоговорочным, давалось оно с трудом, к тому же Питер знал, что при случае девушка использует добытые о нём сведения в свою пользу. Никто никогда не брал над ним верх, и впервые осознаваемая чужая власть была сродни загоняемым под кожу иглам. Пэн последовал за Венди к Пещере Черепа с твёрдым намерением вернуть её обратно – притащить волоком, не обращая внимания на вопли, если таковые начнутся – однако теперь засомневался. Он чувствовал, как девушка входит в свою пещеру, чувствовал её исчезающее присутствие – как всегда и происходило – и сжал кулаки. Питер желал её, он скучал по ней сильнее, чем мог вообразить; а когда видел, что жизнь Венди находилась в опасности, нечто внутри него словно трещало и ломалось. У юноши не было воспоминаний ни о любви, ни о чём-либо подобном – так что он попросту не знал, было ли то ощущение мучительно дробящегося на кусочки сердца тем, что называется любовью. Венди была единственной, кто заставлял его испытывать такие чувства, и это заставляло Питера чувствовать себя фантастически уязвимым. Должно быть, это любовь. Он опустил глаза, выдохнув, и губы его изогнулись в нежной улыбке. Когда бы Питер ни встречался с тем, кто угрожал его власти, он уничтожал этого человека с наслаждением – но именно сейчас величайшей угрозой была Венди. Однако лишь в том случае, если он считал девушку таковой. Пэн не представлял своей жизни без неё, и их разлука красноречивее всего это доказала. Король Неверлэнда будет убивать, уродовать и увечить любого, кто посмеет попытаться отобрать у него подругу – но что же делать, если она сама от него бежит? Питер желал, чтобы каждая частичка Венди была его – без утаек, без отказов – но ведь и она вполне могла хотеть того же самого в ответ? Девушка узнала о нём нечто важное, невероятно важное. А что Питер мог сделать? Отказаться от власти, которая усиливалась все те годы, проведённые в забвении? Пэн хотел верить, что его прошлое не более чем дурной сон, который стоит забыть; но всякий раз, когда он пытался его вспомнить, ему приходилось отступать из-за страшной боли – и с годами становилось всё хуже и хуже. Он сталкивался с этим в одиночестве, но сейчас всё будет по-другому. – Я попытаюсь, – прошептал Питер, и листья над его головой зашумели, будто взволнованные его решением.

***

Питер прижал ладони к двери, ведущей в жилище Венди, и изо всех сил толкнул её. Та упорно отказывалась поддаваться. Напоследок как следует пнув преграду, он в самых расстроенных чувствах отвернулся. Пэн множество раз пытался открыть эту самую дверь – время от времени в качестве лёгкого предупреждения, или когда желание быть к Венди так близко, как только возможно, становилось невыносимым – и сейчас он был готов на всё. Юноша пришёл сюда с благородными намерениями, неуверенный, стоит ли делиться с ней своими переживаниями; и всё-таки вход оставался запертым. – Ты не будешь использовать чёртов остров против меня, – прорычал он в раздражении, одновременно удивляясь, каким образом девушка вообще умудрилась это сделать, и сосредоточился на двери. У Венди была воистину безграничная фантазия и невероятная сила воли, но магией она, тем не менее, не владела – уж это-то Питер удержал при себе. Дерево под его руками пошло пузырями и разлетелось на осколки, и дверь с грохотом распахнулась. Пэн шагнул внутрь, щурясь от внезапного света, и огляделся. Он стоял посреди рощи, где вовсю шумели листьями дубы и берёзы. Лето было в самом разгаре. Опустевшие столы и стулья, тут и там стоявшие на поляне, выглядели так, будто их только что бросили – винные бокалы и стаканчики в невероятном количестве загромождали каждый стол, а вокруг от дерева к дереву тянулись разноцветные бумажные гирлянды. Питер двинулся дальше, коротко обернувшись – как оказалось, он вышел из старого садового сарая – и остановился перед возвышавшимся на пьедестале троном. Чувство узнавания царапнуло юношу. Он ясно вспомнил этот сон. Пэн уже видел его однажды – тогда, когда ему удалось прокрасться в грёзы Венди. Она праздновала коронацию, играя роль королевы, и её