Разорвём с тобой Солнце к чёрту

Деймон её личная катастрофа. Он криво и немного безумно улыбается, и внутри Бонни взрывается одно маленькое солнце. Он мокро целует шею Елены и смотрит на Бонни таким похотливым взглядом, не стесняясь, что у неё подкашиваются коленки, но она продолжает стоять как вкопанная. Бонни не может просто сказать (прошептать, проорать) что-то вроде: «Мне так паршиво, мне нужна помощь, пожалуйста». Никому нет до этого дела. Бонни ломается с хрустом и треском. Окончательно. И решает (причём очень давно), что с неё достаточно думать о друзьях, у которых вечные проблемы с любого вида нечистью, и кидаться, жертвуя всем, в самое пекло. Она достаёт с верхней полки самый вместительный чемодан и бросает туда всё, что под руку попадается. Особо не размышляя, потому что нельзя думать, ибо это значит закопаться всеми за и против, похорониться под чувством проклятого долга и начать сомневаться, колебаться, а этого допустить нельзя никак. Деймон стал единственным, кто перевешивает чашу весов в сторону состояния «я в порядке». Бонни уверена, что Вселенная ей этого не простит, но это последнее о чём она станет заботиться. Всё поменялось так, как если бы они вместе попали в жуткую аварию, а после переплетали ослабевшие пальцы в белой палате и вместе выкарабкались. Хотя, возможно, то, что было можно назвать именно такой жуткой аварией, перевернувшей всё с ног на голову. Назад больше пути нет. Только вперёд. Желательно как можно дальше отсюда. С чистого листа. Бонни запихивает, даже не складывая аккуратно, карту в рюкзак к бутылке воды и аптечке. На часах пять утра, чтобы никого не встречать. В голове пока ещё пусто (прекрасно), правда, в груди всё крутит, и сердце заходится как сумасшедшее (нестрашно). Рюкзак на правое плечо, ручка чемодана в левой руке. Оставить ключи на тумбочке, ни за что не звякая ими, вдохнуть поглубже и не оборачиваться ни разу – стоит огромной силы воли. Но у Беннет её пока что хватает. Её машина стоит в двух кварталах от кампуса, оставленная там прошлым вечером. Она с трудом укладывает увесистый чемодан в багажник, бросает рюкзак на заднее сидение и садится за руль, прислонившись к нему лбом, чтобы унять мясорубку под рёбрами и, возможно, набраться храбрости. Деймон совершает глупые поступки, заставляет окружающих его ненавидеть, ведь так привычнее, ведь он не хороший и заслуживает ненависти; а ещё он любит не разбираться в себе, оттого-то и не путается в своих эмоциях и не спотыкается об свои же постулаты, как Бонни. Она хочет ненавидеть его хотя бы за это. И не может. У неё, наверное, больше никогда это не получится. Внезапно дверца с другой стороны открывается, Бонни подскакивает на месте. Деймон с невозмутимым видом садится на пассажирское сиденье рядом в своей чёртовой кожаной куртке, будто со вчерашнего дня он к себе домой так и не заглядывал. – Далеко собралась, ранняя пташка? Щёлк, как спусковой крючок. Конечно, кто же ещё кроме него? Именно сейчас, когда она не спала всю ночь, пытаясь выжечь цвет его глаз из памяти. Её кармические бумеранги никогда не подводят. Она судорожно выдыхает и прикрывает глаза. Мыслей почему-то всё ещё никаких, только теперь плакать хочется до ужаса. Ей бы спросить: «Ты следишь за мной?», что и так понятно. Лучше сходу прогнать. Но она отвечает честно: – Не знаю. Ещё не решила. Он о чём-то думает несколько минут, и в воздухе виснет тишина. Бонни смотрит перед собой, успокаиваясь. С ним стало всё легче. Успокаиваться или набираться храбрости, неважно. Сейчас она, обезоруженная, не прячется под натянутыми улыбками, и кажется ему совершенно разбитой. Не впервые, но на этот раз вдребезги и на мелкие крошки, без возможности на восстановление. Деймон оказался прав – Бонни решила сбежать. Он понял это вчера по её бегающему мокрому взгляду, отрывистой речи и слишком долгим объятиям. Деймон знает не понаслышке, как это работает. – Ты же не собираешься ехать на этом корыте? – морщится он и стучит костяшкой указательного пальца по расхлябанному бардачку. Бонни тут же добро хмыкает и расслабляется, кончики пальцев оттаивают. – Всё лучше, чем твоя Камаро. Деймон дёргается, как ошпаренный, и строит максимально оскорблённое лицо. – Чем тебе не угодила моя Камаро? – возмущается он, растягивая каждое слово, заглядывая ей прямо в глаза. – Ей 40 лет, Деймон! И это аргумент. Не найдя, что ответить, он обиженно отворачивается от Бонни, и та тихо смеётся. С ним стало не больно улыбаться. И ей уже почти не стыдно за это. Они ещё долго спорят и бьются словесными перепалками по поводу лучшего варианта транспорта для продолжительного путешествия. Разъезжают по пустым улицам города, разглядывая ещё закрытые авто салоны, Деймон каждые пять минут упрямо предлагает его Шевроле Камаро. Однако в итоге они сходятся на небольшом внедорожнике японской марки. Машина тёмно-зелёная и подержанная, но достаточно в приличном состоянии. Они находят её к семи утра на окраине в салоне, который был красноречиво назван Сальваторе «свалкой», с хозяином, живущим в двух шагах, из-за чего был бесцеремонно разбужен вампиром, уверенным в том, что ему всё разрешено. Автомобиль Деймон выбирал так, будто собирается выдать его Стефану в супруги. Он мучал сонного продавца своими бесконечными расспросами, залезал под машины, на машины, щупал каждое колесо, тёр краску, лазил внутри, принюхивался даже, разве что не лизал ничего. Бонни буквально засыпала, подыхая от скуки и усталости. Любые её возражения и какое-либо недовольство пропускались мимо ушей. Она начинала понимать, как чувствовали себя многочисленные бойфренды Кэролайн, которых она таскала вместе с собой на шоппинг. Когда Деймон обменял уже старую машину Бонни на новый-старый тёмно-зелёный внедорожник, накидывая пару сотен сверху, ей было уже настолько всё равно и лениво, что она слабо сопротивлялась и лишь махнула на него рукой. Деймон с лёгкостью забросил в багажник её огромный чемодан, за что получил улыбку, говорящую «ты, конечно, молодец, но я слишком гордая, чтобы сказать спасибо». Они заправили полный бак, купили пару сэндвичей, которые сейчас едят, сидя на капоте у выезда из города и греясь под медовыми лучами не так давно показавшегося солнца. Сальваторе, конечно же, эта еда без надобности, да и вкуса он не чувствует, но ему нравится смотреть на то, как Бон-Бон жадно поглощает сэндвич двухдневной свежести, и чувствовать с ней уединение, греющее куда лучше утреннего солнца. Покончив с едой, она хлопает себя по бёдрам и направляется к дверце с водительской стороны. Деймон с громким звуком проглатывает сухой кусок хлеба и оборачивается на неё, смаргивая, не веря, что она просто вот так молча уедет. Слишком болезненно-удушающе, чтобы вспомнить какие-то слова конкретно в данный момент. Бонни останавливает пальцы на ручке. – Ты со мной или как? И Деймона не нужно спрашивать дважды.