Тайна его бытия (The Riddle of his Being)

Венди уже бывала в этом мире, но почти не помнила его. В воспоминаниях, затуманенных ядовитой лихорадкой, сохранилось лишь впечатление – тёмная бескрайняя пустота и дрейфующие в ней обломки. С того времени ничего не изменилось. Когда Питер и Венди вынырнули из портала, хватка юноши на талии подруги усилилась, и она тотчас поняла, почему. Они оказались на, казалось, единственном крупном осколке скалы, и с лёгкостью могли оступиться и упасть. Если бы один сорвался вниз, то и второй неминуемо отправился следом. – Я думал, что Ничто – это как темнота, но нет… Как будто слепнешь, когда смотришь на него, – прошептал Питер. На его губах играла обычная усмешка, но взгляд – тревожный и отсутствующий – выдавал с головой. Девушка сжала его руку и огляделась, пытаясь понять эти слова, но увидела лишь беззвёздный ночной простор. Потом она посмотрела под ноги и удивлённо подняла брови – оказалось, они стояли не на обычном куске камня – его украшала дверь со сфинксами-стражами по бокам. Это был проход в Комнату-на-Перепутье. Венди захотелось открыть дверь и осмотреть удивительный зал за ней, но Питер уже потянул её за руку. Они уселись на край скалы, свесив ноги над пустотой. На краю вселенной, мечтательно подумала Венди. Пэн наклонился вперёд, заглядывая в бездну, и она уцепилась за его футболку. Он ухмыльнулся и вновь сел прямо. – Я больше не могу летать, так что не горю желанием свалиться вот в это, – съехидничал юноша. За насмешкой, однако, проглядывала усталость. – Зачем мы здесь? Венди с нетерпением ожидала возвращения на остров – и встречи с Тинк. В последний раз они виделись давным-давно. Тогда у девушки не было возможности попрощаться, и сожаление сопровождало её все прошедшие годы. – Чтобы ты поняла, что поставлено на карту. То, что произошло с этим миром – не результат естественного развития. Миры умирают, города превращаются в руины, но Фантазия должна была жить, должна была быть спасена. – И что случилось? Пэн посмотрел на подругу и снова отвернулся. Повелитель Неверлэнда нечасто бывал серьёзным, но такое случалось. Однако Венди никогда не видела его настолько печальным. – Когда-то этот мир процветал. Волшебство наполняло его. Как и Неверлэнд, Фантазию питала вера, которая брала начало в мирах без волшебства вроде твоего. Есть девочка… которая и не девочка вовсе. Она похожа на меня – нестареющая владычица, которая правит тысячи лет. Девочка Королева – это и есть Фантазия так же, как Неверлэнд – часть меня, – произнёс Питер, вглядываясь куда-то в черноту и рассеянно сжимая пальцами камень. – Что с ней случилось? – Люди перестали верить, и она заболела. Эта болезнь распространялась и распространялась, пока не осталось ничего. Юноша взмахнул рукой, указывая на разорённый мир, что расстилался вокруг. – Ты думаешь, что то же случится и с тобой? – спросила Венди чуть дрогнувшим голосом, и он наконец повернулся и угрюмо поглядел на неё. – Это уже происходит. Я умираю. Посмотри на меня, – приказал Пэн. Девушка не могла ослушаться. Он был так же красив, как и всегда, так же скор на смех и шутки, и раздавал команды с обычной своей непринуждённостью, но она не могла не заметить его болезненную бледность и тени под глазами. Питер умел скрывать слабость, и Венди никогда не забывала об этом. Однако её беспокоила не слабость, что отравляла Пэна год за годом, а его прозрачность. Венди не сумела найти более подходящего слова для этого явления. Он был рядом, она могла прикоснуться к нему, а он – прикоснуться в ответ, но иногда Питер