окружали верные девочки-подданные. Очевидно, что это было частью фантазий девушки, но Питера тревожило что-то другое. Пройдя между столами, он заметил бумажные фонарики и разбитые лампочки, и тогда наконец понял, в чём дело – это была вовсе не коронация. Венди отмечала свой семнадцатый день рождения. Венди пыталась вспомнить. Здесь уже давным-давно никто не бывал. Юноша пробирался сквозь деревья, и ощущение ужаса, преследовавшее его когда-то, исчезло. Наконец Пэн вышел к опушке. Покрытый сочной травой склон вел к огромной теплице, оконные стёкла которой сверкали в солнечном свете; внутри виднелись силуэты растений. Король острова двинулся дальше, немного удивлённый тем, что его до сих пор не остановили – ведь Венди определённо знала, что он был здесь. Тем не менее, Питер подошёл к теплице и беспрепятственно проник внутрь. Как и ожидалось, знойное марево окутало его – точно так же происходило и в Неверлэнде. Пэн был впечатлён. Способность Венди поддерживать иллюзию своего творения в самых мельчайших деталях вызвала у него искреннюю гордость. Она была словно создана для него. – Давай, Венди-птичка, хватит прятаться, – пробормотал он и смолк, когда его ушей достигли некие звуки. Это была тихая музыка, игравшая где-то вдали. Питер последовал вперёд, пытаясь уловить слова. Он шёл в противоположную часть оранжереи, которая тем временем становилась всё менее похожей на выставку экзотических растений, превращаясь в обжитой дом. Стёкла будто бы сжимались вокруг, огромные папоротники задевали ноги и лицо, и юноша то и дело отбрасывал их. В конце концов сквозь мутное стекло он увидел размытые контуры совершенно другого сада. Он взялся за витую ручку и потянул на себя дверь. Музыка, доселе едва слышная, взлетела громкими аккордами, но Питер был поглощён открывшимся ему зрелищем. Это был самый настоящий английский сад во всём великолепии середины лета: чёткие линии, розовые кусты и аккуратнейшие газоны. Жужжали пчёлы, сладко пели птицы, а где-то в глубине сада журчал фонтан. Всюду лежали разбросанные игрушки, кусочки мозаики и детские велосипеды. Пэн скользнул взглядом по всем этим вещам и вскинул глаза на дом – такой же безупречный, как всё вокруг. Стеклянные створчатые двери были распахнуты. За ними сиял красками зимний сад. Это было совершенно невозможное зрелище. Питеру понадобилось некоторое время, чтобы осознать увиденное, прежде чем он заставил себя двигаться дальше. Орхидеи самых разных сортов заполняли комнату. Многие из них росли в чащобах и болотных топях его острова – однако здесь цветы были аккуратно рассажены по горшкам и снабжены бирками. Что самое странное, почерк на этих бирках принадлежал ему, Питеру – и это вызвало растерянность. Он выпрямился. Что-то туго заёрзало-зашевелилось внутри. Юноша пошёл дальше, стараясь не обращать на это внимания. Он оказался в коридоре, и где-то рядом отчётливо и громко звучала печальная музыка – должно быть, это радио, подумал Пэн. ...кто-то из рук моих тебя украл, а я до сих пор трепещу от тех чар – губ, что когда-то были моими, и ласковых глаз, сияющих, милых... Питер тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. Он ожидал найти воображаемый лагерь и Венди в роли королевы, окружённой верными подданными, а не этот абсолютно обыкновенный дом, отвратительно милую жизнь. Роща вокруг и теплица были невероятно детальны – и оказывались далеко за гранью того, что юноша ожидал увидеть. Даже само это место с пылинками, танцующими в потоках солнечного света, со следами от каблуков на полу наводило на мысль о заботливом созидании и долгой жизни в этих стенах. – Она жила другой жизнью, – вслух подумал Пэн. В груди словно заворочались холодные змеи. – Без меня, – горько добавил он сквозь сжатые зубы и огляделся вокруг с растущим гневом и неприязнью. Он провёл в одиночестве годы, оставив Венди в покое, как она и просила, и надеясь на прощение. И что же она делала всё это время? Она сказала, что Питер не сможет быть один, а она без него справится – потому что теперь у неё есть то, ради чего стоит жить. Значит, он