Однажды в Азкабане

Мне никак не удавалось убедить себя лечь на грязный матрас. Так и просидела на нём всю ночь, вздрагивая от каждого звука и шороха. Иногда они доносились из соседней камеры. Странно, что меня поселили рядом с мужчиной. Впрочем, какое это имеет значение, если тут скоро появятся дементоры? Мне только ещё предстояло узнать, как часто это будет случаться. И как плохо это отразится на моём здоровье. Периодически вспоминался разговор с Гёрклуном. Он будил во мне зверя, так что постаралась отметать о нём мысли сразу. Не стоит вспоминать по горячим следам — говорят, дементоры питаются эмоциями. Вот остыну, недельки за две, тогда и попробую всё проанализировать. Утро принесло боль во все члены, скрюченное положение во время сна давало себя знать. Поднялась, преодолев своё «не хочу», и начала первый комплекс упражнений. Тело двигалось неохотно, больше всего хотелось прилечь. Но вид грязного матраса всё ещё вызывал тошноту. К тому моменту, как послышались незнакомые шаги охраны, я почти закончила тренировку. Бросившись к решётке, прислушалась. Идут двое. Подсчитать шаги трудно. Завтрак? Возле соседней камеры не остановились, сразу прошли к моей. Оба гоблина оказались незнакомыми. Видела я их впервые. Но самое главное — они несли новый матрас! Как хорошо, что я не успела поспать на старом и пропитаться той грязью! — Отойдите к дальней стене, — неожиданно тонким голосом велел здоровяк гоблин с кольцом в носу, — встаньте лицом к стене, руки вытяните вверх, ладони приложите к стене. Я попыталась переспросить, но он так зло на меня зыркнул, что я поспешно повиновалась. Прибивать к стене меня не стало, только ладони вытянутых вверх рук будто приклеились к камню. За моей спиной копошились гоблины, и мне было страшно жаль, что я ничего не вижу. Вот шуршание завершилось, шаги в сторону выхода, скрежет решётки и звук ключа в замочной скважине. Вот они уходят уже. Я хотела возмущённо крикнуть, что они забыли меня освободить, но в этот момент ощутила, как ладони перестали липнуть к стене. Поспешно обернулась, чтобы оценить изменения. Ну что ж, жить можно! Новый чистенький матрас был выше, чем предыдущий — почти такой же, как в прошлой камере, и сверху было аккуратно сложено клетчатое шерстяное одеяло и смена одежды. Рядом с одеялом красовались большая деревянная кружка и ложка. На чистой тканевой салфетке лежал большой кусок хлеба. В чашке обнаружилась вода, как оказалось — с сахаром. Даже тёплая. Вот и завтрак. Красота! Я расстелила одеяло на новом матрасе, рассмотрела смену одежды: всё те же штаны и полосатая толстая рубаха. Совершенно новые и пахнущие цветочным мылом. Компактно сложила штаны и увязала их в рубаху, получился эдакий кулёк — не подушка, но хоть что-то — и укрыла краем одеяла. Менять одежду пока было рано, в купальне ведь только накануне переоделась во всё новое. Так что можно спокойно спать с удобствами. Интересно стало, тут обо всех так заботятся, или только мне так повезло? Позавтракала с большим удовольствием. Хлеб был вкусным, сладкая вода тоже. Казалось, можно и поспать уже, да боялась, что во сне придут дементоры, и я так и умру, не просыпаясь. Поэтому решилась познакомиться с соседом. Хоть расспрошу — что тут, да как. Подойдя к самому краю решётки, я позвала: — Эй, здравствуйте! Можно вас на минутку? Молчание было красноречивым. Похоже, мне тут не рады. — Послушайте! — не сдавалась я. — Мы тут надолго рядом. Я бы хотела с вами познакомиться. Опять молчание. Уже хотела выдать новые аргументы, как получила хриплый отклик: — Зачем? — Чтобы не сойти с ума, — вырвалось у меня. — И вообще, вы могли бы мне сказать, когда ждать дементоров. И