становился иллюзорным – словно бы исчезал на одно биение сердца. Это внушало ужас. Как и многие люди перед лицом безнадёжной ситуации, которую невозможно контролировать, Венди попыталась её не замечать, но больше так продолжаться не могло. Она наклонилась и невесомо прижалась губами к щеке Питера. Он улыбнулся и, повернувшись, коснулся своими губами её рта. Они целовались, а последние обломки гибнущего мира проплывали мимо. Обхватив лицо Пэна ладонями, девушка откинулась назад и чуть усмехнулась, стараясь стряхнуть мрачное настроение. – Она жива? Девочка Королева. – Конечно, иначе бы нас тут не было. Смотри, – прошептал он и указал куда-то. Венди прищурилась и вдали различила крошечную золотую искорку, скользящую в черноте. Башня Слоновой Кости, последнее целое строение Фантазии. Она поразилась, как ужасна судьба Девочки Королевы, вновь и вновь возвращалась к мысли о том, как та одинока, и как печальна её жизнь в окружении призрачных воспоминаний. Венди не хотела такого конца для Питера, пусть многие бы посчитали, что он этого заслужил. Она до времени отложила тяжёлые размышления и перевела вопросительный взгляд на юношу. – Откуда ты столько знаешь об этом месте? Венди не могла не заметить, что он знал о Фантазии куда больше, чем о собственном прошлом. Пэн мимолётно улыбнулся и вздохнул. – Пряхи частенько упоминали Фантазию и её королеву в качестве предупреждения. «Хочешь закончить, как Девочка Королева, плавающая в море Ничто? Нет? Тогда хорошо себя веди, озорник», – передразнил он дрожащим фальцетом. Девушка не смогла сдержать улыбку. – Они беспокоились за тебя. – Они – старые перечницы, сующие свои длинные носы куда не следует, – зло сказал Питер и поднялся на ноги. Он протянул Венди за руку, но та осталась сидеть, сурово глядя на него. – Раздражайся сколько хочешь, но в одном они правы – ты замечательно умеешь обманывать самого себя. – Твои слова абсурдные и странные. Я привёл тебя сюда с одной целью – показать самую что ни на есть правду. Причём здесь самообман? – спросил Пэн, помогая подруге встать. Она ухватилась за его плечи, чтобы сохранить равновесие. – О чём ты? – Об очень простой правде – о мальчике. Судьбы можно избежать, если отступить и позволить Генри занять… – Моё место? – насмешливо перебил Питер сквозь стиснутые зубы. Они никогда не говорили о Сердце Истинно Верящего иначе, как о вещи, пусть и невероятно ценной. Даже Венди мысленно называла его обладателя «мальчик» и почти никогда по имени. Имя бы очеловечило того, кто в глазах хозяина Неверлэнда был не более, чем сосудом для его спасения. Кому есть дело до использованного шприца, когда лекарство уже принято? Никому. Однако с течением времени Венди обнаружила, что не может ожесточиться и закрыть глаза на гибель ни в чём не повинного ребёнка. – Когда придёт время, тебе придётся сделать выбор. Я не могу его сделать за тебя, но… я также не могу бездействовать. Я хочу помочь, если получится. Обоим – тебе и мальчику, – проговорила девушка и чётко прибавила: – Генри. – И что ты предлагаешь? – холодно поинтересовался Пэн, однако его руки на её талии были по-прежнему нежными. – Не отдавай ему своё сердце, не навлекай на него это… Когда настанет время, отдай своё сердце мне. Я сохраню его в целости, – прошептала Венди, погладив грудь любимого. Его сердце билось медленно, гораздо медленнее её, однако она всегда знала, что Питер не похож на неё и, скорее всего, никогда не был похожим. Он задумчиво склонил голову и прищурился. – Но ведь он умрёт… – Может быть, и нет, – ответила девушка, не прибавив больше