ничего не стоил? С каждым мгновением, с каждой новой подмеченной деталью дома робкие надежды и намерения юноши таяли. Наконец кто-то появился в конце коридора, и Пэн обернулся навстречу. Он думал, что это Венди и уже был готов излить на неё свою злобу. Но это оказалась не она, а маленькая светловолосая девочка, которую Питер уже видел когда-то. Теперь она казалась старше. Ребёнок не выказал никакого удивления, увидев короля Неверлэнда. Наоборот, пробегая мимо, малышка улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй. – Привет, папочка! Пэн замер, не в силах понять, что же он только что услышал, а когда понимание наконец настигло его, резко обернулся. Девочки уже и след простыл. Было слышно, как она пела в саду, должно быть, играя. – Что?.. – выдохнул он единственное слово, которое крутилось в голове. Переборов изумление, юноша прошёл коридор и остановился перед длинной лестницей. Напротив неё находилась парадная дверь, из-за которой едва слышно доносился шум уличного движения. Эта деталь поразила Питера – казалось, мир вокруг жил своей собственной жизнью, а холод, охвативший его, не имел ничего общего с болью предательства, которая поселилась в груди. Со второго этажа послышался смех Венди. Звук вырвал Пэна из оцепенения, и он стал подниматься по ступеням, но скоро перешёл на бег. Скалясь, король острова ворвался в комнату, и всё отвращение, всё смятение и изумление разом покинули его, когда глазам открылась невозможная картина – перед Питером стоял мужчина, державший на руках ребёнка. И это был он сам. – Питер! – воскликнула Венди, вскакивая с кровати, но тот едва услышал её. Юноша не мог оторвать глаз от состаренной версии себя самого и младенца, которого он – нет, оно – держало в объятьях. Однако, когда испуганная и бледная девушка встала на ноги, видение исчезло. Она метнулась к Пэну, но отпрянула, встретившись с ним взглядом. Венди была старше, вероятно, своего настоящего возраста, и вид этот заставил Питера почувствовать себя больным. Он схватил её за руку. – Что ты делаешь? Это… Это был я? Девушка молчала, кусая губы и дрожа. В конце концов она кивнула и сморгнула выступившие слёзы. – Ты не должен был узнать. Что ты здесь делаешь? – прошептала Венди обвиняюще. Чувства Пэна прорвались наружу. – ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ? – завопил он. Иллюзия, окутывавшая тело девушки, растаяла, как лёд на солнцепёке, и она вновь стала юной. Вся она – но только не глаза, которые, как и глаза хозяина Неверлэнда, выдавали прожитые годы. Венди толкнула его в грудь. Шок превратился в ярость. – УБИРАЙСЯ! КАК ТЫ ПОСМЕЛ ЗАЯВИТЬСЯ СЮДА? – Как я посмел?! Всё это время ты жила, притворяясь, что мы старше и у нас семья? – прошипел Питер, хватая и слегка встряхивая подругу. Её глаза вспыхнули. – Да! А что ты от меня ожидал? Думал, я буду, как ты? Буду дуться, как дитя, из-за того, что не получила то, чего хотела? Я сделала всё это для себя, создала жизнь, которую хотела, – объяснила Венди уже спокойнее, но теперь уже юноша терял над собой контроль. – Жизнь без меня! – Нет! Ты всегда был здесь, – в отчаянии вскрикнула девушка. Руки Питера безвольно упали. – Я пыталась представить жизнь без тебя, но не смогла! Пэн покачал головой, сжав челюсти. – Это не я! Эта нелепая подделка существует только в твоём воображении. Он не настоящий, но я – да! Я пришёл сюда, чтобы всё начать с начала, чтобы поделиться тем, что у меня есть, но мне не стоило беспокоиться. Этот дом и те треклятые дети омерзительны. Венди дала ему пощёчину такой силы, что он отступил. Она была в ярости, а в её глазах горели чувства, близкие к ненависти. Что-то внутри юноши сжалось, но тело ответило вспышкой злого голодного вожделения. – Знаешь, что всё это было такое?! – крикнула девушка, смахивая слёзы. – Это та жизнь, которую я хотела для нас! Та самая, о которой мы говорили в туннеле! Я боролась против этого так долго, пыталась забыть о своих желаниях и нуждах, но я не могу, не хочу больше! Я люблю тебя, я так люблю тебя, но ты не способен дать мне то, о чём я