мы могли бы иногда просто разговаривать. — Не вижу смысла, — каркнул сосед. Но шаркающие шаги оповестили о том, что он тоже подошёл к краю своей решётки. — А дементоры здесь бывают редко. Вот на пару уровней ниже — почти каждый день. А у нас — дважды в неделю. Я медленно выдохнула. Дважды в неделю! Ну это ведь не так страшно. Я-то была уверена, что дважды в день. — А в какие дни? — Сегодня не придут, а вот завтра — да. — Завтра понедельник, — сообразила я. Видела календарь у Гёрклуна в кабинете. — Да. И ещё в четверг. — А как это происходит? Я тут первый раз, понимаете? Извините, не представилась: Эсмеральда Флитвик. Мисс Флитвик. А вы? — Очень приятно, мисс… Моё имя… За пятнадцать лет, проведённых здесь, я его почти забыл. — Пятнадцать лет! Я думала, здесь столько не живут! — Не успев высказаться, я уже пожалела о своих словах. Но сосед вроде как не обиделся. Напротив — рассмеялся, хрипло и безрадостно. Потом произнёс: — Верно, я тоже так думал, пока сюда не попал. — Я не настаиваю, чтобы вы представлялись, — произнесла я поспешно. Сосед начинал мне нравиться. — Отчего же. — Он тяжело вздохнул. — Персиваль Аберфорт Брайан Дамблдор к вашим услугам. — О! — я сразу вспомнила передовицу новой газеты. Как жаль, что она осталась в той камере! — В газете было… — Да, да. О моём сыне. Не уверен, что новость меня обрадовала. — Но почему? — удивилась я. — Ведь работа профессором в Хогвартсе — это большая честь. — Никогда не думал, что Альбус подходит на роль преподавателя, — голос Дамблдора старшего стал глухим и каким-то равнодушным. — Он всегда был странным мальчиком. Себе на уме. И уж точно не любил детей. — О! — только и смогла ответить я. Даже не знала, как к этому относиться. Одному была я точно рада. Что у меня теперь есть замечательный собеседник. Пусть не сразу, но я смогу завоевать его доверие, а может — и подружиться. — Знаете, в позапрошлой газете была короткая заметка о моей смерти в Азкабане. Забавно, не правда ли? — Но… — я даже не нашлась, что ответить. И призналась: — Год назад меня ещё здесь не было. Боюсь, ту газету я не читала. — Вы мне обязательно расскажете, за что вас перевели на этот уровень, — вдруг заявил сосед. — А я поведаю вам, что привело сюда меня. А сейчас, извините старика. Я устал. Послышались шаркающие шаги. Судя по звукам, Персиваль Дамблдор лёг на своё жёсткое ложе. А я ощутила, что пора мне воспользоваться туалетом, пусть он и был теперь как в карцере — дырой в полу. Только вот слышимость сильно смущала. Другое дело там, наверху, когда за стеной лишь соседки. А как делать это, когда рядом джентльмен… Решила потерпеть в надежде, что сосед уснёт. Однако терпеть долго не понадобилось. Послышались шаги в конце коридора. Опять два гоблина! Шаги замерли перед камерой соседа. — Встаньте лицом к стене, — услышала я высокий голос гоблина, который недавно с напарником менял мне матрас. После недолгой возни, громыхания цепей, я услышала обеспокоенный голос соседа: — Куда меня ведут? — Прошло пять лет, — холодно ответил гоблин, — пересмотр вашего дела. — Я вернусь сюда? — Это решать не нам. Хватит вопросов, вам всё объяснят! Когда шаги удалились, я так и стояла у решётки ещё долго, прислушиваясь к далёким звукам. Но проходило время, а никто не возвращался. Только к вечеру, занятая плетением очередного жгута из собственных волос, я догадалась, что осталась в этом секторе одна, и отца новоявленного профессора Хогвартса сюда уже не вернут. А я так много могла бы у него узнать! Эх, ничего расспросить не успела. Сколько раз кормят, как зовут охрану, да и вообще обо всём. Нет же, знакомиться понадобилось! Впрочем, жалела я не