ни слова. Пэн пожал плечами. С гневом и жгучим чувством вины она поняла, что ему всё равно, что станет с ребёнком – умрёт тот или останется в живых. Пусть в чёрном сердце мерцало как никогда много света, юноша по-прежнему был совершенно лишён сострадания ко всему, за исключением себя самого, Венди и острова. Он знающе усмехнулся и убрал завивающийся локон с лица подруги. – Я знаю, зачем тебе это. Ты думаешь, что я перестану тебя любить, если отдам его. Ты, скорее, пожертвуешь мальчишкой, – предположил Питер, с гордостью и весельем глядя на неё. Он казался растроганным. Венди дёрнула плечом и отвернулась, пряча написанное на лице отвращение. Она хотела избавить Генри от всех ужасов обладания проклятым сердцем – это намерение помогало ей спать ночами. Однако угроза потери любви Питера – какой бы исковерканной и эгоистичной та ни была – делала сон тревожным и отравляла предрассветные часы. Чтобы победить по-настоящему, королю Неверлэнда придётся принести в жертву свои чувства. И я буду свободна… Мысль была мимолётной. Её подсказал некогда громогласный, но давно уже молчавший внутренний голос – именно он давным-давно подтолкнул Венди к побегу от юноши, что сейчас обнимал её за талию и прижимал к своей груди. Она зажмурилась, отбрасывая размышления, и опустила голову на его плечо. Губы плавно проскользили по её шее, нежное касание сменилось укусом, а руки сжались сильнее – с внезапным отчаянным желанием. Дверь распахнулась, и они оказались в Комнате-на-Перепутье. Промелькнул зал, перед глазами оказалось двустворчатое окно, ведущее в Неверлэнд. Сердце девушки сжалось – оно было точь-в-точь, как окно в её детской. Они протолкнулись в проход, и Пэн торопливо развернул Венди к себе и с жадностью припал к её губам. – Дом, милый дом.

***

На следующее утро Венди проснулась рано и тихонько, стараясь не разбудить Питера, выскользнула из дома. Джунгли плавали в туманном киселе. Солнце на бледном небе смотрелось тусклой золотой монетой. Погода, восход и закат дневного и ночного светил и даже стихии зависели от настроения Питера, однако это слабое солнце не было связано с каким-то внутренним смятением или горем. Питер был счастлив, но, несмотря на всё довольство, не мог заставить его светить ярче. Венди смотрела на мутное пятнышко, прокладывая себе путь через лес к домику Тинкербелл. Солнце больше не всходило – оно медленно ползло по кромке небосвода. Дни были длинными и хмурыми, а ночи – бесконечными и сырыми. Добравшись до дерева, девушка заметила пёструю орхидею, растущую у корней гиганта. В самой орхидее не было ничего поразительного – эти цветы росли по всему острову. Привлекали внимание лепестки – желтеющие, опадающие. Венди помрачнела. Ничто не умирало в Неверлэнде, всякая жизнь была вечна. Больше нет. Только не теперь, когда Питер… Отбросив беспокойство, девушка начала карабкаться по лестнице, даже не озаботившись оповестить хозяйку дома о своём визите. Она давно не видела Тинк и не знала, чего ожидать. В последнюю их встречу фея была без сознания, и Крюк выносил её на руках из пещеры, которая почти стала для неё могилой. Но она бы не умерла, он бы не стал этого делать. Мысли о Руфио, погибшем давным-давно, по-прежнему сжимали сердце. Если бы всё сложилось иначе… Однако время для догадок прошло. Тинк вернулась, и по какой бы причине это ни произошло, её с радостью ожидали. – Тинк? Задержав дыхание, Венди постучала в люк, вырезанный в полу дома. Не получив ответа, она медленно приоткрыла дверцу и взобралась внутрь. С тех пор, как фея покинула остров, в её