мечтаю... Венди тяжело опустилась на пол. По её щекам беспрерывно текли слёзы, но Питер не успокаивал подругу – он боролся с собственным осуждением и глубоко спрятанной болью. Это было несправедливо – то, что девушка высказала ему. Он думал о подобной жизни множество раз, гораздо чаще, чем признался бы, но те возможности уже остались в прошлом. Как Венди могла так обманываться? Дело было уже не в предательстве – она была в опасности, о которой даже не подозревала. – Это всё фальшивка, ничто здесь не реально. Наверное, сейчас ты счастлива, но скоро пустота твоего придуманного мира начнёт пожирать тебя изнутри, и ты не выстоишь. Он сведёт тебя с ума, – серьёзно проговорил Пэн. В глазах девушки мелькнул страх, но тут же она склонила голову и посмотрела на него с хрупкой, как стекло, надеждой. – Он может стать реальным. Останься со мной, – тихо, ломко попросила она. Юноша мигнул. – Остаться? – он оглядел то, что было вокруг. Комната была ему знакома – именно в ней Питер просыпался в постели рядом с Венди. Однако она никогда не принадлежала ему, лишь его подруге. Неверлэнд стал её домом, и девушка пустила в нём глубокие корни и стала такой же его частью, как сам Питер Пэн. Он вдруг понял, что здесь – в этой огромной части жизни своей любимой – он не более, чем гость. Это была ошибка, которую необходимо было исправить, пусть и уступая до тех пор, пока Венди не отдаст всю себя целиком. Но домашняя жизнь? Дети? Взросление? Она просила невозможного. Девушка смиренно и с лёгкой усмешкой на губах следила, как раздумье на лице юноши сменяется отвращением. – Глупый вопрос. Ты самый эгоистичный человек, которого я встречала в своей жизни. Как будто ты способен заботиться о желаниях другого человека, – она смерила его тяжёлым взглядом и попыталась обойти, но тот схватил её за руку и притянул ближе, не обращая внимание на сопротивление. – Я ещё не ответил. – Тебе и не нужно. Их лица разделяло лишь несколько дюймов. Близость заставляла дышать глубже, а губы размыкаться. Питер застыл на месте, не желая признавать то действие, которое оказывала на него подруга, но другой своей частью мечтая сорвать с неё одежду, разрушить мир вокруг, пока посреди руин не останутся лишь они вдвоём. Глаза Пэна горели яростным желанием, и Венди задыхалась, но не могла отвести от них взгляда. Если бы она сделала одно единственное движение, если бы прикоснулась, Питер бы тотчас сорвался, а попутно и уничтожил всё вокруг – так велика была жажда. Его страсть, словно в зеркале, отражалась в девушке, сквозила в движениях быстро опускающейся и поднимающейся груди. Венди начала медленно отодвигаться, а потом резко отступила, разорвав прикосновение. – Нет! – она покачала головой. Юноша шагнул вперёд, но остановился, увидев наполовину обезумевшие глаза напротив. Его словно тисками сжимало напряжение, плечи были ссутулены, а кулаки сжаты. Он открыто и уязвимо уставился на девушку. Такое выражение на его лице она видела лишь мельком. Короля Неверлэнда не волновало благополучие остальных людей, но Венди была не «остальные». – Я был серьёзен, когда говорил, что это место сведёт тебя с ума. Если ты проведёшь здесь чуть больше времени, то начнёшь терять себя. Я этого не допущу. Я знаю, что ты обо мне думаешь, и ты права. Но я уверен в своих чувствах к тебе – для меня нет ничего более бесспорного. Сейчас ты обо мне знаешь даже больше, чем я сам, и прекрасно представляешь, как я себя из-за этого ощущаю. Но мне всё равно, ты нужна мне и с этого момента я не проведу без тебя ни единого дня. Так что ты либо берёшь руку и уходишь со мной, либо я выжгу это место, – проговорил Пэн, протягивая руку. – Оно тебе не принадлежит, чтобы уничтожать его, – ответила девушка дрожащим голосом, в смятении глядя на руку. Со слезами на глазах она осмотрелась вокруг. Питер слышал, как на первом этаже бегали и оживлённо разговаривали дети. Внутри всё сжалось и на этот раз не от отвращения. В другой жизни, в другой вселенной это могли быть их дочери, и эта мысль потрясала бессмертного мальчишку до самых основ. – Я не