долго. Послышались шаги гоблина, и я одним духом подлетела к решётке в ожидании. Неужели ещё и ужин полагается? Давешний гоблин нёс корзинку. Остановился передо мной, поглядев без выражения. На вид не злой, но и добрым назвать язык не повернётся. Пострашнее Браншретера, но симпатичнее противного Храдлика. Лысый, в носу кольцо, в ушах по три серьги в каждом, два ожерелья на шее. На одном много всяких металлических фигурок и несколько синих и зелёных камней. Второе поменьше — зубы какого-то животного, скорее всего. — Ужин, — коротко оповестил он, протягивая мне кусок хлеба с тонким куском жареного мяса в тряпичной салфетке. Я поспешно приняла еду. Если так будет каждый раз, у меня скопится приличный запас этих салфеток. Повезло же! — А куда подевался сосед? — рискнула я спросить. Уже собравшийся уходить гоблин остановился: — Не ваше дело, мисс Флитвик! И не моё. И он потопал дальше. — Но он сюда вернётся? — крикнула я вслед. — Нет, — послышался короткий ответ. Шаги вскоре стихли. Надвигалась ночь, и мне стало жутковато. Одна в целом отсеке. А завтра ещё дементоры. Даже в карцере было не так страшно. А в прошлой камере, мы хоть не общались, но я всегда знала, что за стеной соседки. А тут ещё и крысы! Ночь я провела очень сумбурную, хотя матрас оказался на редкость удачным, а шерстяное одеяло — большим и тёплым, не то, что та холстина в камере наверху. Было очень любопытно, весь этот комфорт — это приказ Гёрклуна, или тут так принято, в этом секторе? Первое — слегка пугало. Если это Элиас, значит, попыток меня соблазнить он не оставил. Второе было бы предпочтительней, но в хорошее уже давно верилось с трудом. Утром я не знала, чего жду больше — завтрака и гоблина с кольцом в носу, или дементоров. Было страшно жаль, что не спросила о времени посещения узников этими тварями. Шаги гоблина я уже начала узнавать. Он остановился у моей камеры, достал миску с кашей из корзины и протянул её мне в специальное узкое горизонтальное отверстие в решётке. Такое же, как в моей прошлой камере. — Завтрак. — Простите, — я приняла тарелку. — А как мне вас называть? — Чифркол! — Чиф… — повторить это имя сразу не получилось, — Чифркол? — Да ладно, можете звать Чиф, я не в обиде. — Спасибо, Чиф, — обрадовалась я добродушию стражника. — Вы мне не скажете, когда тут будут дементоры? Он внимательно меня осмотрел, и мне даже почудилось сочувствие в его глазах: — Сегодня вечером, часа через два после ужина. Но потом только через два дня. Старайтесь… не думать ни о чём. Он видно сам пожалел о своём совете, и разговорчивости, потому что махнул рукой и быстро ушёл. Каша была съедобной. Наверное, из того же котла, что кормят и верхних. Я съела всё до крошки, запив водой, которая продолжала стекать в углубление в полу. Тут и воды больше, чем наверху. И самой углубление наполнять нет нужды. И это наказание? Притопал Чиф и забрал миску. Молча. Я не решилась смущать его разговорами. Пусть попривыкнет. Вроде, нормальный гоблин, есть шанс завести с ним дружеские отношения. День провела в тренировках ума и тела. О дементорах старалась не думать. Тишина не была абсолютной: звук льющейся воды, завывание ветра в «окошке» наверху, иногда даже удавалось различить шорох волн за стенами тюрьмы. Или просто казалось, что я их слышу. Чувствовала я себя сносно. Как ни прислушивалась к себе, ощущения оттока магии не обнаружила. Было интересно, это только в карцере такое было? На всякий случай решила вести подсчёт дней, чтобы быть готовой к посещению дементоров. Для этого когтем дракона нацарапала дату на стене за матрасом. И поставила первую чёрточку. Потом придвинула своё ложе обратно к стене. На ужин был