доме, случалось, бывали Потерянные, однако никому, кроме Феликса, не дозволялось там спать. После возвращения хозяйки, Феликс, не говоря ни слова, съехал, словно всё это время просто ждал её и приглядывал за жилищем. Венди подозревала, в чём дело, но не пыталась поговорить о его чувствах – Феликс бы либо промолчал, либо разразился безумным смехом. Тинк спала в гамаке. Девушка на цыпочках подошла ближе и уселась на стол неподалёку. Дом находился высоко над кронами деревьев и получал столько света, сколько было возможно. И сейчас слабые солнечные лучи омывали мирное лицо феи. Сердце Венди упало. Тинк всегда была бледной, но свежей, будто бы внутри неё что-то светилось. Раз или два Венди даже видела, как подруга сияет от счастья. Теперь её кожа казалась болезненно тусклой, а очерченные тенями закрытые веки – красными и словно бы просвечивающими. Девушке вспомнился Питер. Фея тоже исчезала, как последние отблески солнца. – Крюк был прав, – печально пробормотала Венди, отводя прядь волос с лица Тинк. Пират обвинял Пэна в том, что тот держит фею на острове, как рудокопы – певчую птичку в клетке. Когда птица умирает, они понимают, что и их вот-вот настигнет смерть. «Зачем нужны песочные часы, если доказательства – вот они?» – вспыхнула и исчезла мимолётная мысль. Наконец, Тинкербелл зашевелилась, а её глаза открылись, взгляд стал сосредоточенным. Венди почти не дышала, пока та сонно не улыбнулась и не взмахнула рукой. – Иди сюда, – прошептала фея и заключила девушку в долгие крепкие объятия. Через некоторое время Венди отстранилась и украдкой стёрла выступившие слёзы. Глаза Тинк тоже блестели от слёз. – Я не принесла тебе подарок. Я даже не подумала об этом, – расстроенно проговорила Венди, помогая подруге подняться на ноги, суетясь и одёргивая свой кардиган. Фея рассмеялась похожим на перезвон колокольчика смехом – знакомым, но непривычно тихим. – Посмотри на себя. Тебе за шестьдесят, вокруг всё время крутится этот бессердечный подонок, а ты по-прежнему благовоспитанная леди, – тепло ответила она, хотя раньше бы непременно съязвила. Девушка пожала плечами и чуть покраснела – ведь всё сказанное было чистой правдой. – Хороший тон, полагаю, – пробормотала она и тут же пожалела о своих словах. Тинкербелл грустно улыбнулась и села обратно в гамак. – Да… Ты и Киллиан, вы очень похожи, хотя сами не догадываетесь, – произнесла она, рассеянно глядя в окно, и Венди взяла её руки в свои и сжала. Она знала, что фея долгие годы была влюблена в пирата, но, несмотря на то, что эти двое делили постель, их история могла закончиться несчастливо. Венди, как и прежде, отчаянно хотелось, чтобы подруга нашла свой счастливый конец – пусть даже рядом с капитаном Крюком. – Что случилось? Почему ты вернулась? – О, я не могла дождаться возвращения. Я так скучала по крабам. – Тинк… – попросила девушка, и сарказм покинул фею. – У нас не получилось. Мы пытались, но не вышло… – она храбро попыталась улыбнуться, но уголки губ дрожали, как пламя на ветру. Тинкербелл ещё больше помрачнела, и её внутренний огонь словно бы поблёк. Венди сильнее сжала её ладони. – Мне жаль. Жаль, что всё так обернулось. – В произошедшем нет твоей вины. Просто мы оба поняли, что хотим чего-то другого. Вообще-то одного и того же – мести. Но мы не можем осуществить свои планы вдвоём, хотя попытка была хороша. – Но почему ты вернулась именно сюда? Ты могла пойти куда угодно. – Разве? – тоскливый взгляд феи оторвался от окна и обратился к Венди. – Когда-то могла, но больше – нет. Вероятно, это ускользнуло от твоего внимания, или