могу дать тебе всё это, – мягко сказал он, – но могу предложить что-то другое. – Что же? – устало промолвила Венди. – Себя. Я люблю тебя всей душой, – признался юноша, повторяя её фразу, сказанную давным-давно. Он вложил в эти слова всего себя – от вспышек света до клубящейся тьмы своего сердца. Сердца, которое принадлежало Венди. Она посмотрела на Пэна, изумлённо приоткрыв рот. Слёзы, наполнявшие её глаза, наконец пролились. – Но твоё сердце… Пряхи… – Забудь то, что они тебе сказали. Я никогда ни к кому не испытывал подобного. Я думал, что это невозможно, что чувства исчезнут, но они лишь усилились и, я знаю, будут только расти. Я не могу любить так, как ты, но я люблю единственным возможным для меня образом и… и я прошу у тебя за это прощения, – с трудом подбирая слова, проговорил правитель острова. Это будет единственное извинение за смерть Руфио, за ложь о лекарстве и за всю боль, обрушившуюся на девушку. – Просто пойдём со мной, и мы начнём всё сначала. – Если ты лжёшь… – Я не лгу, – заверил её Питер, с неистовой силой глядя на Венди. Та сглотнула. Мир замерцал, отражая её внутреннюю борьбу: небо становилось то ясным, то затянутым дождевыми тучами, рассвет сменяли сумерки, а годы, что девушка провела в мечтах, мелькали вокруг, как привидения. Юноша увидел детей, учащихся ползать, маленькие детские ботиночки и ленты, услышал обрывки колыбельных, эхо полночных слёз и смеха, тихие звуки двоих, занимающихся любовью. Эти картины были пронизаны любовью, но в сердце их зияла пустота. Наконец всё вокруг растаяло – осталась лишь Венди, печально глядящая в зеркало. Из всего мира фантазии сохранилась лишь комната, где они находились – другие следы жизни девушки пропали безвозвратно. Она сидела спиной к Пэну и безмолвно плакала. Он смотрел, как мучительно вздымается грудь подруги, как белеют пальцы, когда она стискивает сиденье. Питер перевёл взгляд на отражение в зеркале. Венди была будто обнажена и так же уязвима, как в момент, когда узнала о гибели родителей. Он знал, что нужно действовать осторожно, и потому сел на кровать позади неё – не касаясь, просто показывая, что он рядом. Слёзы и грусть – то, что не поддавалось контролю – заставляли юношу чувствовать себя ужасно, но он продолжал сидеть и впитывать горе девушки, пока та не успокоилась достаточно, чтобы заговорить. – Их звали Джейн и Маргарет, – глухо произнесла Венди, стирая влагу со щёк. – Они были ненастоящие, но они были моими, и… и это их имена. Питер ничего не ответил, лишь кивнул, но его пальцы сжали покрывало. На некоторое время вновь наступила тишина. Наконец девушка посмотрела на отражение своего лица, в котором читалось опустошённость, вздохнула и перевела взгляд на отражение Пэна. – У тебя не бывает такого, что ты смотришь в зеркало и удивляешься лицу, которое смотрит на тебя в ответ? – Всё время, – отозвался тот слегка высокомерно, что вызвало на лице его подруги слабую улыбку. Она обернулась, и юноша наклонился к ней. Венди была опечалена, но это было лучше, чем если бы она превратилась в тень себя прежней. – Я хочу показать тебе кое-что, – сказал Питер, вдруг ощущая нервозность. Должно быть, девушка увидела в его лице беспокойство – она придвинулась ближе и коснулась своими прохладными пальцами его лба. Пэн вздохнул. – Что? – Моё Дерево Размышлений. – Зачем? Юноша облизал губы и сжал челюсти. – Потому что в нём – единственный мой ключ к прошлому – тому времени, что предшествовало моему появлению в Неверлэнде. Я… Я годами избегал этого места, а сейчас, думаю, пришло время. Ты пойдёшь со мной? Вопрос был задан легкомысленным тоном, но за ним проглядывала уязвимость. Раньше недоверчивость и страх открыться кому-то не давали Питеру показать дерево, но теперь он был готов на этот шаг. Венди посмотрела с такой любовью, что Пэн почувствовал, как по нему волнами дрожи проходит облегчение. – Конечно, – прошептала она и переплела свои пальцы с пальцами юноши. Он мягко потянул девушку к себе. Впервые за годы она вышла из своей пещеры, и когда на Неверлэнд опустилась ночь, не вернулась.