кусок мяса с хлебом. Чиф хотел что-то сказать, но так и не произнёс ни звука. Я тоже. Подожду ещё пару дней, потом начну здороваться. Опять съела всё. Было жутко, что время дементоров приближается, и в то же время странно любопытно. На что это будет похоже? По моим внутренним часам прошло уже больше часа, когда вдруг послышались уверенные шаги гоблинских сапог. Очень знакомые шаги. Я медленно села на кровати, потом всё же встала и подошла к решётке в ожидании. Браншретер остановился передо мной с хмурым видом. В глаза не смотрит, и вообще — зачем пришёл — не понятно. — Привет, Бран, — решила поздороваться первой. Он поднял на меня какой-то больной взгляд, а потом в удивлении уставился на матрас с шерстяным одеялом. — Вот как! — сколько презрения в голосе. Становилось понятно, что все эти вещи тут вовсе не в порядке вещей. — Может, объяснишь, что ты тут делаешь? — спросила сдержанно. А я-то ещё хотела извиняться, что так его с Кариганом подставила. Не дождётся! Явно гадости уже про меня напридумывал! — Ничего! Просто проведать решил… Дурак! Последнее слово он сказал на гоббледуке. Я не была уверена в точном значении — но что-то вроде «безмозглый кретин». Ругательство, одним словом. — А дементоров не боишься? Он фыркнул, опасливо оглянулся и как-то зябко повёл плечами: — Они не могут причинить вред гоблинам. Но ты права, мы их не любим. Поэтому все стражники уже поднялись наверх. — А ты что же? Он вынул из кармана жилетки какой-то кулёк и протянул мне: — Вот! В кусок газеты была завёрнута горсть кофейных зёрен. Я с недоумением воззрилась на гоблина: — Это что? — Кофе. Если будешь жевать, то быстрее придёшь в себя. После… дементоров. Достаточно трёх зёрен. На месяц, думаю, хватит. — Стой! — спохватилась я, когда после этих слов он направился к выходу. Пакетик с зёрнами кинула на кровать, а сама вцепилась в решётку. Браншретер замер, подумал, и всё же вернулся. Смотрел хмуро и недовольно: — Что ещё? — Ты ещё придёшь? Я с трепетом ожидала ответа. Даже не знаю, почему это было так важно. Скорее всего, я просто привыкла за последнее время к Брану, считая его своим союзником. — А зачем? — холодно спросил он. — Тебе мало Чифркола? Поверь, тебе с ним повезло. А я больше не твой страж. — Прости, пожалуйста, прости! — решилась я. — Гёрклун чем-то опоил меня. Иначе я бы не стала… — Спать с ним? — хмыкнул Бран, договорив за меня. — …говорить о вас с Кариганом всякие гадости! А теперь убирайся, раз так обо мне думаешь! И даже если бы это было правдой, не ты ли советовал мне так поступить? Или забыл? Бран выпрямился, в глазах странное выражение. То ли извиниться хочет, то ли наорать. Но сдержался. — Приду ещё, — буркнул он сердито, развернулся и утопал. Казалось, шаги его сапог только-только затихли в дали, когда я ощутила, что становится холодней. Поспешно забралась на матрас, сдёрнув с него одеяло. Села по-турецки, готовясь к визиту страшных тварей, и завернулась в одеяло с головой, высунув наружу только нос и глядя одним глазком. Их было двое — две бесшумные тени в рваных плащах, с глубокими капюшонами, закрывающими то, что у них там вместо лица. Холод усилился, но я не ощущала никакой тоски. Обе тварюшки вцепились в мою решётку, приблизив к ней свои головы. И мне вдруг стало ясно, что сквозь прутья они пройти не могут. И то хлеб! Что-то обожгло шею. Я подняла руку под одеялом и наткнулась на горячую бусину. Те самые бусы из хлеба сейчас почему-то раскалились. Так и хотелось сдёрнуть их с шеи. Но побоялась двигаться. Дементоры всё ещё висели передо мной, странно подёргиваясь и распространяя вокруг волны холода. — И долго тут висеть будете? — сердито спросила я. — Пошли