ты слишком вежлива, но я не свечусь жизненной силой. Я умираю. – Не говори так! – вскричала девушка. – Почему бы и нет? Это правда. Волшебство иссякает, вера – тоже, и я исчезаю вместе с ними. Именно так всё и происходит в мире, – проговорила Тинк и сухо прибавила: – По крайней мере, в этом мире. – Но ведь есть способ помочь тебе? – Есть, но ты не сможешь ничего сделать. Только одному человеку это под силу. – Питеру… – Венди поглядела на окутанную туманом крону дерева и медленно движущееся по небу солнце, прежде чем вновь повернуться к фее. – Думаешь, если он спасётся, то тем самым спасёт и тебя? – Да. Мы привязаны к этому острову, оба. Другие феи делают то же самое – создают узы с тем, что любят. Я не знала, к чему приведёт мой выбор. Просто он был маленьким мальчиком, которому был кто-то нужен… Венди с любопытством уставилась на подругу. Оставалось ещё море неизвестного о прошлом Питера. Хотелось расспросить об этом Тинкербелл, но та уже опустилась в гамак и устало прикрыла глаза. – Но почему сюда? Почему на остров? – Потому что здесь время стоит на месте. Ничего не происходит, ничто не меняется. Я могу оставаться здесь долго, пока… – фея смолкла и дёрнула плечом знакомым движением. – Пока что? – с внезапной подозрительностью спросила девушка. – Пока не придёт Реджина. До тех пор я могу оставаться здесь. Как и Питер, Тинк часто спрашивала совета у сестёр-провидиц. Именно поэтому она так много знала о будущем. – Ты останешься и после! Я знаю, что пыльца поможет тебе. Я найду её для тебя. – Ты такая милая, – слабо улыбнувшись, сказала фея. – Эта пыльца… Я тебе говорила, что из-за меня её так мало на острове? – спросила она и, дождавшись, когда Венди покачает головой, продолжила: – Я взорвала рощу волшебных бобов при помощи огромного количества пыльцы. Так и появилась Тёмная Лощина. – Зачем ты это сделала? – Потому что Питер действовал мне на нервы, – скривилась Тинк, и девушка не могла не рассмеяться. Она частенько выходила из себя, но что произошло бы, если бы она обладала такими же силами? О, Питеру пришлось бы быть осторожным. Венди помрачнела и серьёзно посмотрела на фею. – Пусть так, но кое-что ещё есть. Ты можешь использовать остатки. – Без веры она не сработает. – Я верю, – заверила её Венди. Рука Тинкербелл выскользнула, и она тревожно посмотрела в бледное лицо, покусывая губы. Венди найдёт способ спасти подругу, или, по крайней мере, убедится, что той в Неверлэнде хорошо. Она найдёт пыльцу и заставит её работать. Прежде чем спуститься по лестнице, девушка обернулась к фее. На кончике языка крутился ещё один вопрос. – Он знает? Крюк знает… о том, что с тобой происходит? На долю секунды лицо феи исказилось – словно стекло разбилось вдребезги – но через мгновение она уже язвительно улыбалась. – Я подумала, что расставаться лучше без лишних сложностей… И, что ж, я, быть может, и бескрылая изгнанница, но даже у меня есть несколько трюков в рукаве. Тинк подняла тонкую руку и взмахнула перед лицом. Её щёки окрасились румянцем, глаза заблестели, а волосы засияли в тусклом свете, как золото. – Гламор, – с трепетом произнесла Венди. Впрочем, это волшебство она видела не впервые. – Питер тоже его использует. – Знаю. Кто его научил, как ты думаешь? – ностальгически улыбнулась фея. Когда она уснула, девушка ушла. О болезни Питера знали только она и Феликс. Король Неверлэнда не желал, чтобы его подданные заметили и намёк на слабость. Впрочем, скоро они поднимут глаза к небу, посмотрят на увядающие растения и иссякающее волшебство и придут к собственным выводам.