Дорогая Марта.
Сегодня я понял, что не боюсь умереть. Это не значит, что я из тех идиотов-суициднков, которые орут о том, что "смысла в жизни нет и зачем тянуть – можно же умереть прямо сейчас"! В подобные вещи я не верю и считаю, что какой бы плохой не казалась жизнь, всегда есть ради чего жить. Вчера мне снился сон, который можно было бы превратить в малобюджетный сценарий для фильма ужасов. С него и все и началось. Семья едет на море: я, маман, дедушка и наша собака: понятия не имею, куда мы ехали – запомнился только момент, когда к пляжу (где и находятся домики для аренды) подъезжают еще двое, со своей черной собакой. Не помню уже, как они выглядели. Я запомнил только их лохматую псину. Мамам потом куда-то уехала на своей красной машине, за каким-то неизвестным мне мужчиной, который был болен туберкулезом. Откуда мне это известно - я не знаю, это же всего лишь сны. Где была она потом весь день – не помню тоже. И это беспокоило, как всегда беспокоит ребенка или подростка отсутствие матери, потому что ты не знаешь причины этого самого отсутствия. Самое странное, что я не помню, как она выглядит - возможно, снится та маман, которая уже давным-давно умерла, когда мне было около четырех лет, а не мачеха. И самый бред начинается вечером, когда я ложусь спать, а в углу комнаты, окутанные блеклым светом ночной лампы, сидят три каких-то подростка - таких же, как и я в том сне - с которыми, вероятнее всего, я познакомился на пляже, а они ко мне попали через окно. Не считая их троих, я был один в комнате, и это позволяло нам заниматься "пацанскими вещами": кидаться чипсами друг в друга, обсуждать девок и делиться порносайтами и прочее. Как вдруг – темнота на пару секунд – их нет. Помню, вскочил тогда с кровати, пошел искать их. И тут слышу беседу парня с девушкой о какой-то Веревочке. До меня еще не дошло, о чем это они болтают, но понял одно – эти почти что неизвестные мне парни, и, возможно, дедушка могут оказаться у этой самой Веревочки. Трое юношей оказались в ванной. Прозвище непонятного животного телесного цвета, туловище которого состоит из всего лишь пасти с зубами бобра и головой, выполняющей все основополагающие функции и длинными щупальцами, очень напоминающими круглые, толстые, но гладкие шнурки, идеально описывало его – Веревочка. Голова была непомерно маленькой, но я был в таком ужасе от увиденного, что тогда мало размышлял об этом. Новоявленных друзей – уже как раз последнего, когда я добрался до комнаты – грызла эта тварь, как бобер грызет ствол дерева, при этом выворачивая и ломая кости – так, что можно было их увидеть, вылезающие из-под кожи. Еще живое, тело нещадно, пронзительно вопит и орет, так, что этот вопль отдается в самых глухих фибрах души. Я хотел убежать, но в этот момент входят те самых двое и толкают меня. Я не знаю, как убежал, но спрятался в спальне, где не было маман и дедушки. Лежало на кровати новорожденное дитя, которое было вампиром. Из тех, которые нормальные – и людей грызут, и вида непривлекательного, и все в комплекте. Меня оно не трогало, но нещадно орало, требуя непонятно чего. Вдруг входит дедушка и укачивает его, прижимая к себе и убаюкивая. Ребенок впивается в его горло и начинает нещадно грызть его, но тот даже не противится – даже не отпускает маленькое чудовище в пеленке, и кровь ручьями льется на его лицо, по одежде, пропитывается ею ковер... Вдруг входит какая-то красивая девушка – я бы сказал, что она неуместно привлекательная – и перерезает ребенку живот тесаком. Появляются те двое (я их наконец успел рассмотреть – были похожи на тех, что приехали вместе с нами в соседний домик) и забирают его, говоря, что отдадут Веревочке, как и девушку. Мы остаемся один на один. Девушка, как заметил позже, голая, но на тот момент думал об этом меньше всего. Она взяла нож покрепче и начала наносить себе раны – оружие было настолько тонким, что не сразу из длинных и глубокий порезов по всему телу стала течь красная жидкость. Казалось, это просто царапины. Вопль того парня был все еще слышен из ванной, и мне от этого становилось все дурнее. С каждой секундой неконтролируемый, животный ужас все больше овладевал мой и сковывал мое тело. И куда бы я теперь не побежал – выхода не было. Тогда понял, что делала непонятно откуда взявшаяся девушка – она избавляла себя от долгой и мучительной смерти. Когда твои кости упорно и нещадно грызет бобер, прогрызая плоть – сами подумайте, не самое приятное в жизни. Меня она порезала в зоне горла и живота – таких два больших и тонкий пореза по горизонтали. Я тогда не почувствовал боли, и мне стало легче, будто бы огромный и неповоротливый комок ужаса и страха спал с моих плеч. В какой-то степени мне было даже хорошо. Я доплелся до своей комнаты и лег на пол. Кровь все еще не текла, хотя рана была глубокая. Я просто лежал на животе и чувствовал, что сон одолевал меня, чувствовалось что-то липкое и растекающееся по полу. И – как ни странно – радовался. Вот оно, освобождение. Тогда совершенно не боялся умереть. И сейчас дошло, что не боюсь, да и совершенно не хочу: у меня есть цели, есть стремления в этой жизни, пусть они и не пышут величием и благородством - это даже неважно. И к чему я клоню этот рассказ: как мне кажется, самой смерти в принципе бояться... Хм, довольно затруднительно. Думаю, нужно бояться каких-то жутких пыток перед обрыванием жизни, когда смерть кажется не концов всех твоих мечт и амбиций, а манной небесной. Еще раз в этой жизни убеждаюсь, что люди, желающие покончить жизнь самоубийством - дураки.Всего доброго, Майкл.