вон! Их словно отшвырнуло от решётки к стене. Сделав ещё круг в воздухе, они полетели в конец коридора, а холод, оставленный после них, стал постепенно отступать. Зажегся на стене факел, стало светлее. Я поняла, что сильно напряжена, когда попыталась разжать кулаки. Теперь можно было расслабиться и снять, наконец, раскалённое ожерелье. Впрочем, оно уже не было таким горячим. Бусины остывали. И ожогов под ними не было видно. Хотя это просто прошло мало времени. И самое главное, я по-прежнему не ощущала никакой тоски и потери всякой радости, которую должны вызывать дементоры. И сложив дважды два, пришла к выводу, что, скорее всего, виной тому моё ожерелье. Так что снимать его передумала. Если это правда, то я, сама того не ведая, изготовила амулет, защищающий от дементоров. Ну а что, в этих шариках хлеба ведь есть моя кровь. Когда я их катала, то смачивала слюной, а из раны на губе в хлеб попадала кровь. Ну а кровь мага вообще субстанция священная, и многие ритуалы замешаны на её применении. Так что, вполне возможно, всё так и есть. Однако кофейные зёрна я всё же разжевала. Горькие, конечно, но мне даже понравилось. Про кровь я ещё долго размышляла. А ещё помнила, что кровь после потери девственности — одна из самых сильных магически, на чём тоже строится немало ритуалов. Не пора ли и мне эту девственность уже потерять, и заодно провести какой-нибудь ритуал? Посмеявшись над своими мыслями, устроилась спать. Проснулась от шебаршения, и сразу увидела крысу, уже грызущую зерна кофе из распотрошённого пакетика. Свесившись с матраса, подхватила деревянную туфлю и запустила в нахалку. Та пискнула и удрала сквозь решётку. Мне стало не по себе. Шастают тут, понимаешь ли! Весь следующий день я обдумывала проблему с крысами. Утром Чиф, принёсший завтрак, странно на меня смотрел. Словно ожидал вместо меня увидеть мой хладный труп. Съела всю кашу, и после молча вручила ему миску. Пусть думает, что хочет. Днём занималась тренировкой, а крыса никак не уходила из головы. Был бы у меня хоть нож, было бы не так страшно. А то вдруг она не одна. И вдруг решит напасть на единственную узницу? Ещё неизвестно, смогу ли я до кого-нибудь дозваться. А челюсти у крысы, если вцепится, разжать невозможно. Конечно, есть коготь, но им особо не помахаешь. И с вцепившейся крысой долго возиться придётся. Маленький он больно, хоть и острый как бритва. А вот если… Я даже замерла от нагрянувшей мысли посреди упражнения на разгибание спины. Медленно выпрямилась, и направилась к тайнику в матрасе, который успела устроить. Достала коготь и стала задумчиво вертеть его в руках. Мысль оформлялась всё больше, обрастая красочными подробностями. Мне срочно нужно много хлеба! Ну а что, раз хлеб может становиться таким твёрдым, когда его долго помнёшь и высушишь, то почему не попытаться изготовить из него эдакий кривой кинжал. А остриём будет коготь дракона! И опять пришло моё полуголодное существование. Копила хлеб. Не спешила мять, чтобы сразу делать весь вместе. Бран так и не пришёл на следующий день, и через день, и через два тоже. Что означало его «ещё» оставалось только гадать. И я на него немного злилась. Хлеб копился медленно и верно. Я плотно укладывала его в деревянную кружку, смачивала водой, чтобы не сох, а на ночь, опасаясь воровства продукта крысами, кружку переворачивала и подсовывала под матрас. Так что крысам до хлеба добраться было проблематично. С Чифом я начала здороваться, он пока держал оборону и не отвечал, но я не расстраивалась — всему своё время. Браншретер не появлялся, Гёрклун тоже. Дементоры в четверг полетали возле решётки, да так и улетели, даже вцепляться в прутья не стали. Опять я отделалась непродолжительным морозом. И бусины не так сильно успели нагреться. Хлеба скопилось уже достаточно для моей задумки примерно к воскресенью. У стены намела целую горочку мелкого мусора и каменной крошки — пришла в голову мысль, что это может упрочить хлебную основу. А ещё удалось сплести дополнительных жгутов из волос. Жалко, не было крючка, но я и голыми руками принялась выплетать из жгутов что-то вроде длинного узкого чехла для рукояти будущего кинжала. Получалось не быстро, но довольно прочно. Туда и чёрная нитка пошла, что осталась ещё тогда от прошлого творчества. И вины за изготовление ножа я особо не ощущала, хоть и прятала свою деятельность от гоблина. Не палочка ведь. И не что-то магическое. Просто нож! Между плетением замешивала хлеб на крови из пальца, дополняя слюной и собранным мелким каменным мусором. А если кинжал будет обладать своей магией, как бусы — это же просто прекрасно! Так что крови не жалела. К вечеру понедельника плотный каркас из жгутов моих волос, а где-то там внутри и гоблинские волосы теперь были — был готов. Хлебная мякоть тоже приобрела нужную консистенцию. Скатав колбаску нужной толщины, я затолкала её в готовый чехол так плотно, как смогла. Снаружи обмазала более жидким составом, плотно обмотав по спирали будущую рукоятку ещё одним жгутом. Самое кропотливое занятие было с лезвием будущего ножа. Придать ему форму с острыми гранями, которые плавно сливаются с вплетённым в нижний конец когтем дракона — ещё то занятие. Почти искусство. Потратила ещё много капелек крови, чтобы размягчить, и придать краям нужную форму. Ещё и пораниться не хотелось, что было довольно легко. Весь процесс завершился к вечеру понедельника как раз перед ужином. Вид у будущего кинжала был довольно странный, но чем-то даже красивый. Удалось сделать достаточно удобную для руки рукоять, да и лезвие вышло не слишком коротким. Насколько это изделие будет прочным оставалось проверить на практике, когда реально понадобиться обороняться от крыс. А ломать кинжал заранее не хотелось. Так что решила его как следует просушить — сколько получится. Может и неделю, и две. До изделия могли добраться крысы. И место для сушения я придумала своеобразное. Благодаря петле на конце рукоятки, привесила нож на верёвку и, повесив на шею, хранила его между грудей, замотав лезвие тканевой салфеткой, пропитанной остатками хлебного клея. Чехол для лезвия вышел отличный, сидел плотно и скоро сделался не менее твёрдым, чем сам кинжал. И, тем не менее, пока процесс сушки не завершился, я спала буквально в пол глаза. Но крысы пока и не думали меня атаковать. К концу второй недели я полностью удовлетворилась твёрдостью своего кинжала, но продолжала носить его на шее, не снимая. Отношения с Чифом были странными — он то здоровался сам довольно приветливо, то молчал, не отвечая мне. То рявкал в бешенстве, хотя уж точно не я его злила. Его высокий голос, раздражающий по началу, имел какое-то странное очарование. А может, я просто привыкла. Он мог ответить на вопрос, а мог просто промолчать, или наорать. И это непостоянство нервировало. Да уж, это не Бран, которого даже злить было интересно. И не добряк Кариган. И ещё я не могла понять, как он ко мне относится. Браншретера же всё ещё не было видно. И я бы не удивилась, если бы он пришёл спустя месяц — чтобы пополнить мой запас кофейными зёрнами. Дементоры продолжали посещать меня дважды в неделю, но причинить вред, или просочиться в камеру они явно не могли, хотя честно старались. Причём, я заметила, что приказ «Убирайтесь» — они не только понимают, но и исполняют беспрекословно. И это стоило обдумать.